Продавец приключений - Георгий Михайлович Садовников

отрезал Пыпин. – Вот я и проник на корабль под маской Себялюбца. Все будут искать хулигана. А я – Себялюбец! И ещё и Циник! И отъявленный Индивидуалист!

Он потряс меня столь откровенным признанием. Я знал, что за моим вторым «я» числится масса недостатков. Но чтобы он ими гордился, этого я от него никак не ждал.

– Я знаю, – пробурчал Пыпин, – это ты специально отличницу привёл. Думаешь, я не узнал? Это она спит в вертолёте. Сам-то управиться не можешь, вот и в помощь привёл.

– Ох, Пыпин, Пыпин! – сказал я с упрёком.

– А ты бы помалкивал!.. Сам бросил меня… тогда на пирсе… как сироту, – сварливо напомнил Пыпин.

– Одна-единственная ошибка. Нельзя же за неё всё время корить, – прошептал я, краснея.

– А я буду! Мне это выгодно, – отрезал Пыпин.

Мы уже несколько минут рыскали по космосу в поисках питья. Однако первое время нам попадались только отдельные молекулы воды. Я ловил их сачком, высунувшись из люка, и складывал в посуду. Молекул было так мало, что нам еле удалось набрать небольшой стакан. Да и тот, стоило нам отвернуться, сейчас же выпил себялюбивый хулиган.

Но главной целью нашей охоты была комета, вернее, её хвост, собранный из кусков льда. И искать редкое космическое тело предстояло мне, потому что никто из пришельцев ни за что бы не признался, что первым увидел комету. Поэтому я зорко всматривался в скопище звёзд, надеясь только на себя. И в конце концов моё старание было вознаграждено. Совершенно неожиданно почти перед нашим носом появилась комета.

Это был отличный экземпляр, украшенный длинным роскошным хвостом. Комета выскочила из созвездия Пегаса и прытко бросилась к созвездию Ящерицы.

– Я! Я, так и быть, первым вижу комету! Держите её! – закричал я что было мочи.

Теперь пришельцы не боялись признаться, что тоже видят комету. Командир развернул корабль и, прибавив газу, направил его вдогонку за небесной бегуньей.

Но комета оказалась на редкость резвой. Расстояние между нами, вместо того чтобы сокращаться, катастрофически росло, хотя командир выжимал из «Скромняги» все силы. И вскоре мы поняли, что ещё минута – и наша дичь исчезнет в созвездии Ящерицы.

И тут меня осенило. Не то чтоб осенило, просто я вспомнил, что комета всё время носится по своей орбите, словно собачка, посаженная на цепь. И, выйдя в скафандре в открытый космос, нащупал эту невидимую цепь. После этого мы, взявшись за неё сообща всем экипажем, подтянули космическую красавицу к себе.

Пойманная комета затрепетала, забилась серебристым ледяным хвостом, подняла столб блестящей пыли. Один кусок её хвоста казался особенно привлекательным. Он был размером с огромный айсберг и, как айсберг, сверкал при свете звёзд.

– Пустите первым меня! Я, чур, без очереди! – закричал Пыпин, бросаясь к выходному люку.

Он нахлобучил наспех скафандр и, растолкав экипаж, выскочил из корабля на айсберг.

Ноги Пыпина разъезжались на льду, он хлопнулся на живот и раскинул руки, желая обнять всю необъятную глыбу льда.

– Она моя! Вся моя! Я её никому не отдам! – закричал Пыпин и попытался лизнуть айсберг сквозь стекло гермошлема.

Я набросил точно такой же скафандр, занёс правую ногу за порог звездолёта, и тут у меня мелькнула пронзительная мысль: а не избавиться ли от Пыпина раз и навсегда, оставив на льдине? Комета умчит его на своём хвосте в самые дальние дали, и мне не придётся краснеть за допущенную когда-то ошибку.

Искушение было велико. Я представил, как моё второе, нехорошее «я» летит в неведомые миры, попадает в иные цивилизации. И… «Стоп! Нельзя! – сказал я себе. – У тех разумных существ тоже есть дети. И Пыпин им тоже доставит немало хлопот». Я похолодел оттого, что чуть-чуть не смалодушничал и, вместо того чтобы бороться со своими недостатками, собственноручно едва не взвалил эту заботу на далёких разумных существ, населяющих неведомые планеты.

Успешно справившись с малодушием, я вышел на льдину и попробовал увести Пыпина в звездолёт. Хулиган поначалу отчаянно сопротивлялся, но потом ему что-то пришло на ум. Он загадочно улыбнулся, отколол себе весомый кусок льда и, крепко прижав добычу к груди, направился в корабль.

