Жар-птица - Андрей Владимирович Козырев

СБСЕ было построено на тех же ценностях, но не имело ничего общего с военным блоком, даже гипотетически способным конкурировать с НАТО или вмешиваться в сферу его компетенции. Но американцам не понравилась наша идея превратить СБСЕ в центр координации усилий различных организаций в сфере стабильности и безопасности, миротворчества и защиты прав национальных меньшинств. Несмотря на это, по факту такая координация уже работала. Например, бомбёжки НАТО заставили сербов прекратить этнические чистки в Боснии, и позже ОБСЕ (организация — наследник СБСЕ с января 1995 года) оказала помощь в построении институтов, предотвративших возврат боснийских сербов к кровопролитию на этнической почве.

Мои противники использовали негативное отношение США к СБСЕ как доказательство того, что американцы не хотят усиления никаких европейских институтов, кроме НАТО, потому что этот альянс работает без России и против неё. Критикуя возражения США против СБСЕ, я без колебаний противостоял антинатовской позиции российских «ястребов». Однако США использовали требования наших ястребов как аргумент в дискуссиях о роли СБСЕ — как будто эти требования являлись частью официальных российских предложений.

На вашингтонском саммите в сентябре 1994 года Клинтон пообещал Ельцину, что он сосредоточится на промежуточном соглашении между Россией и НАТО. Он заверил российского президента, что приедет на будапештскую конференцию ОБСЕ в декабре и там вместе с другими европейскими лидерами откроет новую эру в построении настоящей общеевропейской системы безопасности, где НАТО станет ключевым, но не единственным инструментом. Но в дипломатических переговорах мало что изменилось. Ельцин чувствовал себя обманутым своим другом Биллом и всё более прислушивался к российским ястребам.

К ноябрю нежелание американцев обсуждать любое существенное усиление СБСЕ стало раздражать не только нас, но и многие западные страны, которые разделяли наше понимание узколобого НАТО-центризма. На будапештском саммите в декабре главы государств и правительств согласились переименовать СБСЕ в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе и наметили укрепление ряда её институтов. По итогам была принята многообещающая декларация «К истинному партнёрству в новую эру», которая определяла ОБСЕ как «структуру безопасности, охватывающую страны от Ванкувера до Владивостока». К сожалению, на практике из-за неизменного сопротивления США новая организация больше походила на прежнее СБСЕ, чем на фундамент расширенного партнёрства в вышедшей из холодной войны Европе.

Багдад и железная леди

Одиннадцатого и двенадцатого октября 1993 года Вашингтон объявил, что, согласно его разведывательным источникам, иракский диктатор Саддам Хусейн приказал своим войскам подойти на опасно близкое расстояние к границам Кувейта. Клинтон послал подкрепление в Персидский залив и пообещал действовать не менее решительно, чем президент Джордж Буш — старший во время операции «Щит в пустыне» в августе 1990 года, когда США возглавляли коалицию стран при отражении иракской агрессии против Кувейта.

Я доложил об этих событиях Ельцину, подчеркнув, что мы должны без колебаний примкнуть к международному сообществу и поддержать Кувейт. Он согласился, и представитель МИДа выступил с коротким заявлением. В нём говорилось, что в случае реальной опасности Кувейт может расcчи-тывать на защиту со стороны России. Но при этом подчёркивалось, что нам требуется дополнительная информация о действиях и мотивах Хусейна.

Мы не были уверены, что владеем адекватной информацией. Наши разведывательные источники сначала сообщили, что никакой необычной военной активности в Ираке не наблюдается. Через день, когда Ирак подтвердил передвижения войск, те же источники доложили, что да, «саддамовская гвардия» проводит «плановые учения». За этим последовало признание, что учения более масштабные, чем обычно, и включают использование танков и артиллерии.

Я не мог действовать на основании сообщений мировой прессы, не имея фактической и непредвзятой собственной информации. Эта ситуация ставила меня в тяжёлое положение, и я поделился своей озабоченностью с Ельциным. Защищаясь, он отверг мою критику (наши источники разве недостаточно хороши?). К тому же, как я понял, президент доверял политическим комментариям, которые получал из тех же источников внешней разведки. А они настаивали, что кризис придуман командой Клинтона накануне выборов в Конгресс США. Клинтон якобы решил обыграть республиканцев за счёт демонстрации американской военной силы в Ираке. Такая оценка просочилась в российскую прессу и получила распространение. Демократически настроенные обозреватели, как и их националистические коллеги, верили в эту версию, отличаясь только тем, что неприязненно относились к диктаторскому режиму Хусейна.

Официальный повод для войны в трактовке Хусейна был такой: Кувейт откачивал нефть из месторождения Аль-Рамайла, расположенного на границе между двумя странами. В дипломатических кругах считалось, что собственно Кувейт тут ни при чем. Саддам проводит провокационные учения, чтобы продемонстрировать своё несогласие с давлением Вашингтона. Надо сказать, Ирак в это время уже сотрудничал с инспекторами ООН, а они, в свою очередь, подтверждали прогресс в выполнении некоторых условий в области разоружения. Эти условия были выдвинуты Хусейну после его поражения в 1991 году в Персидском заливе. Французские, китайские и российские дипломаты говорили о необходимости признать этот прогресс на уровне Совета Безопасности ООН и продемонстрировать Ираку, что дальнейшее выполнение условий приведёт к постепенному снятию санкций. За развитием событий внимательно следили в Москве, в случае успеха повышалась вероятность возврата иракского долга в 7 миллиардов долларов. Однако американцы заняли очень жёсткую позицию, практически игнорируя любые позитивные изменения в поведении иракского лидера.

Глава Службы внешней разведки Евгений Примаков, открыто называвший себя личным другом Саддама, утверждал, что Хусейн был готов отступить в ответ на «дружеский совет», но не под американскими угрозами. Перед Россией открылась возможность смягчить позиции обеих сторон, продемонстрировав свой вес на мировой арене и сохранив перспективу выплаты Ираком его огромного долга. Примаков предложил использовать его личные связи с Саддамом Хусейном и иракским министром иностранных дел Тариком Азизом, чтобы доставить предложения Москвы напрямую верховному лидеру.

Сначала Ельцин отнёсся к этому варианту скептически, так как не хотел повторить унизительную попытку Горбачёва предотвратить «Бурю в пустыне». Тогда Горбачёв отправил Примакова в Ирак поговорить с Хусейном, но результат оказался нулевым. Я понимал, почему Ельцин в сомнениях, но считал, что надо пытаться использовать даже малейшую возможность. При этом настаивал, что диалог с Саддамом будет результативным, только если его вести с позиции силы (в этом случае — угрозы применения силы Соединёнными Штатами) и с ясно определёнными чёткими условиями в рамках международного права.

Я попросил моего первого заместителя Игоря Иванова и бывшего советского посла в Ираке Виктора Посувалюка посетить Багдад и оценить, как далеко может пойти Саддам, чтобы выпутаться из ловушки, в которую он сам себя загнал. Их отчёт был обнадёживающим. Саддам отменил учения и пообещал выступить с публичным заявлением.

Я посоветовал Ельцину потребовать от Багдада официального признания суверенитета Кувейта в