Трагический эксперимент. Книга 5 - Яков Канявский

и статья Ленина «Ценные признания Питирима Сорокина», где вождь с удовлетворением оценил факт «отречения» Сорокина от политической деятельности.

В 1919 году становится одним из организаторов кафедры социологии Санкт-Петербургского университета, профессором социологии Сельскохозяйственной академии и Института народного хозяйства. В 1920 году вместе с академиком И.П.Павловым организует «Общество объективных исследований человеческого поведения». С 1921 года работает в Институте мозга, в Историческом и Социологическом институтах.

Написал разгромную рецензию на книгу Н.Бухарина «Теория исторического материализма».

В первом списке врагов советской власти, подлежащих высылке (составлен 22 июля 1922 года заместителем председателя ВЧК-ГПУ Уншлихтом для Ленина) получил такую характеристику:

«Фигура, несомненно, антисоветская. Учит студентов ориентировать свою жизнь на преподобного Сергия. Последняя книга содержит целый ряд инсинуаций против Соввласти».

Выслан («философским поездом») из России 24 сентября 1922 года.

За границей летом 1924 года приступил к чтению лекций в Миннесотском университете. В 1931 году основал социологический факультет в Гарвардском университете и руководил им до 1942 года. В числе его студентов были будущие президент Джон Ф.Кеннеди, госсекретарь Дин Раск, консультанты президента У.Ростоу и А.Шлезингер. На Западе признан классиком социологии XX столетия в одном ряду с О.Контом, Г.Спенсером, М.Вебером.

Опубликованная после его смерти переписка (среди корреспондентов учёного Эйнштейн и Швейцер, Гувер и Дж. Кеннеди) неоспоримо свидетельствует: Питирим Сорокин был центром интеллектуальной и общественно-политической жизни Запада середины прошлого столетия. За помощью к нему обращались русские эмигранты, его советы принимали известнейшие американские политики, его учениками стали исследователи, внёсшие огромный вклад в развитие мировой науки.

Умер в 1968 году в возрасте 79 лет, после тяжёлой болезни.

Известно только, что студент Рубен Херумян был из дворян Тифлисской губернии и учился на «подготовительном факультете к научной деятельности по изучению антропологии и материальных культур». Московский археологический институт, в котором учился, не закончил.

10 августа 1922 года по инициативе Иосифа Уншлихта, одного из руководителей ОГПУ, на заседании Политбюро ЦК РКП (б) был поставлен вопрос о высылке за границу вместе с «контрреволюционной интеллигенцией» и «контрреволюционных элементов студенчества». Сам Уншлихт выступил и докладчиком по вопросу «О враждебных группировках среди студенчества»:

«Как студенчество, так и антисоветская профессура ведут контрреволюционную работу в двух направлениях: а) борьба за „автономию“ высшей школы и б) за улучшение матположения профессуры и студенчества».

Херумян был отправлен за границу, куда в дальнейшем были высланы десятки студентов. Мы вряд ли когда-нибудь узнаем, как сложилась на чужбине судьба безвестного студента Рубена Херумяна и его одногодков. Мы можем только предположить, как могли бы они, оставшись, усилить свою Родину. Один из их наставников, профессор МВТУ Василий Игнатьевич Гриневецкий, не уехал, умер от сыпного тифа в 1919 году, но успел оставить своё завещание будущим поколениям студентов:

«Выводы относительно экономического будущего представляются, однако, далеко не в столь мрачном свете, как это можно было бы заключить по современному состоянию России. Естественные богатства России, её пространства, труд её населения, быстрая исправимость культурным и духовным творчеством дефектов невежества и неорганизованности масс представляют такие реальные возможности, которые могут быстро восстановить наши производительные силы, поднять нашу экономику, а с ней постепенно и утраченную политическую мощь. Для этого нужна твёрдая экономическая политика, для этого с идеологических высот нужно спуститься в гущу жизни и брать её такой, какова она есть в действительности, а не такой, какой её желает видеть воображение. Для этого нужно дело, а не лозунги.

Если русская интеллигенция сумеет взяться за дело, сумеет понять и оценить действительность, не ослабляя и не отвлекая себя в сторону мечтами, то этим она хоть отчасти искупит свой грех перед Родиной».

Многие сотни тысяч граждан России бежали из страны по своей воле. Не приняла Октябрьскую революцию и писательница Тэффи. Брат Николай стал сподвижником Колчака, а Надежда Александровна через Одессу и Константинополь иммигрировала в Париж. Жизнь на чужбине была не сладкой, но дар предвидения и решительность Тэффи, вероятно, спасли писательницу от смерти в большевистских застенках, так как до Киева, не говоря уже об Одессе, Константинополе и Париже, она в своей котиковой шубке вполне могла и не добраться. О том периоде у неё есть такие строки:

«Котиковая шубка — это эпоха женской беженской жизни… Её надевали, уезжая из России, даже летом, потому что оставлять её было жалко, она представляла некоторую ценность и была тёплая — а кто мог сказать, сколько времени продолжится странствие? Котиковую шубу видела я в Киеве и в Одессе, ещё новенькую, с ровным блестящим мехом. Потом в Новороссийске, обтёртую по краям, с плешью на боку и локтях. В Константинополе — с обмызганным воротником, со стыдливо подогнутыми обшлагами и, наконец, в Париже, от двадцатого до двадцать второго года. В двадцатом году — протёртую до чёрной блестящей кожи, укороченную до колен, с воротником и обшлагами из нового меха, чернее и маслянистее — заграничной подделки… В двадцать пятом году набежавшие на нас своры крашеных кошек съели кроткого, ласкового котика. Но и сейчас, когда я вижу котиковую шубку, я вспоминаю эту целую эпоху женской беженской жизни, когда мы в теплушках, на пароходной палубе и в трюме спали, подстелив под себя котиковую шубку в хорошую погоду и покрываясь ею в холода…

Милый ласковый зверь, комфорт и защита тяжёлых дней, знамя беженского женского пути. О тебе можно написать тёплую поэму. И я помню тебя и кланяюсь тебе в своей памяти».

Созданный Тэффи во французской столице литературный салон стал центром притяжения русских эмигрантов, его завсегдатаями были острослов Дон-Аминадо и прозаик Алексей Толстой. Тэффи пережила фашистскую оккупацию Франции и умерла от приступа стенокардии в 1952 году, успев создать перед уходом в вечность очерки о знакомых знаменитостях и цикл рассказов о животных.

Вспоминала Екатерина Николаевна Рощина-Инсарова, драматическая актриса. И за высоким театральным статусом Рощина-Инсарова смогла вывезти своих друзей из пекла революции, причём министры — она не называет, какие именно — дали ей поезд:

«Я попросила локомотив и поезд, чтобы в нейтральную зону [в Одессе] проехать. Там надо было на телегах ехать. Это был очень страшный переезд, потому что когда мы стояли ночью (это был сочельник), слышны были расстрелы, крики… Грабили вагоны, там какой то другой поезд был, солдаты пьяные — одним словом, очень было страшно. И потом набились ко мне в вагон все, которые ехали под фальшивыми паспортами, офицеры, все просили взять. Я, значит, кого могла — забрала!

Одним словом, стояли вот так, плечом к плечу. И все купе были забиты: и женщины, и дети, и вообще… <…> Моя belle mère (свекровь