Настоящий полицейский (СИ) - Прохоров Иван

Бастион с разбегу запрыгнул на бочки, вытянул вперед руки, но вместо края забора ладони скользнули по бетону и он ухнул вниз – бочки под ним покатились и рассыпались. Бастион поставил одну бочку кое-как, не глядя уже в страхе назад, и понимая по крикам, что преследователи совсем рядом, запрыгнул на бочку, и тут же крепкая рука схватила его за голую щиколотку, дернула. Он потерял равновесие упал на Августа, видя, что двое других еще метрах в тридцати.

Август был старше и крепче, а Бастион зол, только толку от этого немного. Он схватил его за шею, но Бастион вдруг вывернулся, и сам не ожидая от себя, рефлекторно без замаха саданул Августу локтем в нос. Тот замер столбом, видимо от шока. Но Бастион не глядя уже вскочил на бочку, опрокинулся животом на забор. Но преследователи не уступали. На этот раз уже Мафусаил схватил его за ногу. Бастион наугад лягнул другой ногой и видимо удачно – хватка пропала, на смену ей пришли ругательства.

Бастион упал в какие-то колючие кусты, укатился в ров, вскочил, выбрался и побежал что было сил вдоль кирпичной постройки, прислушиваясь, что творится позади. Там только кричали. Но вскоре послышался топот. Бастион нырнул в первый проем. Первое, что попалось на глаза – голая замусоренная лестница без перил. Он побежал по ней. Затем по длинному коридору, под ногами стучали деревянные доски, справа и слева мелькали огромные провалы оконных проемов без окон. В конце тоже лестница. Бастион спустился на пол-пролёта. Остановился, прислушался. Сверху в коридоре раздавались голоса, но где-то в начале. Спустившись на первый этаж, он увидел Августа с расквашенным носом – тот шел по коридору первого этажа, за выходом маячил пустырь. Август заметил его и побежал. Догонит в пустыре, мелькнула мысль – бегает он быстро. Бастион ринулся наверх, успев краем глаза заметить крупные фигуры Мафусаила и второго парня.

– Стоять, гаденыш! – закричал Мафусаил и в голосе его слышались победные нотки.

Третий этаж был последним – Бастион сам не знал уже на что рассчитывал, поднявшись на него – скорее просто продлевал свою свободу. Но деваться здесь уже некуда – их трое. Вдобавок весь третий этаж представлял собой не то голый чердак, не то мансарду без перегородок – только стропила сходились под невысоким потолком. Оконные проемы – в пол и без рам. Бастион выглянул – высоко, стены отвесные и никаких балконов. Разве что у соседнего окна можно было попытать счастья, рискуя жизнью. Эх! От страха вспотели ладони.

Троица уже поднялась. Мафусаил ликовал, Август был в ярости.

– Ну, вот и добегался… – Почти прошептал в тишине Мафусаил, недобро улыбаясь.

Бастион бросил взгляд в другой конец чердака.

– Даже не думай, – сказал Август.

Троица приближалась, медленно окружая, но Бастион вдруг развернулся, и слегка пригнув ноги, подобрался как кот, готовящийся к прыжку, и сиганул в окно.

Мафусаил и остальные бросились к проему и увидели, как Бастион кувыркается в песочной куче, между старых кроватей.

– Прыгай! – кричал Мафусаил кому-то.

– Сам прыгай!

Прыгать было боязно, а «баламошка» внизу уже растаскивал по куче перевернутые кровати, так что теперь и прыгать уже было некуда.

Выпрямившись, Бастион утер пот со лба и крикнул:

– Шли бы вы уже работать, парни, пока дядя Джавид не рассердился!

Глава 31

Бастион не очень-то верил в преследование – больше опасался, что Мафусаил сообщит о его побеге Джавиду, но мысль об ангарном заточении, пока Лотта где-то считает ужасные минуты, заставляла его углубляться в каменные дебри. С самим Джавидом дело обстояло серьезнее – неизвестно, разгадал ли этот хитрый мужик их с Лоттой план или только догадывался о чем-то, распустив для подстраховки их группу, но Бастион уже понял – с ним следовало держать ухо востро. На его стороне строгость местных порядков и страх инициатив, но какие могут быть нормы в растаскивании досок? Как бы то ни было, им с Лоттой очень повезет, если парни продолжат работу, не уведомив Джавида о его побеге.

