Семь безликих святых - М. К. Лобб

Шли секунды, которые тянулись словно часы.

Дамиан не двигался с места. Он был Луной, которую ничто больше не удерживало на орбите. Земля взорвалась, и он, точно обломок скалы, бесцельно дрейфовал в космосе.

Он был уничтожен.

Впервые Дамиан отверг свое стремление к Силе. Ему не нужен этот святой. Только не сейчас. Достаточно и своей силы.

Вместо этого он распахнул сердце тьме, которую носил в себе долгие месяцы.

Он неизменно принимал ее за присутствие Смерти, но теперь знал: это нечто иное. Оно наполняло его, как яд, разъедая все вокруг, пока не осталось одно лишь мертвенное спокойствие. Оно было ласковым и в то же время голодным, Дамиан почувствовал, как внутри него что-то шевельнулось.

Он оторвал взгляд от Роз – своей любви, своей слабости – и поднялся на ноги.

– Энцо! – взревел он, два слога разразились бурей под куполом Святилища. Зал выкрикнул имя в ответ, и его злость усилилась тысячекратно.

Впереди ничего не было видно. Однако Дамиан продолжал всматриваться, прожигая взглядом тьму. Проверяя каждый скрытый в тени участок. Он перестал быть юношей и превратился в сосуд для ярости. Подняв стоявшую перед Хаосом банку, он швырнул ее о каменный пол.

Банка разлетелась на осколки, жидкость вытекла, и плотные шарики, оставляя влажные следы, рассыпались по земле. «Глаза», – безучастно и отстраненно подумал Дамиан. Каким-то образом он ощутил недовольство Энцо, словно оно было осязаемым.

Дамиан сделал глубокий прерывистый вдох, собираясь призвать Энцо встретиться лицом к лицу. Сразиться с ним. Однако сквозь пелену гнева и волнения его внимание за что-то зацепилось. Оно располагалось ровно посередине между ним и противоположной стеной Святилища. Дамиан по-прежнему ничего не видел и все же поднял пистолет, руки обрели внезапную уверенность, какой раньше не было.

– Вентури? – донесся до него рык Энцо, призрачный и взволнованный. – Как…

Но на этот раз Дамиан не стал медлить.

Он вставил пулю в гнездо барабана и выпустил ее в темноту.

40. Дамиан

Все вокруг было залито тусклым оранжевым светом, мраморный пол окрашен красным. Лица каменных святых в капюшонах взирали сверху с суровым осуждением.

Они наблюдали за тем, как Энцо, обретя видимость, рухнул на землю.

Мир перевернулся с ног на голову, затем вернулся на место, как только изменилось нечто очень важное. Хотя Дамиан едва это заметил. Он глядел на себя. На окровавленные ботинки. Окровавленную рубашку. В его руке был пистолет, рукоять нагрелась так, будто он сжимал ее не один час. Комната превратилась в размытое пятно. В голове царил туман. Он был способен, лишь удивленно моргая, смотреть на тело перед собой, распростертое на полу.

Пустой взгляд Энцо был устремлен в расписной потолок; лицо, покрытое кровавым месивом, застыло в гримасе бесконечной ярости. Изящная мантия, сшитая неким искусным последователем, потемнела от крови. Она пропитала ткань, которая кое-где уже начала покрываться коркой. Одна его рука беспомощно тянулась в сторону – пальцы царапали землю – словно в последние мгновения жизни он пытался до чего-то достать.

Пуля вошла прямо в голову.

Дамиан убил Энцо. Застрелил его, как солдат казнит дезертира. Он не понимал, каким образом: откуда знал, куда нужно целиться, как ему удалось сделать такой выстрел. Ему все казалось бессмысленным. Но это уже не имело значения, поскольку он вновь стал убийцей. Паника захлестнула его, голова вдруг наполнилась смертью, криками умирающих, выражением ужаса на лице Микеле, скорчившегося в грязи.

