Спасти СССР (СИ) - Афанасьев Александр

Хонеккер немолод. Если он первый выйдет на нового генерального секретаря русских – то он скорее всего и будет его преемником.

Голодковский начинал свою карьеру во внешнеторговом объединении, защитил диссертацию по экономике и был экономистом до мозга костей. По должности он проводил времени за границей едва ли не больше, чем в ГДР и пришел к выводу, что экономическая система социализма в том виде в каком она есть неэффективна и потому ее ждет крах. В то же время, он видел негативные стороны капиталистического мира – кризисы, забастовки, потери от этого. Но он понимал, что при всех негативных сторонах жизни капитализма – он все равно побеждает, потому что люди при нем живут лучше…

После совещания Голодковский не вернулся домой. Несколько раз проверив, нет ли хвоста – он свернул в один из проулков, поднялся по лестнице на четвертый этаж дома[62], открыл дверь своим ключом.

Это была квартира, используемая службой наружного наблюдения Штази для оперативных целей – координации операций или если надо иметь помещение где бы переодевались и отдыхали филеры. Все необходимое, включая и целый набор фальшивых документов – там имелось.

Через полчаса – из здания вышел Мартин Фрейер, слесарь с пропиской в КарлМарксШтадте….

На вокзале – слесарь Мартин Фрейер сделал телефонный звонок из общей кабинки и купил билет до Дрездена. Билет он купил на медленный, местного значения поезд, идущий кружным путем через Магдебург и Росток.

Поезд был двухэтажным, из восьми вагонов. Тянул его паровоз[63].

В поезде – Фрейер старался не привлекать внимания, и не наглотаться дыма, который был в изобилии от бедного немецкого угля.

На станции в Лейпциге – сходило и выходило много народа, город был вторым по величине в ГДР, а по экономическому развитию – как бы не первым. Рядом со скамьей где сидел слесарь Мартин Фрейер – остановился человек среднего роста, с острым носом, какими то смазанными, обычными чертами лица, в светло-сером плаще.

– Здесь свободно?

– Садитесь, пожалуйста

Человек сел, подобрал полы плаща, чтобы не пачкать, развернул Лейпцигер Волькцайтунг

– Что пишут? – поинтересовался слесарь Мартин Фрейер

– Все ту же чушь. Лично я не читаю ничего кроме спортивной страницы. Люблю футбол.

– За кого болеете?

– За Динамо[64].

Слесарь хмыкнул

– Вот как? Можно ваше удостоверение, посмотреть?

– Пожалуйста

Человек в плаще достал удостоверение. Знакомое, белое с зеленым. Слесарь перевернул, посмотрел – Матвеев[65]…

– Вы что-то хотели сообщить нам? – спросил человек в плаще

Глава 21

Подмосковье, СССР

25 марта 1985 года

Михаил Сергеевич Горбачев был прав – главным на данный момент в КГБ был генерал Филипп Денисович Бобков. Одновременно гонитель и защитник угнетенных, руководитель печально известного пятого управления, которое боролось с диссидентами, а диссидентов было все больше и больше – так вот он классовым чутьем старого оперативного лиса уловил, что с Горбачевым что-то не то. И сейчас он сидел в своем кабинете и читал справку – объективку на Горбачева Михаила Сергеевича. И если бы кто про то узнал – отправился бы Филипп Денисович на заслуженный отдых, потому что разработку партийных деятелей вести строго запрещалось

Но информация накапливалась.

Информации на Горбачева было мало. Ее начали активно собирать в семьдесят девятом перед переводом в Москву. Тогда он мог стать генеральным прокурором СССР вместо Рекункова. Собирал информацию КГБ, но сейчас Бобков видел – собрали формально, для отписки. Понятно, там Андропов отдыхал, если что плохое накопать – еще неизвестно, как Председатель к этому отнесется…

