Владигор. Римская дорога - Николай Князев

Архмонт хочет научить хранить время. Уж лучше научил бы его, как сохранить человеческую жизнь, которая стоит порой меньше одного квадранта, который платит бедняк за вход в роскошные термы. Этот мир… он великолепен, как плиты зеленого ну- мидийского мрамора, по которым ты вечно идешь жалким нищим в сандалиях с оторванными ремешками и в грязном плаще, даже если тебе удалось заполучить при этом пурпурную тунику.

Гордиан вновь вспомнил о странном свитке, хранящемся в библиотеке отца. Каждый раз он сообщает что-то новое, но всякий раз малоутешительное. Что, если попробовать развернуть его еще раз? Он покосился на спящую Юлию. Ее темные волосы были рассыпаны по подушкам, кожа в полумраке слегка светилась. Он был уверен, что она лишь притворяется спящей. Лежит, положив ладошку под щеку, как ребенок. Странное сравнение. Скорее это он рядом с нею чувствует себя мальчишкой. А она так рассудительна и умна — не по годам.

Гордиан выбрался из постели и направился в библиотеку. До рассвета было еще далеко, и отблеск светильника скользил по мраморной облицовке стен, по бесчисленным мраморным статуям. Стоявший на страже преторианец стукнул древком копья об пол, когда император прошел мимо.

Гордиан приоткрыл дверь и замер. В библиотеке кто-то был — на бронзовой подставке стоял горящий светильник, и две фигуры склонились над столом.

— «В юности он был разбойником. В молодости — солдатом. Ныне — командует другими. Опасайся его, повелитель, носящий третье имя…» — прочел один из этих двоих, и Гордиан узнал голос Мизифея.

«Был разбойником»… Тут же Гордиан вспомнил, что Архмонт, по его рассказам, довольно долго прожил среди речных разбойников. Неужели он должен опасаться синегорца, который столько раз спасал ему жизнь?.. Верить в это не хотелось…

— Кто это может быть? — Второй голос несомненно принадлежал Архмонту.

— Юлия права, слишком много предостережений.

— «Ныне командует другими…» Уж не ты ли это, Мизифей? — насмешливо спросил Архмонт.

— Твои подозрения неуместны, — заметил новоиспеченный префект претория. — Разумеется, эта должность не особенно мне подходит, но уж если я назначен, то буду и далее исполнять свои обязанности со всем тщанием. У меня множество замыслов, в том числе и насчет преторианской гвардии. Но пока я держу их в секрете. Как только Гордиан станет Хранителем времени и мы получим СВОЙ камень, боги провозгласят Гордиана и его потомков единственными законными правителями Рима, вот тогда я обнародую свои дерзкие проекты. Все свои десять свитков…

— Да, да, потомки Гордиана и Юлии будут править Римом, — закончил за него Владигор.

Мизифей поджал плечами:

— Здесь вовсе не тот расчет, о котором ты думаешь. Если бы Юлия хоть чем-то не подходила на роль супруги Гордиана, я бы первый воспротивился этому браку, но… Юлия — дочь Минервы. В назначенный час ее тайна будет открыта.

Дочь Минервы? Гордиану показалось, что он ослышался. Неужели Олимпийцы еще вспоминают о людях? Те времена давным-давно прошли. И все же… Так вот почему она так красива и умна!

Он толкнул дверь и вошел в библиотеку.

— Я знаю, кто сможет объяснить нам загадку свитка, — сказал он и, поймав вопросительный взгляд Мизифея, добавил: — Поездка на загородную виллу откладывается.

Глава 5

ПО СЛЕДАМ ЭНЕЯ

В пещере царила почти полная темнота. Факел в руке Владигора в третий раз погас, и теперь у них остался лишь странный светильник, который вручил им перед уходом Мизифей, дающий слабый зеленоватый свет. Все пространство пещеры наполнял едкий сернистый дым. Владигор замотал голову плащом, и Гордиан последовал его примеру, но все равно они непрерывно кашляли и отирали слезящиеся глаза. Уже давно они бродили по пещере, но так и не нашли нужной дороги. Перед ними ветвились все новые и новые ходы, смрад серы то усиливался, то пропадал. Изредка сверху или сбоку начинал сочиться тусклый, призрачный свет, непохожий на дневной. Он то появлялся, то надолго пропадал, и тогда путники продвигались вперед, полагаясь на светильник Мизифея.