Откуда-то свыше Дамиан знал, что его отца казнили точно таким же способом. Пуля в лоб – быстро и эффективно.

Перед глазами все поплыло, внезапно ему стало трудно глотать. Баттисты больше не было в живых, как и его матери, как и Микеле, как и Роз, как и… и…

Дамиан опустился на колени. Руки бессильно повисли, и пистолет со стуком упал на землю.

Я скучала по тебе так сильно, что мне становилось тошно.

Становилось тошно.

Тошно.

Дамиану никогда не было так тошно. Он и раньше испытывал горе, но такого – никогда. Ему казалось, будто его тело отключается. Как бы он этого хотел.

Ему больше не за что бороться.

Кто-то позвал Дамиана по имени, но звук доносился откуда-то издалека. Или же это сам Дамиан находился далеко. Очень далеко, куда нельзя дотянуться, нельзя прикоснуться, нельзя услышать ничего, кроме собственных мыслей, бьющихся о стенки черепа снова, снова и снова…

У него затряслись руки. Неистово, безудержно, словно они принадлежали другому. Тому, кто не помнил, как быть человеком. Или тому, кто не хотел им быть и больше не пытался стать.

– Дамиан?

Наверное, он походил на своего отца больше, чем думал. Баттиста погиб, будучи никчемным человеком, а Дамиан остался никчемным юношей. Бесконечно опустошенным.

Все кончено.

– Дамиан. – Призрачное прикосновение к его плечу. Чье-то тяжелое дыхание рядом с ухом. На его щеку легла ладонь. Кто-то оказался в поле его зрения, но он не мог сфокусировать на нем взгляд.

– Дамиан. Что ты видел?

Он услышал вопрос, однако тот показался ему бессмысленным. Что он видел? Он видел мертвых. Кругом, куда ни глянь, лишь мертвые и кровь.

Тот, кто говорил с ним, опустился рядом на колени. Обхватил его лицо холодными ладонями. Поднял подбородок.

На лице Россаны читалась подавленность.

Роз.

Роз.

Дамиан приоткрыл рот, но с его губ не сорвалось ни звука. Ее здесь нет. Он знал, что ее здесь нет. Он видел, как она умирала, лежа на полу Святилища. Он полностью уничтожен, и ничто не может уже помочь.

Но ему все равно.

– Дамиан. – Губы Роз шевелились, произнося его имя, сейчас в ее голосе слышались нотки беспокойства. – Дамиан, я не знаю, что ты видел, но теперь все хорошо. Ты его убил. Он больше не может ничего тебе показать.

Дамиан растерянно заморгал. Ресницы были влажными. Ему, наверное, следовало смутиться, ведь она была ненастоящей, но у него на это не было сил.

– Можешь что-нибудь сказать? – Лицо Роз выглядело бледным, напряженным. Взлохмаченные волосы темным ореолом спадали на грудь. – Ты ранен?

Картина происходящего начала медленно и постепенно складываться. Ты его убил. Он больше не может ничего тебе показать.

Он убил Энцо. Энцо был последователем Хаоса.

Теперь Дамиан по-настоящему заплакал. Он не мог сдержать слез. Рыдания разрывали ему грудь, он содрогался так, будто вот-вот сломается. Роз жива. Она жива, она здесь, и все это было лишь в его голове. Тихий ужас при виде того, как она падает на пол. Расползающаяся по ее коже чернота.

Руки Роз крепко обняли его, она успокаивающе погладила его по спине.

– Все, что ты видел после исчезновения Энцо, было ненастоящим. Он играл с нами, Дамиан. Не знаю почему, но это стало ясно, когда он показал мне то, что не могло быть правдой. Это была всего лишь иллюзия. Клянусь, все было не по-настоящему.

Она повторяла это снова и снова. Дамиан даже сбился со счета, и с каждым разом к нему все больше приходило осознание. На самом деле