Обитель любви - Жаклин Брискин

Бад открыл портфель и достал четыре светокопии. Он развернул их и прижал к поверхности стола часами, медной чернильницей и пресс-папье. Хантингтон принялся изучать их одну за другой. Наблюдая за ним, Бад рассеянно прислушивался к стуку телег, трамваев и экипажей, проезжавших по улице за окном.

— А это что за трубка? — спросил Хантингтон.

— Она соединяется с форсункой, которая впрыскивает нефть в топку.

Старик кивнул. Наконец он вздохнул и сказал:

— В этом что-то есть.

— Идея заработает, вот увидите.

— Возможно, — сказал Хантингтон.

— Значит, вы разрешите «Паловерде ойл» установить нефтевпрыскиватель... за наш счет, разумеется... на одном из ваших локомотивов?

— Не разрешу.

На Маркет-стрит как раз повернул громыхающий трамвай, и Бад решил, что ослышался.

— Прошу прощения?

— Вы меня правильно поняли. Я сказал: нет.

— А почему, сэр, можно узнать?

Коллис П. Хантингтон откинулся на жесткую неудобную спинку своего дешевого стула.

— Вы не дурак, мистер Ван Влит. Но еще молоды. Природа власти вам еще неведома. Я имею в виду ту силу, которой может наделить лишь Господь, ту силу, которая позволяет человеку править другими людьми. Если этот дар дан кому, то он должен посвятить себя ему до конца. И в конце концов выходит, что не человек облечен властью, а власть управляет человеком.

— Я так и не закончил школу, сэр, так что в философии не шибко разбираюсь. Но зато я всегда был силен в арифметике. На западе нефть дешевле, намного дешевле угля. Даже для вас. Прикиньте это в долларах и центах. Как вы можете отказываться от моего предложения?

Старик смотрел на светокопии с такой жадностью, что Бад облегченно вздохнул, вспомнив о том, что не пожалел времени вместе со своим адвокатом на оформление патента.

— Я ведь уже объяснил, — проговорил Хантингтон, вытягивая свои длинные костистые пальцы. — Когда я был молод, Цетрально-Тихоокеанская и Южно-Тихоокеанская железные дороги открыли Запад, Калифорнию. Ныне же слабые и ничтожные людишки говорят, что я их ограбил. Но без меня — и без моих компаньонов, разумеется, — эта земля была бы совершенно бесполезной. Я давал, а не брал. Ибо никому из тех слабых и ничтожных людишек было не под силу построить свою железную дорогу.

— Да, сэр. И мое изобретение увеличит ваше могущество!

— Нет, мистер Ван Влит. Вот она, молодость! Придет день, и Сан-Франциско уступил пальму первенства вашему пыльному городишке, потому что у вас есть нефть. Нефть действительно станет топливом для локомотивов. Она станет горючим и для судов, вообще для всех транспортных средств. И люди, которым принадлежит нефть, приберут к рукам все наземные виды транспорта. Я подчеркиваю: нефтепромышленники, а не такие железнодорожники, как я. Они, а не я, будут править миром.

«Старик жаден, — подумал Бад. — Но с понятием». Более того, Хантингтон был способен, понимая ситуацию, действовать в соответствии с этой ситуацией. В тот момент Баду открылась простая истина: человечество идет вперед отнюдь не усилиями благородных, творческих и великодушных натур, а благодаря таким, как Кол-лис П. Хантингтон.

Выцветшие прищуренные глаза моргнули.

— Когда смотришь на человека, обладающего властью, — продолжал Хантингтон, — невольно думаешь о наезднике, который никогда не должен добровольно бросать поводья. Понимаете? Вы должны цепляться за них изо всех сил, во что бы то ни стало! Вот поэтому, мистер Ван Влит, я отказываю вам.

— Давайте предположим, что локомотивом, работающим на нефти, обзаведется и будет его успешно использовать, например, железная дорога Санта-Фе. Что вы предпримете, сэр?

— В этом случае я, разумеется, буду вынужден выпустить поводья из рук и уступить свое место в седле. — Старик на какое-то мгновение поник на своем стуле, но тут же выпрямился. — Видите ли, у меня есть кое-какие обязательства перед властью. Железные дороги все равно перейдут на нефть, но я не стану торопить этот процесс. Почему Амелия ушла от вас?

С годами во время деловых переговоров Бад научился владеть собой. Но вопрос Хантингтона прозвучал так неожиданно, так поразил его, что он не нашелся, что ответить. Услышал только собственное судорожное дыхание.

— Ладно, ладно, чему вы удивляетесь? Мне прекрасно известно, мистер Ван Влит, кто вы такой и что собой представляете. Или вы думаете, что я приму любого вторгшегося ко мне свежевыбритого и стройного молодого человека? В соседней комнате двое слуг и мой секретарь. Прислуга подбиралась по признаку физической силы. Если бы я вас не знал, то позвал бы их. Я в курсе всего. Это еще одно обязательство перед властью, мистер Ван Влит, которое вам необходимо усвоить. Вы не знаете, где она?

Бад словно лишился дара речи. Но тон, каким старик задал вопрос, указывал на то, что она жива. «Она жива! — пронеслось у Бада в голове. — Жива!» Он испытал чувство невероятного облегчения.

— В обмен на сведения о ее местонахождении, — холодно произнес Хантингтон, — вы сделаете все, о чем я вас ни попрошу, не так ли?

Бад взглянул в жадные выцветшие глаза этого человека и вспомнил о том, перед кем сидит.

— Вы могли бы поторговаться, — проговорил он, откашлявшись. — Но не станете этого делать.

— Почему же?

— Потому что мы похожи, — ответил Бад. — Мы оба владеем даром властвовать. И вы предпочли, чтобы я был на вашей стороне. Вы хотите прибрать меня к рукам. Когда мое изобретение заработает, вы захотите, чтобы я принес его вам, а не какой-нибудь другой железной дороге.

— В детстве она была просто очаровательна. Бедный Тадеуш! Он так любил ее. Скажите, почему вы так уверены в себе?

— Потому что я прав, — ответил Бад.

Хантингтон глянул на часы.

— Ваше время вышло, мистер Ван Влит. — Он поднялся из-за стола, глядя, как Бад скатывает копии чертежей. — У меня есть то, чего хотите вы, а у вас есть то, чего хочу я, — проговорил он, проводив Бада через приемную к двери. — Это обычная деловая сделка.

Бад молчал. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не начать униженно просить, умолять. Но ему были уже известны условия сделки.

В дверях Коллис П. Хантингтон протянул свою длинную, с выпуклыми венами руку и указал на портфель с чертежами.

— Когда вы добьетесь успеха, я получу это?

— Да, — тихо ответил Бад.

— Ее зовут теперь миссис де Реми, она живет в Окленде.

Дверь закрылась. Бад выронил портфель, привалился к стене и, согнувшись пополам, схватился руками за живот. И задышал судорожно и мучительно.

Глава четырнадцатая

Сразу после полудня дождь прекратился. Бад быстро шел по улице Окленда, которая тянулась параллельно полотну Южно-Тихоокеанской железной дороги. Несколько женщин в шалях месили башмаками грязь. Детишки, жавшиеся к матерям, были не такие загорелые, как дети в Южной Калифорнии. Адрес он получил, расспросив нескольких оклендских бакалейщиков. Это был серый, лишенный всякой привлекательности дом, который внешне напоминал деревянный ящик, обвязанный веревкой и разделенный на четыре равные части: две квартиры наверху и две внизу.