Возмездие - Василий Ардаматский

— Вы ошибаетесь, Леонид Данилович, — поначалу совсем не убежденно отвечает Павловский. — Просто всегда, во все времена нашего движения осторожность и бдительность были оружием против предательства. Именно поэтому наше движение не знает своих Азефов.

— Но если вы их будете все время и так настойчиво искать, — смеется Шешеня, которому в самом деле вдруг стало смешно, — однажды сработает старый закон, что спрос рождает предложение.

Павловский чуть заметно улыбается опасной шутке Шешени:

— Вы ошибаетесь: сейчас мы ищем Азефов не среди вас. Более того, я послан, чтобы предотвратить возможность всякого предательства.

— Извините — не понимаю, — озадаченно произносит Шешеня и взглядом спрашивает у Зекунова: ты понимаешь, о чем речь? И тот тоже недоуменно поднимает плечи.

— Борис Викторович и все мы обеспокоены только одним — так внезапно возникшей из ничего организацией «ЛД». Не оболванивают ли вас тут, а вместе с вами и нас и Бориса Викторовича?

— Если хотите знать мое личное мнение, то нет, не оболванивают, — мгновенно парирует Шешеня. — Происходит совсем другое: мы тянем жвачку, не можем принять исчерпывающего решения о контакте с этой организацией и поэтому теряем у ее руководителей всякое уважение. А между тем мы в них нуждаемся больше, чем они в нас. Точнее, мы им вовсе не нужны, им нужен только авторитет и ум Бориса Викторовича. С таким трудом мы восстановили связь с вами, пробили окно в границе, добились, что люди «ЛД» снабжают нас развединформацией, шлем этот материал вам, вы на нем зарабатываете политический капитал, а с вашей стороны что? — Шешеня так искренне разгорячился, разволновался, что у него блестели глаза и сжимались кулаки. — Вот как выглядит, Сергей Эдуардович, объективная картина нашего дела. А теперь давайте ловите предателей!

Павловский, выслушав тираду Шешени с опущенной головой, поднимает на него взгляд своих ясных голубых глаз и с самой обаятельной своей улыбкой говорит:

— Господин прокурор, я признаю себя виновным, но заслуживаю снисхождения.

Все трое смеются.

— И все-таки, Леонид Данилович, руководство имеет право на ревизию и… на недоверие. Если к этому есть, конечно, основания… — назидательно выговаривает Павловский.

Постепенно взаимная нервная настороженность проходит, и разговор их становится более спокойным. Шешеня очень скромно рассказывает о деятельности своей немногочисленной организации, с гордостью показывает газетные вырезки, где сообщается о диверсиях, совершенных его людьми. Эти вырезки ему уже давно изготовили в типографии ГПУ. Читая их, Павловский думает, что Шешеня был не так уж не прав, обижаясь за недоверие к нему. Действительно же, они тут работают, рискуя головой каждый день. Конечно, ничего особенно крупного они не делают, но не давать покоя большевикам — это тоже дело… Потом Павловский начинает тщательно обдумывать, пойти ему завтра вместе с Шешеней на встречу с лидерами «ЛД» или повременить. Он все еще насторожен к этой «ЛД». Но Шешеня, точно подслушав его мысли, сообщает, что лидеры «ЛД» в ближайшие дни разъезжаются на курорты…

— Они не то что мы, — говорит он со вздохом. — Они люди с положением, отдыхать ездят к Черному морю. Так что, если у вас есть возможность пробыть у нас месяца полтора, тогда завтра можно со мной не идти.

Нет, Павловский не может быть здесь так долго, он договорился с Савинковым, что вернется самое позднее через три недели. Ну что ж, следует, пожалуй, завтра идти. Надо только принять все, какие возможно, меры предосторожности…

С момента, когда Павловский принял это решение, он уже оказывался во власти обстоятельств, которые были продуманы не им. Ему казалось, что он действительно принимает какие-то меры предосторожности, но и эти его меры были до него уже продуманы чекистами.

Павловский ушел от Шешени, когда стемнело. Он шел по темным, безлюдным улицам; позади него шагах в десяти таился Иванов, а за ними обоими — как бесплотная тень — двигался Василий Пудин. В общем операция снова как будто входила в запланированное русло, однако завтра должен был произойти решающий эпизод.

Встреча Павловского и Шешени с лидерами «ЛД» должна была состояться на квартире Сергея Васильевича Пузицкого, который играл роль второго лидера — начальника военного отдела «ЛД» — и носил фамилию Новицкий. Кроме него, на встречу должны были прийти еще три члена ЦК «ЛД», роли которых тоже играли чекисты, подобранные главным образом по росту и по недюжинной физической силе.

