Тайна врат - Егор Дмитриевич Чекрыгин

засады, либо подкрадываются к поселкам. Налетели, постреляли, похватали, что плохо лежит, убежали. Но в целом все это — скорее молодецкие забавы, чем серьезные войны, однако пройти через них должен каждый юноша, чтобы стать мужчиной. Да и потом взрослые мужики продолжают этим заниматься. А каждый отряд у них — что-то вроде отдельной семьи или клана. Я в этом пока еще не очень разобрался. Но родство в рамках одного отряда тут даже закреплено юридически — они отвечают за проступки «одноотрядников», но и заслуги одного означают привилегии для всех. В общем, война у них — это дело постоянное. К тому же считается одним из важнейших развлечений мужчины, как для наших — на охоту сходить.

— А еще что полезного узнал? — поинтересовался Ренки. — А то тут генерал наш переживает…

— Ну, пусть особо не переживает. Торговля с нами — слишком лакомый для акчскаа кусочек, чтобы они не держались за него обеими руками! Так что коварства от них ждать не стоит, но и надеяться, что они какие-нибудь оскорбления спустят… Тут, знаешь ли, такой мир, что иной раз лучше половину племени-народа в драке потерять, чем хоть раз стерпеть обиду. Обиженного посчитают слабаком и разорвут в клочья. Надо, кстати, сказать оу Дезгооту, чтобы офицеров наших на мундиры растряс да и сам своим гардеробчиком поделился. Одежда, что нам подарили, — это большущий знак мирных намерений, вроде как свою кожу тебе предложили поносить, гарантируя защиту и покровительство. Нам, следовательно, тоже стоит местной знати такие подарки сделать, и, по уверениям купца, после этого жизнь наша тут станет намного проще. Я еще и про мешки узнал. Оказывается, у местных они тоже большая и весьма почитаемая ценность. Они ведь раньше, до того как в городе осесть, преимущественно кочевой образ жизни вели. Да и сейчас… Эти войны их постоянные… В джунглях же, как ты сам понимаешь, ни на лошади, ни на верблюде особо не покатаешься, а уж про телеги-кибитки разные так и вообще разговоров быть не может. Так что таскают свое имущество на себе, и хороший мешок — большое подспорье в этом деле. Вот туземцы и научились делать такие вещи превосходно, и они даже приобрели символическое значение! А нам и вовсе была оказана высокая честь получить мешки, сплетенные и сшитые собственноручно женами гасиига. Я и сам офигел! Даже не знаю, чем за такое отдариваться. Ну а ты, Гаарз, чего полезного сегодня делал-видел?

— Видел я тут двоих, — задумчиво ответил Гаарз. — Вернее, троих или даже, наверное, пятерых… Ох ведь бесовки!!! Все напоказ, спереди — во, сзади — во, и все из себя такие ходят прям… Я было к ним, да генерал ведь строго-настрого воспретил… Говорит: «За это самое место подвешу, и будешь висеть, пока не отвалится!» — Гаарз печально вздохнул.

Дни текли достаточно быстро. Ренки постепенно привык к виду полуголых людей, жизни в круглых домах, питанию в закрытой кабинке и крайней осторожности в использовании левой руки. Да и местные перестали представляться ему совсем уж дикими и непонятными туземцами, а стали восприниматься как вполне нормальные ребята, разве что с некоторыми закидонами. И прежде всего «нормальными ребятами» оказались дружки Рсчкаана по «военной школе», с которыми лейтенант проводил почти все свои дни в Ашаа.

Свой парадный, подаренный Риишлее мундир Ренки, скрепя сердце, подарил брату гасиига, объяснив некоторую потертость вещи тем, что сам получил его в дар от очень-очень-очень великого и большого человека, который является не только верховным духовным наставником его народа, но и великим военным вождем. После чего подарок был принят с особой торжественностью и долго изучался всей компанией.

Все оставшееся время пребывания в Ашаа Ренки старательно пытался не думать о напрасности сей жертвы, ибо Рсчкаан не оценил дороговизну сукна, особый покрой и изысканность отделки. Хождения в мундире брату гасиига хватило ровно на полдня. После отлучки для «того, о чем не говорят» (тут это была еда) он вернулся в уже привычной юбке и нелепо соврал Ренки, что не будет больше носить эту одежду, боясь повредить такую большую ценность. Зато и намеки на то, чтобы новый приятель надел юбку, с его стороны прекратились.

И как же развлекалась столь изысканная компания молодых людей? Естественно, они не только сражались на разных видах оружия или палили по мишеням в «военной школе», но и болтались по городку и окрестностям, подмигивая местным красоткам, и даже разок сходили на охоту, которая дала множество тем для добродушных шуток над Ренки, впервые оказавшимся в джунглях и конечно же единственным, кто вернулся без добычи.

А вот после охоты его с особой торжественностью повели в бордель. Впрочем, поначалу Ренки решил, что это скорее театр или что-то подобное. Находившиеся там дамы старательно занимали своих спутников разговорами, из которых Ренки ничегошеньки не понял, что-то спели хором, довольно мелодично и красиво, хотя и несколько длинновато, потом танцевали такие танцы, что у бедного лейтенанта едва глаза на лоб не вылезли от удивления.

Потом парочки удалились в отдельные комнатки. Причем не кавалеры выбирали дам, а совсем даже наоборот! Дамы подхватывали понравившихся им юношей и уводили с собой.

Когда все разошлись, в зале осталась только хозяйка заведения и Ренки, немного разочарованный тем, что он здесь один, без своих новых знакомых, слегка настороженный и отчасти даже напуганный.

— Ты почетный гость! — внезапно сказала хозяйка, усмехнувшись, будто прочитала все, что было в этот момент на душе у Ренки. Говорила она на тооредаанском не слишком чисто и свободно, но вполне понятно. — А значит, тобой буду заниматься я сама.

Ренки вздрогнул и вместо того, чтобы сказать подобающий случаю комплимент или шутку, уставился на хозяйку, словно кролик на удава. Нет, дама далеко не была столь пугающей и отвратительной, как огромная змея, скорее, даже очень наоборот. Эта женщина неопределенного возраста показалась Ренки нереально красивой. Хотя что-то змеиное в ней определенно было.

Просто выглядела и вела она себя будто королева, какими воображал себе королев никогда раньше не видевший царственных особ Ренки. Властная, загадочная, слегка надменная… Она управляла всем, что происходило до этого, одним движением брови или пальчика, кажется, усмиряя и сдерживая буйный нрав молодых вояк одним своим взглядом. Даже Рсчкаан, брат самого гасиига,