Лондон в огне - Юрий Павлович Валин

— Увы, я проявил глупейшую непредусмотрительность, — признал юноша, с величайшим облегчением находя слабые признаки жизни на меловом лице мисс Лидл.

Как все-таки она красива, эта хрупкая жертва безжалостного лондонского дна. Её признания, эта ядовитая смесь грязи, отчаянного покаяния и гнева…

— Не стой, говорю! Сюда свети!

Коротышка угостил умирающую полудюжиной довольно крепких пощечин, потом принялся массировать и сдавливать ногтями уши жертвы.

— Вечно эти волосы… Разведут густоты, не пропутаешься. Э, упорствует девица. Так, а если этак… — проводник запустил руку под куртку и извлек плоскую фляжку. Крышка была мгновенно свинчена, горлышко сунуто под нос умирающей. Несмотря на трагизм ситуации, Холмс не мог не отметить вопиющую странность — у проводника имелось лишь по четыре пальца на каждой руке. Врожденное уродство или последствие некого жуткого и загадочного ритуала? Впрочем, следов жертвенной ампутации на кистях не имелось…

Тонкие ноздри мисс Лидл чуть заметно дрогнули.

— Ага! Будет жить, — восторжествовал мелкий мучитель.

Длинные ресницы девушки шевельнулись, она отсутствующе глянула в лицо карлика и вновь вздрогнула.

— Да, не принц златокудрый, — хладнокровно согласился коротышка. — Но нос у меня такой не от вашего люэса, а от рождения. Разведчику простительно. С лица воду и виски не пить. Кстати, глотнешь?

Мисс Лидл послушно припала к горлышку фляги, запрокинула голову — в сосуде забулькало.

— Стоп! — разведчик-проводник отнял флягу. — Алкоголизм не разводить! Небось, еще не ваду.

— Я поняла, — девушка облизала губы и кашлянула. — Прошу прощения, джентльмены, я слегка не в себе.

— Это тоже понятно, — карлик спрятал остатки эликсира. — Каждый может слабину дать. Но от тебя, Тиффани, я честно говоря, не ожидал. Стойкая ведь девица, и с рекомендациями. Ладно, возвращаемся к опорному лагерю. Мистер Холмс тебе поможет. И не кочевряжься. Парень в кости крепок, а физические упражнения ему, раззяве, очень полезны…

…Вильям нес спасенную девушку на плече и пытался проанализировать свои чувства. Во-первых, мисс Лидл оказалась весьма увесиста для своего чрезвычайно изящного телосложения, во-вторых носильщик в данный момент не испытывал ничего, даже отдаленно схожего с чувством неуправляемого полового возбуждения. Хотя девушку приходилось придерживать за… э-э… нижнюю часть спины. Видимо, нагрузка на мышечную систему и необычайные обстоятельства полностью нейтрализовали позорный юношеский недуг. Хотя Вильям мог бы поклясться, что никогда не забудет чувства прикосновения своей ладони к этой, э-э… познавшей многое плоти…

— Мистер Холмс, прошу меня простить. Сегодня я крайне обременительная, бесстыдная и никуда не годная особа, — прошептала девушка.

— Ничего страшного, мисс Лидл. У каждого случаются дурные дни. Берегите голову, когда я нагибаюсь. Здесь чертовски низкие своды.

— Вы потом любезничать будете, — сумрачно заявил идущий впереди проводник. — Оставить вас одних невозможно, весь график мне сбили. Взрослые, вроде бы, люди…

…Галерея сужалась и расширялась, Вильям нес свой грешный груз и чувствовал что несчастная девушка плачет. Плачет неслышно, изо всех сил сдерживая кашель. Несчастное, обреченное создание. Как несправедлива жизнь…

Глава пятнадцатая,

Оборотень одобряет пиратов,

а остальные заглядывают в бездны и греют руки

Сборами занялись заблаговременно, поскольку процесс просто обречен был затянуться.

И как сейчас?

— Изумительно! — заверила Катрин.

— Прекрати, — жалобно потребовала подруга, — я и так чувствую себя безмерно виноватой. Конечно, нам могло бы повезти с визитом в Лондон иных эпох, но что же поделать — мы здесь. Может, чуть отпустить шнуровку?

— Да ладно, — пробурчала Катрин. — Не так уж давит. Просто я чувствую себя куклой. И прекрати смотреть так просительно. В театр мы только направляемся, а уж кругом лицедейство развели. Нравится ведь тебе это платьице…

— Вовсе не платьице мне нравится. Гармония и новизна нравятся. Ты же знаешь мои порочные буржуазные вкусы, — шепнула Фло.

— Да я бы и с просто порочными охотно примирилась, — призналась Катрин, чувствуя как бессильно опускаются ресницы — к поцелуям в шею шпионка была крайне чувствительна. И к поцелуям в плечо тоже. Что ж, нужно признать, у декольте имеются свои преимущества. К зеркалу передвинуться, что ли… кое-кому отражение объятии должно понравиться…

— Хм-гм дамы, а где мои запонки? — в будуар вперлось Оно. В своем первозданном природном виде, с галстуком на цыплячье-гадючьей шее, непринужденное коки-тэно выглядело крайне характерно. Вообще-то безмятежное Оно своей наготы не стеснялось, поскольку первичных и вторичных половых признаков человеческий взгляд все равно отметить никак не мог: голенастые руки-ноги, узкий гладкий торс — чучело-чучелом, разве что кожа зеленоватая и улыбочка ехидная.

— Свали отсюда. — посоветовала Катрин. — На комоде твои запонки, рядом с трубкой лежат.

— О, точно, там и лежат! — шлепнуло себя по лысому лобешнику пронырливое чудовище.

— Ладно, я так, проверить заглянула. Примолкли вы тут чего-то.

— Угу, спасибо за заботу.

— За дело болею, — с достоинством объяснила оборотень. — Ответственный нынче выход, а вы это самое. Развлечения после театров, а не до того, тут именно такие порядки, очень столичные…

— Может, тебя в воскресную школу отправить? Преподавать правила благопристойности?

— Не надо! — отступила к двери чуткая коки-тэно. — Я без особо дурных мыслей. Между прочим, тоже волнуюсь.

— Подожди, а галстук тебе зачем? — поинтересовалась Флоранс. — Я понимаю, запонки и булавка — иллюзию блеска и игры световых оттенков трудно поддерживать. Но галстук вроде бы статичен?

— Узел, — с досадой пояснила оборотень. — Если не поправлять, он выглядит неестественно. Если поправлять, то норовит измениться. Он, зараза, сложный. «Зараза» — это вообще не ругательство.

— Ходячая зараза определенно хуже любого ругательства, — согласилась Катрин…

Вообще выход в оперу оказался крайне сложным шпионским мероприятием. Как и подготовительная часть — требовалось не просто попасть на спектакль, но и выбрать нужный день и нужную ложу. С этим Фло, несомненно, справилась. Вот подобрать и, главное, удержать имидж и соответствие «легенде», было куда сложнее. У Катрин до сих пор оставались сомнения в целесообразности предприятия. Впрочем, отступать было поздно.

— Так, все готовы, экипаж ждет, пора, — Флоранс в последний раз глянула в зеркало, удерживая рядом с собой «семейство». Л-супруг в безупречном фраке, с неизвестным, но внушающим уважение орденом на лацкане выглядел очень достойно. Тронутые сединой усы, мужественная физиономия со старым шрамом над бровью, располагала к себе. Сама мадам Лилиан Тише была, впрочем как