Пыпин скрылся в проёме люка. Затем снова вышел и снова вошёл и сказал скромнягам, находящимся на своих постах:

– Можете трогать. Айсберг взят на буксир. Мы оба вернулись на корабль. Вначале, как вы заметили, прошёл один, за ним явился другой.

В скафандрах нас и вовсе можно было принять за одного и того же человека, и экипаж, как показали события, легко поддался на пыпинскую уловку. А я в это время усердно пыхтел над глыбой льда, стараясь отделить её от хвоста кометы, и потому не придал значения ни загадочной улыбке своего врага, ни его странным хождениям через люк. И тем более обманным словам, донёсшимся до меня из звездолёта.

Сверкающий хвост кометы неистово бился в моих руках. Отделив намеченный айсберг, я, к своему и её облегчению, выпустил пленницу в глубины Вселенной, та, почуяв свободу, бросилась в созвездие Водолей и, вильнув напоследок хвостом, мгновенно исчезла в скоплении звёзд.

Я засмотрелся ей вслед и не заметил, как зашумели двигатели корабля и звездолёт отчалил от льдины.

И тотчас каким-то образом в открытом космическом пространстве появился уже знакомый симфонический оркестр. Музыканты, дуя на пальцы – температура здесь стояла 273 градуса ниже нуля, – торопливо раскрывали ноты. Дирижёр выхватил свою палочку и скомандовал:

– Три!.. Четыре!.. Жутко… Ещё жутче!.. Совсем жутко! Брррр!..

Даже такой тугодум, как я, и тот понял, что совершилось преступление. Я обернулся и обнаружил, что кормовые огни корабля удалились уже на тысячу километров. Только теперь мне открылся дьявольский план хулигана. Он задумал избавиться от своего второго, и положительного, «я» одним решительным ударом. И как ни печально, это ему удалось. Пыпин бросил его одного посреди безбрежного холодного космоса и сейчас возвращался домой, торжествуя победу. Да-да, после того как оркестр умчался на место другого крупного преступления, я остался один.

Потом о моей смекалке будут написаны сотни книг. Но на самом деле всё выглядело иначе. Потеряв надежду на спасение, я машинально ухватился за ленту из отработанных частиц, которая тянулась за кормой уходящего звездолёта. К моему изумлению, лента оказалась достаточно прочной. Тогда я сел на айсберг верхом, и мы полетели за кораблём, как бы ведомые им на буксире.

Лента тянулась, как я уже говорил, на тысячи километров. Звездолёт уже вернулся на базу, когда моя ледяная баржа ещё только приблизилась к плотным слоям атмосферы. Обнаружив, что нет ни меня, ни долгожданных запасов воды, экипаж и друзья майора Стенли пришли в справедливый гнев и стали обличать хулигана. Но Пыпин только усмехался и грыз лёд, прихваченный перед уходом с айсберга. И вдруг на головы участников этой сцены хлынул спасительный ливень. Именно в этот момент моя ледяная гора вошла в плотные слои атмосферы. Лёд таял подо мной, нагреваясь от трения, и я опустился на наш экспедиционный космодром, можно сказать, на последней капле воды.

Глава девятая,

в которой юнга уже в который раз и, как всегда, совершенно случайно находит выход из очень сложного положения

После невиданного дождя климат в этом районе Сахары стал почти что морским. Мимо наших палаток побежали широкие ручьи, и в них заплескалась рыба. Обеспечив себя водой, мы энергично включились в научно-исследовательскую жизнь экспедиции, и каждый день приносил какое-нибудь замечательное открытие. Но больше всего меня радовало превращение, происшедшее с Толиком за время моего путешествия за водой. То, чего не удалось добиться мне, легко получилось у Фыровой Маши. За короткий, но очень плодотворный срок её шефства маленький авантюрист стал маленьким серьёзным человеком. И при этом Маша, по словам майора Стенли, не сделала ничего особенного. Просто сказала Толику несколько слов.

– Толик, так поступать нельзя, – сказала Маша. – Юнга Иван Иванович самый обыкновенный человек. И у него когда-нибудь может не получиться, он не сумеет спасти. И вообще, на свете не бывает сверхъестественных людей. Это во-первых. А во-вторых, отвага уже не отвага, если ты знаешь, что есть человек, который явится в последний момент и тебя избавит. Это нечестно, вот что я тебе скажу как девочка мальчику. В-третьих же, настоящая слава приходит только к тем, кто борется за правое