Решено было Павловского брать немедля.

Встреча планировалась за столом со скромным завтраком из холодных закусок с рюмкой водки — дело есть дело…

Павловский и Шешеня явились на двадцать минут раньше назначенного срока — это была тоже одна из мер предосторожности, продуманных Павловским. Об этом его решении Шешеня узнал только утром, когда встретился с ним в условленном месте Шешеня встревожился: а вдруг там, на квартире, из-за их раннего появления произойдет какая-нибудь опасная заминка? Но он тревожился напрасно.

Когда Павловский и Шешеня, сопутствуемые на расстоянии Ивановым, пришли в нужный дом и позвонили в нужную дверь на третьем этаже, им немедленно открыли, и их встретил сам «профессор Новицкий» в форме комбрига инженерных войск.

Пузицкий был великолепен! Он поздоровался с Павловским точно так, как должен был поздороваться умный генерал с полковником; и уважительно и чуть снисходя к нему. Посмотрев на часы, сказал:

— Вы несколько рано, но, может, это и к лучшему: я как раз хотел поговорить с глазу на глаз. Можно?

— С удовольствием, — ответил Павловский, настороженно вглядываясь в лицо Пузицкого.

— Прошу в мой кабинет, — Пузицкий распахнул перед Павловским массивную дверь, и Павловский вошел в солидный генеральский кабинет, уставленный кожаной мебелью, пузатыми книжными шкафами и громадным письменным столом. Более чем скромная квартира чекиста Пузицкого еще две недели назад приобрела вот такой респектабельный вид, и хозяину ее даже не удалось еще привыкнуть ко всей этой краснодеревной и кожаной солидности.

Войдя в кабинет, Павловский сразу же подошел к окну — он условился с Ивановым, что покажется ему в окне, чтобы тот знал, где он находится, и не отрывал глаз от этих окон. Но увы, все окна квартиры Пузицкого выходили во двор. Впрочем, в эти минуты Иванов был уже взят на улице Сыроежкиным.

Пузицкий и Павловский сели в глубокие кожаные кресла Пузицкий сыграл чувство преодолеваемой неловкости:

— Этот разговор тет-а-тет я вынужден, именно вынужден провести. Наконец, я обязан сделать это по решению нашего ЦК. Дело в том, что мы хотим абсолютно точно знать — кто вы? Не обижайтесь, пожалуйста, но господин Шешеня сказал только, что вы полковник по прежнему званию и самый близкий человек господина Савинкова. Согласитесь, что эта рекомендация недостаточно служебная, тем более когда речь идет о столь важных переговорах. И откровенно — нам надоело вести переговоры с людьми, не имеющими положения, права что-то решать, и, наконец, с людьми неинформированными и просто… малоинтересными. Извините, ради бога…

— Я понимаю вас, — солидно заметил Павловский, рассматривая свои большие красивые руки. — Ну что ж, представлюсь вам как полагается: полковник русской армии, а ныне член ЦК Союза Защиты Родины и Свободы и отвечающий в нем за всю военно-оперативную деятельность. Последнее время, естественно, только оперативную… Но и, кроме того, с гордостью добавлю, что я действительно близкий друг Бориса Викторовича и именно им уполномочен вести здесь переговоры на любом уровне.

— Ну вот и прекрасно, — облегченно произнес Пузицкий. — Я рад, что этот неловкий разговор у нас позади. Вы из Варшавы?

— Из Парижа. Наша штаб-квартира там.

— Вы ехали сюда легально, с паспортом, так сказать?

— Да, но с чужим, естественно, — улыбнулся Павловский. Он, конечно, не собирается рассказывать, как они проламывались через границу.

— Вы учтите, что все открыто приехавшие из-за границы пользуются особой опекой ГПУ, — предупредил Пузицкий.

— Не беспокойтесь.

В это время дверь приоткрылась, и благолепный Демиденко негромко, но подобострастно объявил, что все в сборе.

Пузицкий и Павловский прошли в столовую. Там уже сидели за круглым столом участники встречи, и только два кресла пустовали. Павловский должен был сесть между Демиденко и Пудиным. Появилась хозяйка дома.

— Моя жена Вера Ивановна, — деловито представил ее Пузицкий, давая понять, что представление не обязывает гостей ни вставать, ни, не дай бог, целовать хозяйке руку. Да и сама Вера Ивановна, кивнув гостям, только спросила быстро:

— Можно подавать?

— Да. И больше в квартиру никого не впускать, — распорядился Пузицкий.