Председатель…

Бобков и в этом был человеком с двойным дном – он был соратником Андропова и одновременно его ненавидел, чего даже сверхумный Андропов вовремя не заметил. Фронтовик, вступивший на фронте в партию, военный контрразведчик, он в конечном итоге пал жертвой старой истины: если долго смотреть в бездну, то бездна начнет смотреть в тебя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Бобков, занимаясь преследованием инакомыслящих, постепенно и сам перешел на их позиции. От того он и преследовал инакомыслие еще более жестоко – но при этом карая тех кого не надо было карать и не карая тех, кого – надо. Весь его громадный аппарат пятого главка работал по сути впустую, плодя дела, а не отслеживая опасные тенденции в государстве. Преследуя интеллигентов, генерал в упор не видел националистов (в СССР это слово было принято употреблять с прилагательным "буржуазных", хотя в СССР уже народилось первое поколение своих, социалистических, левых националистов[66]) а так же возродившаяся (впервые СССР столкнулся с этим в начале 20-х еще при жизни Ленина) рабочая оппозиция, которая требовала больше социализма, но конкретными требованиями работала на развал страны. Аппарат Бобкова не только не отследил и не оценил феномен польской "Солидарности" – политизированного профсоюзного движения, родившегося там, где официальные профсоюзы не защищают в действительности интересы работников против единственного работодателя – государства. Но и не смог оценить потенциал переноса антисоветского рабочего движения в сам СССР – а ведь от этих корней пошло шахтерское движение забастовок, потрясшее страну.

Сам Бобков – уже давно варился в зловонной каше советского интеллигентского закулисья. Театрал, он кому-то покровительствовал, кому-то мешал. Его сын, Сергей Бобков[67] – не слишком удачливый писатель, связался с "деревенщиками" – стихийными русскими националистами, которые понимали русский национализм как возвращение к деревенским корням, упрощение жизни – ну и пьянство, разумеется. Прилепляли на стену открытку с каким-нибудь храмом или монастырем и пили водку под фольклорную музыку.

К этому в конечном итоге оказался близок и сам Бобков и тайно возненавидел Андропова за то чо тот еврей. Хотя еврей он или нет, Андропов отличался двумя вещами. Он до конца верил в социалистический путь – хотя и не такой, каким его видели марксисты – ортодоксы. И он никогда бы не позволил себе удариться в мелкотравчатый национализм – мелкотравчатый, именно такой, какой в итоге возобладал по всему СССР. Одни – в косоворотках, смазных сапогах и с вонючими бородищами, другие с чубами, мовой и в вышиванках, третьи ищут столицу Великого княжества Литовского на территории Белорусской ССР. С настоящим национализмом, как солидарным действием, как строительством нации – это сопоставимо так же как игра в спектакле на сцене Большого – с передразниванием бровастого Генсека в нетрезвой компании[68]. Андропов никогда бы не позволил себе унизиться до такого – просто интеллект бы не позволил.

Последней каплей было то, что Бобкова не назначили на должность Председателя КГБ. И как он понимал – должность заведующего отделом административных органов в ЦК – ему тоже не светит.

Родился… учился… назначен…

Бобков быстро вычислил главное – Горбачев нигде не занимался реальным делом. Потому то на него практически ничего и нет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В жизни то как? Директор чего угодно – от парикмахерской до завода с десятком тысяч работающих – вынужден постоянно балансировать на тонкой грани между "должен" и "можно".

Тебе план спустили сверху – будь любезен выполни. Но при этом еще и надо обеспечить ФОТ – а он в проценте, и часто не таком какой надо – а то работники все разбегутся. И со смежниками надо договориться – а то чего-то нет, и встали, а у смежников свои расклады, им тоже хочется кушать. А если завод – то есть подшефное хозяйство. И им надо отщипнуть за счет своих фондов, а то не будет продуктов. На хорошем заводе есть свои "заказы" – это наборы продуктов, которые в магазине или совсем не купишь или купишь, да с очередью. Люди держатся там где не только деньги дают, но и отоварить их можно. А еще надо хорошие отношения с городской и областной властью держать- иначе не будет по блату квартир в строящихся домах, и мест в детсадах и еще много чего не будет. Но и там – надо что-то дать. А еще надо хорошие отношения с торговлей, с базами…