Сильнее ветра 2. Горизонт свободы - Лия Аструм

И, подняв взгляд на сине-фиолетовое полотно с красочно рассыпанными по нему звёздами, широко улыбнулась:

«Я научилась, Эйден. Я научилась смотреть на небо без тебя».

Бонус от автора.

– Я хочу прожить с тобой все свои жизни, Эйден.

– Я буду искать тебя в каждой.

Где-то в параллельной вселенной. 

Франция. Париж. 

Сжав пальцами холодные перила, я подалась вперёд. По серо-зелёным водам Сены с тусклым отражением голубого неба прыгали блики. Они суматошно скакали по мелким волнам и убегали далеко вперёд до самой Эйфелевой башни, виднеющейся на горизонте. Символ Парижа, уходящий стальной конструкцией высоко вверх, даже сегодня, в мой самый неудачный день, восхищал своей величественностью.

Я забралась пальцами под шапку. Температура не добралась и до десяти градусов, но солнце припекало так, что хотелось раздеться до футболки. Большинство прохожих, спешащих по своим делам, были без головных уборов, но я не торопилась снимать свой, потому что даже в жару у меня могли замёрзнуть уши, а следом разболеться голова.

Сейчас уши были в тепле, но зато сильно чесалась кожа у корней волос. Наверное, это нервное.

Прекратив елозить ногтями по макушке, я раздражённо стукнула ладошкой по перилам. Чёртов Джейкоб! Он ведь знал, как этот экзамен важен для меня, и всё равно предпочёл прекрасной мне хоккей со своим неприятным другом. Вот значит, с ним он и будет строить отношения: совать ему в рот свой противный язык, нагло лапать и ныть про заваленные курсовые.

Этот мудазвонский поступок станет прекрасным аргументом при ссоре, посвящённой нашему «печальному» расставанию.

– Поллок или Ротко? –  послышался чужой голос, и я, повернувшись, удивлённо воззрилась на незнакомого молодого человека.

В расстёгнутом классическом пальто и будто в впопыхах наброшенным на шею шарфом он смотрелся элегантно небрежным. Самоуверенным… И невероятно красивым.

– Почему вы решили, что я увлекаюсь живописью?

Парень широко улыбнулся, а я, осознав, как глупо прокололась, прикрыла рот ладошкой.

– Так Поллок или Ротко? – повторил он свой вопрос, сдув со лба пшеничную прядь.

Я развернулась к нему всем корпусом. Окинула заинтересованным взглядом и склонила голову набок.

– Судя по всему, у вас довольно заманчивый талант угадывать таланты других, – я не упустила возможности поддеть его. – Может быть, вы сами ответите на свой вопрос?

Засунув руки в карманы пальто, парень хитро сощурился.

– Ротко, – выдал он, а я, разочарованная его вариантом, поджала губы. – Не угадал? – уловив моё настроение, спросил он, ничуть не расстроенный своим промахом.

– Марко Ротко использовал более традиционные методы живописи. Большинство его работ – простые геометрические формы, по моему мнению, не несущие в себе никакого смысла. Джексон Поллок же – уникален!  – с жаром воскликнула я, возмущённая тем, что незнакомец разглядел во мне скучную тривиальность. – Его техника «дриппинга» изумительна! У него очень динамичные композиции. Философия его работ – это хаос! Если мы с вами одновременно посмотрим на любую из его картин, то не увидим одного и того же. Мы увидим то, что откликается нашему эмоциональному состоянию. – Я замолчала и, тяжело дыша, сверлила взглядом почему-то довольное лицо парня.

– И если мы сделали бы это прямо сейчас, то вы увидели бы злость? – растягивая гласные, предположил блондин.

Я медленно кивнула.

– Верно.

– Почему?

– Потому что через час у меня экзамен в университете искусств, а мой натурщик меня кинул, – пожаловалась я и тут же спохватилась: – Простите, я не хотела грузить вас своими проблемами.

Парень некоторое время молчал, словно размышлял над чем-то, а потом приблизился и протянул мне руку ладонью вверх.

– Эриксон, – представился он и подмигнул: – Родители в молодости увлекались травкой, можешь звать меня Рикс.

Я неуверенно вложила свою ладонь в его.

– Эмма.

Блондин по-джентельменски коснулся её губами. Тёплый, почти невесомый поцелуй оставил след на средней косточке, и колючие мурашки, зародившись где-то в пятках, пронеслись вдоль спины и запутались в моих волосах.

– У тебя прекрасный вкус в живописи, Эмма, – ореховые глаза вспыхнули весёлой искрой. – Думаю, профессор Лефевр будет тобой довольна.

Точно, будет довольна… Подожди… Что?!

– Ты знаешь профессора Лефевр?!

Эта женщина была моим ночным кошмаром. Ходили слухи, что ей было очень сложно угодить. Она отбирала самые редкие «алмазы», и попасть в их число являлось моей самой сокровенной мечтой.

– Не просто знаю, я – её любимчик, – не стесняясь, похвалился он.

Я изумлённо таращилась на этого симпатичного хвастуна и отказывалась верить в услышанное.

– Ты учишься в Парижской академии искусств?! – мой голос сорвался на визгливую ноту.

– Да, живопись, второй курс. И у меня есть предложение. Что, если твоим натурщиком побуду я?

Я поражённо захлопала глазами.

– И зачем тебе это?

– У меня есть свободное время, – и, понизив голос, загадочно шепнул: – Плюс ко всему, я получу свой портрет, выполненный талантливой художницей.

Я зарделась.

– А после восхищений мадам Лефевр, мы сходим в мою любимую кофейню и поедим их фирменного малинового пирога. Я угощаю.

А теперь я смутилась. Предложение дружеское или…

– Окей, я разорюсь на капучино, уговорил?

Я разулыбалась как дурочка.

– Разрешу даже выбрать сироп, – Рикс шутливо продолжал убалтывать «неприступную» меня.

«Ореховый. Я выберу ореховый».

Разглядывая его лицо, я уже представляла, какими удивительными будут штрихи. Как именно буду вырисовывать эту маленькую родинку во внешнем уголке его правого глаза, обрамлённого невероятно длинными густыми ресницами… Для радужки подберу оттенок карамельной нуги…

– Так что? – своим очередным вопросом блондин сбил меня с мысли.

– Хорошо. Но сначала хочу знать, как ты узнал, что я художница.

Рикс ухмыльнулся и кивнул подбородком на висящую на моём бедре сумку, в расстёгнутом кармане которой торчал кусочек упаковки масляных красок.

– У нас на потоке многие ими пользуются. Я просто предположил и угадал.

Ох, а я уже надумала, что он где-то меня увидел, влюбился без памяти и долго следил. Ну не идиотка ли?

Мы неторопливо двинулись вдоль набережной. Мой спаситель активно жестикулировал, рассказывая о свойствах краски и уникальных техниках мазков, которые ему удалось повстречать. А когда его пальцы аккуратно сплелились с моими, я засветилась, как Сена в золотых лучах солнца. И, ощущая покалывающее тепло где-то в области сердца, загадала, чтобы это парижское утро, подарившее мне знакомство с умопомрачительно красивым парнем, не заканчивалось. Никогда…

КОНЕЦ.