Великий Ганнибал. «Враг у ворот!» - Яков Нерсесов

В отличие от многоопытных карфагенских военачальников (Ганнона – племянника Ганнибала, Гасдрубала сына Гискона, Махарбала и других), римские командиры не могли похвастаться большим боевым опытом и особыми военными дарованиями. Самый «необстрелянный» из них – Гай Теренций Варрон – взял на себя командование левым флангом. У ряда историков этот факт вызывает сомнение: римский главнокомандующий вел в бой всего лишь своих… союзников! Правый фланг он поручил наиболее опытному среди своих военачальников, но в силу возраста уже малоэнергичному Луцию Эмилию Павлу и центр – бывшему консулу, мало проявившему себя ранее Гнею Сервилию Гемину. (По другой версии: центр оказался под началом Эмилия Павла, левое крыло – у Сервилия Гемина и правое – у самого Варрона.)

…Кстати, пропатрициански настроенные античные историки рассказывали, что якобы осторожный Луций Эмилий Павел был категорически против сражения и, хотя отменить приказ Варрона не мог, но все же настоял на том, чтобы для охраны лагеря оставили один легион и около 10 тысяч союзных войск. Но якобы самонадеянный Варрон своей властью главнокомандующего прикажет им напасть на лагерь Ганнибала, когда начнется битва. Повинуясь приказу, они попытаются выполнить его, но безуспешно. Зато именно эти люди останутся живыми после сражения, «отделавшись» пленом…

Многоопытный Одноглазый Пуниец терпеливо дождался, пока Варрон закончит построение своих грандиозных боевых порядков, и лишь затем приступил к ответным мерам. Как всякий искусный полководец, карфагенянин начал с того, что, во-первых, отрядил около 8 тысяч воинов для охраны своего лагеря – в основном пеших иберийцев и галлов и, во-вторых, рассыпал впереди плотную цепь из 2 тысяч балеаров и легковооруженных пехотинцев. (Впрочем, кое-кто из исследователей склонен значительно увеличивать их численность.) Их целью было не только завязать бой, но и постараться прикрыть от глаз противника особенности построения пунийского войска. Это были азы полководческого искусства, и отказ от них мог иметь пагубные последствия. К тому же расположены были пунийцы исключительно удобно: лицом к северу и спиной к солнцу и обжигающе-горячему юго-восточному ветру-«вольтурну» (сирокко?), несшему с юга песок и пыль в лицо стоявших фронтом на юг римлян, затрудняя им зрение и дыхание.

Уже один этот «штрих» не украшает «портреты» римского командования, хотя любой толковый военачальник обязан учитывать подобные столь заметные особенности погоды, царящей на поле предстоящего сражения.

…Кстати, построение войска Ганнибала в легендарной битве при Каннах до сих пор изучается в военных академиях всего мира как образец высшего полководческого искусства. Прекрасно понимая, что, несмотря на свое серьезное превосходство в кавалерии, в целом его силы все же неравны вражеским, он применил тактическое построение, в полной мере раскрывшее его военный гений. Не рискуя подвергнуть своих солдат окружению, он вынужден был образовать фронт не меньшей протяженности, чем у Варрона. Для этого пришлось пожертвовать плотностью и глубиной строя…

На левом крыле, ближайшем к реке, Ганнибал поставил конную «Священную дружину», тяжелую иберийскую, африканскую и галльскую кавалерию – 6–7 тысяч всадников. Они должны была действовать против почти вдвое уступавшей им римской конницы. На правом фланге расположились 3–4 тысячи легковооруженных нумидийских всадников, которые должны были сражаться с союзной Риму италийской кавалерией, не намного численно превосходившей их.

…Кстати сказать, есть мнение, что Варрон допустил серьезную ошибку, поместив сугубо римскую конницу на правом фланге, вместо того, чтобы разделить всю свою кавалерию поровну на обоих флангах. В результате римские всадники окажутся под ударом всей тяжелой кавалерии врага, серьезно превосходившей их численно. Следовательно, победа Ганнибала на этом фланге была неизбежна. Впрочем, это всего лишь предположение, сделанное уже много позже…

Поскольку вся конница пунов заняла фронт в один километр из трех имевшихся, то оставшаяся пара километров пришлась на размещение всей пехоты Ганнибала. В центре пехотного строя встали галлы и иберы (общим числом 16–17—18 тысяч). Причем они выдвинулись несколько вперед, поскольку должны были первыми вступить в бой. Построенные вперемежку галльские и иберийские пехотинцы выглядели сколь контрастно, столь и живописно. Голые по пояс сыны Галлии сжимали щиты и длинные мечи, которыми они рубили сплеча. Свирепые бойцы из Иберии – все сплошь в белых рубахах – собирались орудовать своей излюбленной фалькатой – кривой саблей, которой одинаково удобно было рубить и колоть.

Следом за галлами и иберами, но все же ближе к кавалерийским флангам, двумя мощными колоннами (по 5–6 тысяч каждая) – справа и слева – встали самые боеспособные пехотинцы карфагенской армии – тяжеловооруженные ливийские ветераны, в трофейных римских доспехах и с римским оружием. (После Тразименского побоища пуны не испытывали в них недостатка!) Причем, по сведениям некоторых исследователей, обе колонны занимали небольшие возвышенности. С тем чтобы, когда начнется сражение, они стояли отдельно и были выше сражающихся центральных рядов.

…Между прочим, историки до сих пор яростно спорят – сколько занимали метров по фронту и в глубину эти ливийские отряды? Главное в том, что именно им предстояло сыграть роль тисков в ловушке, приготовленной коварным Одноглазым Пунийцем для римских легионов…

Так образовалось нечто вроде выгнутого в сторону римлян «полумесяца» крайне оригинальной формы – c толстыми «рогами», но тонким центром, в который, по хитроумному замыслу пунийского главнокомандующего, и должен был ударить с колоссальной силой гигантский таран из плотно построенных римских легионов. Поскольку добиться идеальной выгнутости в построении можно только на маневрах, то скорее это было некое подобие пустого внутри «клина», по краям которого ступенчато, друг за другом, стояли отряды, прикрывая открытый фланг впередистоящего.

…Кстати сказать, Ганнибал был отнюдь не первооткрывателем в области тактического охвата войск противника, как это принято считать! По сути дела, он, подобно Наполеону Бонапарту, который усовершенствовал военные идеи очень рано умершего одного из самых выдающихся французских генералов времен Французской революции 1789 г. Луи-Лазаря Гоша (1768–1798), лишь довел до ума идею тактического охвата сил противника. На самом деле первым в этом плане «отметился» легендарный афинский стратег Мильтиад в битве с персами при Марафоне аж в 490 г. до н. э.! Затем это попробовал применить знаменитый Эпаминонд в роковой для него битве при Мантинее в 362 г. до н. э.! И наконец, в 255 г. до н. э. в сражении при Баграде это с успехом использовал против римских легионов спартанский тактик Ксантипп! Но так случилось (так «легли звезды»), что лучше всех это смог проделать на поле боя именно Ганнибал: двойной охват у него получился сколь эффектным, столь и эффективным! В результате именно Ганнибала стали считать классиком тактических изысков…