Трагический эксперимент. Книга 5 - Яков Канявский

или мачеха. — Прим. ред.), которая была очень крепкая старуха, такая мужественная, вышла и говорит: „Катя, ты энергичная, по-моему, ты всё можешь… Сделай, чтобы мы поехали, устрой. Я больше не могу“. Я говорю: „Подожди, я сейчас подумаю…“ Послала там (у меня был такой мальчик 15 лет): „Подите, попросите коменданта сюда“. Что я ему скажу, я ещё не знала. Но это меня как то Бог надоумил. В такие минуты, знаете, является…

Он вошёл, и я говорю: „Мне с вами надо конфиденциально… Сказать два слова“. Он говорит: „Что прикажете?“ Я: „Благоволите, чтобы не позже, чем через 10 минут, пустить поезд на Одессу“. Он говорит, довольно агрессивным тоном: „Почему?!“ Я: „Потому что мне надо до ночи получить прямой провод в Киев. Больше я вам сказать ничего не могу. Если вы не захотите исполнить мои просьбы, я снимаю с себя всякую ответственность“. Он на меня посмотрел, приложил руку к козырьку и сказал: „Есть!“ И ушёл.

И ровно через пять минут локомотив сделал „У-у-у-пщ-пщ“, и поезд пошёл. Моя belle mère выскочила в коридор и говорит: „Господа, она колдунья!“ А я упала в обморок».

Олег Александрович Керенский, инженер-мостостроитель, сын Александра Керенского, председателя Временного правительства:

«Мы не хотели уезжать, бежать из России. Но [младший брат] Глеб был болен, и мы решили ехать. Бабушку, значит, надо было оставить. А нам, значится, дали фальшивые паспорта, у меня до сих пор есть, между прочим, с фамилией Питерсон. Когда была создана Эстонская Республика, то разрешили выезд эстонским гражданам со всей России — так же, как и латышам. Латыши уехали до нас. Латышей у нас действительно было много. Настоящих. И они уехали раньше. Потом выпускали эстонцев. Мы ехали эстонцами. На этом же поезде ехал сам [член учредительного собрания Борис] Соколов — возвращался. Там же был [председатель собрания] Виктор Чернов, на этом же поезде. Вот семья Керенского (смеётся) — и не знаю кто ещё. Все под эстонскими паспортами.

Поддельный паспорт дал эстонский консул. И знал, что делал. Абсолютно. Соколов из за границы знал, куда идти. Паспорт был настоящим, но мы сделались эстонскими гражданами.

Были две страшные минуты. Во-первых, я почти уверен, что комиссар поезда — забыл его фамилию — знал, кто мы. Я вам скажу почему. Тогда то мы не знали, что он знал, но у мамы были, как и у всех дам, несколько колец, несколько цепочек… Очень мало, потому что мы были очень бедные, но они есть у всех. И ей порекомендовали, что вот этот комиссар поезда их провезёт. И в маленьком мешочке замшевом — тоже хорошо это помню — были сданы через третье лицо. Мы его никогда не видели, но куда то, кому то было передано и каким то образом…

И вот, в Ревеле (старое название Таллина) мы должны были идти на какую то квартиру. Я пошёл с мамой получать обратно эти несколько драгоценностей. И вот он выложил этот самый мешочек. Мы в Ревеле уже были, очень боялись, панически боялись. Но мама сразу увидела, что пропали вещи, часть их. Она сказала: „А как же, вот…“ — начала говорить. И он сказал: „Берите, что дают. Я знаю, кто вы“».

Согласно Большой российской энциклопедии, российская эмиграция после Октябрьской революции отличалась массовостью, политическим характером и стремлением сохранить национальную и культурную идентичность. Её формирование происходило главным образом в 1917–1921 годах. За границей оказались гражданские лица, покинувшие отечество сразу после революции, военнопленные 1-й мировой и советско-польской (1920) войн, солдаты и офицеры антибольшевистских воинских формирований после Новороссийской катастрофы армии А.И.Деникина (март 1920) и эвакуации из Крыма армии П.Н.Врангеля (ноябрь 1920) вместе с гражданскими лицами (ок. 150 тыс. чел.) и др. Эмиграция пополнялась лицами, высланными из Советской России (в 1922 — ок. 200 общественных и политических деятелей, учёных, философов и писателей), и «невозвращенцами» (сов. служащие, оставшиеся за границей).

Постановлением СНК от 28.09.1921 российское гражданство не предоставлялось лицам, добровольно служившим в армиях, сражавшихся против советской власти или участвовавшим в контрреволюционных организациях, а также лицам, выехавшим из России после 25.10 (7.11).1917 без разрешения властей. Указом от 15.12.1921 все бывшие граждане России, находившиеся за границей, лишались гражданства, если они не получили советского паспорта до 1.06.1922.

Точная численность эмигрантов первой волны неизвестна. По данным американского Красного Креста, на 1.11.1920 она составляла около 2 млн чел. Первоначально основными центрами пребывания русских беженцев в Европе были район Константинополя («Русская армия» Врангеля разместилась на Галлиполийском п-ове и на о. Лемнос), Берлин, Париж, Прага, а также Харбин (Дальний Восток). К концу 1921 года российские военные контингенты переведены из Турции в Сербию и Болгарию. Часть из них оказалась в пограничной страже Королевства сербов, хорватов и словенцев, часть — на «трудовом положении», работала на постройке дорог, в шахтах, каменоломнях и т. п.

Подавляющее большинство эмигрантов принадлежали в России к непривилегированным слоям (городские обыватели, студенты, мелкие землевладельцы, квалифицированные рабочие, крестьяне, казаки, офицерство). В конечном счёте их судьба, несмотря на первоначальные мытарства, сложилась гораздо благополучнее, чем у их соотечественников, оставшихся на родине. Однако в эмиграции оказались и представители интеллектуальной, культурной, политической и деловой элиты — писатели, художники, политические и государственные деятели, учёные, крупные предприниматели. Первую волну отличал сравнительно высокий уровень образования: почти все имели начальное образование, приблизительно 2/3 — среднее, каждый седьмой — университетское. По этнической принадлежности большинство эмигрантов были русскими. Кроме того, в эмигрантском сообществе были представлены евреи, украинцы, армяне, грузины, немцы и др.

Многие эмигранты сумели быстро адаптироваться за границей. Этому способствовала ситуация на рынке труда, испытывавшем дефицит рабочей силы из-за убыли мужского населения в период 1-й мировой войны, помощь со стороны правительств отдельных государств, благотворительных и международных организаций. Огромное значение для эмигрантов имело введение в 1922 году т. н. нансеновского паспорта (получил распространение с 1924года; Ф.Нансен — первый комиссар по делам беженцев Лиги Наций), обладатель которого получал право на жительство и трудоустройство. По этому паспорту можно было получать визы, переезжать из страны в страну и т. д. За выдачу и возобновление паспорта взимался довольно высокий сбор (5 золотых франков), который шёл на нужды беженцев через международные организации в Женеве и местные благотворительные организации.

Существенную помощь росийским эмигрантам оказал американский Красный Крест. В 1919 году за границей воссоздано Российское общество Красного Креста (председатель — П.Н.Игнатьев). В 1921 году в Париже образован Земско-городской комитет помощи российским гражданам за границей (Земгор, председатель — кн. Г.Е.Львов), отделения которого действовали в Чехословакии (Прага), на Балканах, в Германии и др.