Бастион шел по узкой тропинке, удивляясь количеству заброшенных построек в этой части города. Впереди журчала вода. Он миновал небольшую полянку и вышел к ручью, который протекал по городу с северо-запада на восток, через южную окраину. Он видел его на западной стороне и набирал из него воду для размягчения глины. Бастион опустился на колени, вымыл лицо и руки, набрал серебристой как ртуть воды в сложенные лодочкой ладони. От ледяной воды заныли зубы.

Из ручья на него смотрел незнакомый подросток. Острая боль прошила висок. Из недоступного уголка сознания снова кто-то звал его старым древним именем. Он зажмурился, упал на траву, тьма перед глазами стала невыносимо яркой. В ней мелькнуло женское лицо, смотревшее на него с грустью, и он будто разом почувствовал все эти нониллионны световых лет, равняющие все смертью. Остался только этот обрывок, эта старая фотография в барахлящей памяти – это все что осталось, мама. Все что осталось от тебя. Образ утонул в беспамятном небытии.

– Еще одна заблудшая душа, – прозвучал рядом вполне реальный голос.

Бастион поднял голову, увидел непривычно здоровенного волосатого мужика в форме железнодорожника, сидевшего на пригорке за ручьем. Волосы у него росли повсюду, почти как у обезьяны. Коротко сверкнув глазами из-под мохнатых бровей, он принялся старательно накручивать колючую проволоку на ладонь.

– Вы кто? – спросил Бастион, на всякий случай, отползая подальше.

– Сорокопут, – ответил незнакомец низким голосом.

Бастион прищурил левый глаз.

– Что ты забыл здесь? – спросил мужик.

Бастион каким-то образом понял, что этот вопрос не относился к его сиюминутным делам и ответил честно:

– Не знаю.

Мужик снова коротко взглянул на него. Была в этом взгляде какая-то доверительная мудрость.

– Но мне… Мне кажется, что я искал кого-то. Но не помню кого… – Бастион почесал голову.

– Значит, ты заблудился. – Пространно сказал Сорокопут и опустил кулак с намотанной проволокой.

– Заблудился?

– На козьей тропе легко заблудиться.

Что-то снова кольнуло в памяти, породив на мгновение смутный образ.

– Почему?

– Она защищает свои законы.

– Кто она?

– Не знаю, как она называется там, откуда ты прибыл. – Пожал плечами Сорокопут.

– А как она называется здесь?

Сорокопут произнес слово на непонятном языке.

Бастион задумался.

– Но ведь, чтобы заблудиться, надо знать, откуда и куда ты шел.

– Теперь это уже не важно.

Бастион отчего-то почувствовал злость.

– Почему это не важно?

– Потому что проблема не в том, что ты заблудился, а в том, что она не даст ничему случиться.

– Чему случиться?

– Ничему. Это место – ошибка. Аномалия, с которой она быстро разбирается и восстанавливает равновесие.

– Какое равновесие?

– Тебя не должно здесь быть…

– Но ведь я тоже ее часть.

Сорокопут улыбнулся.

– Да, но это не значит, что ты не можешь быть частью ошибки.

Странный мужик, подумал Бастион. Ему, тем не менее, показалось, что он много знает об этом месте и о том, что происходит вообще. Вот только достал он говорить загадками. Бастион открыл было рот, чтобы задать новый вопрос, но за спиной раздался другой голос – детский.

– Я тоже разговариваю с воображаемыми друзьями.

Бастион обернулся и увидел ту самую страшненькую девочку, которую толкнул «испанец», когда она радовалась раздаче конфет. «ДЖУЛИСКА» гласила надпись на ее нашивке. Девочка хмуро глядела на Бастиона.

– Воображаемыми? – Бастион посмотрел на пригорок и увидел, что он пуст, только колючая проволока клубилась на нем. Удивление затмил внезапный страх, что девочка тут может быть не одна. Бастион закрутил головой. Джулиска словно прочитала его мысли.

– Тут больше никого нет. – Сказала она.

– А ты что, не работаешь? – спросил Бастион, все еще продолжая тревожно озираться.

– Работаю. Собираю Ванду.