Порой коридор сужался настолько, что им приходилось протискиваться, обдирая кожу с плеч и ладоней о шершавые влажные стены.

— Кажется, мы заблудились, — сказал Гордиан, когда они в очередной раз дошли до пересечения галерей.

— Если бы так просто было найти дорогу в Подземное царство, туда бы шастал каждый, кому не лень, — заметил Владигор, ставя светильник на каменный уступ.

Достав бурдюк с вином, он отпил немного, протянул его Гордиану.

— Вряд ли эта дорога особенно привлекательна для живых, — отвечал Марк. — Мало найдется желающих отправиться в берегам Стикса до срока.

В слабом свете светильника лицо Гордиана казалось зеленоватым, как у мертвеца.

— Мертвые часто уносят с собой немало тайн.

— Да, многим хотелось бы узнать, не припрятал ли где-нибудь любимый дедушка золотые монеты или серебро в слитках. А вот охотников отправиться за мудрыми мыслями днем с огнем не найдешь. Впрочем, мысль-то нельзя унести с собой. Стоит ее высказать, как она тут же становится бессмертной… Я давно это подозревал… — При этих словах Владигор улыбнулся, ибо в устах шестнадцатилетнего юноши эта фраза звучала по-особенному. Но в темноте Гордиан не заметил его улыбки. — Недавно, перечитывая свитки из отцовской библиотеки, я натолкнулся на эту же мысль у одного философа. Я хочу пригласить его в Рим и побеседовать с ним, как только мы вернемся назад…

— А если мы не вернемся?

— Ну, тогда все философские системы станут абсолютно равноценны.

В этот момент они оба заметили белую тень, которая неслась им навстречу, визжа и хватаясь за голову призрачными бестелесными руками. Очутившись рядом с сидящими, тень заметила их, отшатнулась, вскрикнула горестно и устремилась дальше. Владигор швырнул вслед ускользающему призраку заранее приготовленную заговоренную золотую нить, которая протянулась по полу пещеры, указуя слабым свечением искомый путь. Друзья вскочили и бросились в погоню. Тень петляла из одной подземной галереи в другую, но каждый раз безошибочно выбирала, в какой из многочисленных каменных рукавов нужно нырнуть. Сразу несколько призраков, вылетев из бокового коридора, чуть не столкнулись с живыми и, вопя от ужаса, кинулись в разные стороны.

Они вышли из пещеры на каменистую равнину, покрытую серой, безжизненной травой, на которой стлался голубоватый туман. Присмотревшись, Владигор понял, что это не туман, а бесчисленные людские тени скользят, стекаясь к извиву реки, туда, где, как черная точка на темном, виднеется ладья перевозчика. Владигор не знал, сколько времени они блуждали в каменном лабиринте, ища дорогу, но тот свет, что заливал равнину, не был светом дня или блеском луны. Он был холоден и отливал зеленым, как странный светильник Мизифея. Потусторонний свет. И Владигор подумал, что свой светильник мудрец (и хитрец — уж это-то надо признать) получил именно отсюда. Черные деревья, неподвижные и могучие, с неохватными стволами и корявыми узловатыми корнями, намертво вцепившимися в безжизненную землю, прятали в своих ветвях стаи летучих мышей и странных существ с мохнатыми серыми крыльями и студенистыми неподвижными глазами на голой морщинистой голове. С пронзительными криками эти твари сыпались на головы путникам, чтобы тут же отпрянуть в ужасе от живых людей. Воздух был проникнут сладковатым запахом тления и гниющей стоячей воды, который казался манящим ароматом для умерших и отвратительным смрадом для живых.