Роковая точка «Бурбона» - Анатолий Терещенко

О мотивах своего предательства он сказал на суде:

«Моя вера в демократизм и справедливость социалистического общества пошатнулась. Я понимаю, что это стало возможным в результате определенного влияния буржуазной пропаганды… Мне противны были хрущевские бредни, его выходки, его бескультурье. Я решил принять личное участие в противодействии предпринимаемым советским руководством акциям на международной арене и, как следствие, решил обратиться к американцам с предложением своих услуг. Я при этом отчетливо понимал, что мое сотрудничество с американцами нанесет. ущерб государственной безопасности и обороноспособности страны в целом…»

Однако на следствии он был более пафосным и героичным в оценке своего поведения и роли как разведчика. Там были и другие пояснения:

«В основе моего предательства лежало как мое стремление где-нибудь открыто высказывать свои взгляды и сомнения, так и качества моего характера — постоянное стремление к работе за гранью риска. И чем больше становилась опасность, тем интереснее становилась моя жизнь. Я привык ходить по острию ножа и не мыслил себе другой жизни».

Не правда ли, красиво, мужественно, что-то даже в стиле Джеймса Бонда!

Но то, как тянулся он за тридцатью сребрениками, как клянчил подарки, как боялся работать в Москве — страх перед чекистами его буквально сковывал — как отправлял на эшафот своих коллег, как сливал из меркантильных соображений секреты противнику, никак не вязалось ни с его политической ориентацией, ни с достоинствами как агента «007».

Здесь видно не прикрытое шапочкой с прорезями для глаз мурло привычного торгаша краденым. Это был офеня с мешком наворованной режимной информации, которую нужно было продать, — только и всего.

Подсудимого все время заносило в область политики — это были его стратегия и тактика поведения на процессе. Но суд постепенно, факт за фактом, распутывал клубок противоречий в показаниях, идя по пути объективного освещения содеянного преступником.

Накануне объявления приговора он болтает с сокамерником о жизни, пролетевшей, как один миг. Уставившись в зарешеченное окошко, он ощутил вдруг прилив воспоминаний, ярких и четких, подобных сновидениям. Такие чувства, замешанные со сгустками галлюцинаций, появляются у человека, как читал он когда-то в одном из американских журналов, перед уходом из жизни.

Сокамерник вдруг выстрелил в Полякова глубокой мыслью, когда тот попытался оправдаться в каких-то деталях своей отравленной жизни:

«Знаете, Дмитрий Федорович, когда человек несчастлив, он становится нравственным».

Поляков вздрогнул…

В красочном калейдоскопе прошедших событий вдруг возникли поразительно четкие, живые картинки. В голографическом, объемном измерении проплывали суровые реалии фронтового ада, послевоенной службы, а затем годы учебы. Промелькнули счастливые будни заграничной сытой жизни, растянувшейся на целых пятнадцать лет.

И вот судьей Военной коллегии Верховного суда зачитывается приговор:

«Именем Союза Советских Социалистических Республик Поляков Дмитрий Федорович приговаривается (идет перечисление его злодеяний) к высшей мере наказания — расстрелу…»

Он надеялся, что за него заступятся заокеанские хозяева — обменяют на провалившегося в США какого-то нашего разведчика. Но соответствующей реакции не последовало. Для пуритан-прагматиков из ЦРУ это был уже отработанный, холодный пар, выпущенный наружу.

Запоздалое возмездие наступило.

Но мне захотелось остановиться на реакции Полякова по поводу молчания его недавних хозяев, пока он находился под арестом. Он был, как вы помните, естественно, недоволен и даже возмущен поведением американцев. И все же о нем вспомнили, но не правительственные, тем более не цээрушные, чиновники. Для них он был уже утильным материалом, выжатым лимоном, пеплом.

О Полякове вспомнил почему-то член европейского парламента консерватор лорд Беттелл, который неоднократно, но безуспешно поднимал вопрос, думаю, по наущению ЦРУ, об агенте ФБР «Топ-Хэте» в Комитете по правам человека.

Наконец 13 сентября 1990 года лорд получил сообщение от советского посла в европейском сообществе Владимира Шемлатенкова, в котором лаконично говорилось:

«Я хотел бы проинформировать Вас о том, что, согласно официальному ответу из Верховного суда СССР, Поляков был приговорен к высшей мере наказания по обвинению в шпионаже и нарушении таможенного законодательства.

4 марта 1988 года его просьба о помиловании была отклонена Президиумом Верховного Совета СССР.

Приговор приведен в исполнение 15 марта 1988 года».

Предательство — иудов грех.

Иуда Искариот после казни Иисуса любил повторять, что распятие Христа и ниспровержение христианства на вечные времена — его, Иудина, историческая заслуга.

А за деньги же, заплаченные за предательство, он купил себе землю и построил украшенный мрамором дом с баней и фонтанами, где любил предаваться увеселениям. Только не пошли ему богатство и должность на пользу, и он плохо кончил. Говорят, стал пухнуть до безобразия лицом, животом и другими членами. Потом то ли с крыши дома упал и лопнул от удара, то ли просто опух до того, что лопнул, но раскрылось при этом чрево его, и выпали внутренности.

Невыносимый смрад стоял вокруг его обиталища долгое время. Люди же стороной обходили то место, говоря, что не могла у него, как у всех людей, душа из уст вылететь. Устами своими целовал Христа, отдавая на казнь, и ход душе его черной был там закрыт. Вот и взорвалась утроба.

Но не знает никто, правда это либо выдумка.

Есть в древних книгах упоминания и о том, что оставил Иуда после себя тоже Евангелие. Только никто это Евангелие найти не мог.

Святой же Иреней рассказывал, что, как и у Каина, имеется у Иуды немало почитателей и последователей, которые говорят, будто он один правду знал и до конца постиг тайну измены.

Искусство же при этом состоит в умении отделить земное от небесного, низменное от возвышенного к вящей для себя пользе и выгоде. Но не всякий владеет этим умением, не у всякого сердце позволяет идти таким путем. Не всякий и годится в последователи Иуды. А уж способиться ему в величии измены могут и совсем немногие. Всем же воздается по заслугам. Так было, так будет. Примеров было и будет еще множество!

В современной трактовке «Иудино племя» — это пятая колонна, которая выдвигает из своей среды тех «выдающихся», которые готовы продать за тридцать сребреников честь, присягу, коллег, родину, становясь предателями.