Великий Ганнибал. «Враг у ворот!» - Яков Нерсесов

Так или иначе, но на самой верхушке власти в Риме оказались два человека, которых почти ничего не объединяло (недаром один был аристократ, другой — плебей!), зато разделяло все. По крайней мере, так утверждают пропатрициански настроенные римские источники.

Таким образом, получается, что во главе Рима оказались не коллеги, а противники. Последствия такого политического решения будут самые плачевные. Но именно оно давало Ганнибалу шанс выйти из того затруднительного положения, в которое он попал из-за выжидательной стратегии Фабия Кунктатора.

Призыв Варрона к активным боевым действиям привел к увеличению количества и состава римских легионов!

На всех фронтах Рим теперь держал 17 легионов! XX и XXI легионы оставили в Риме для его обороны. XVIII и XIX отправили охранять северные рубежи в долине реки По. VI и VII переправили в Сицилию, IX – в Сардинию, V и VI воевали под началом братьев Сципионов в Испании. И наконец, I, II, XII–XVII поставили задачу покончить с Ганнибалом.

Более того, вместо 4200 пеших и 300 конных воинов каждый из них стал насчитывать 5 тысяч пехотинцев (1520 велитов, 1440 гастатов, 1440 принципов и 600 триариев) и 330 всадников! Так вместо штатных манипул (20 человек в шеренге и 6 рядов в глубину) появились внештатные «сверхманипулы» (20 человек в шеренге, 8 рядов в глубину). Кое-кто из историков полагает, что в силу ряда причин на поле боя по приказу Варрона их еще и повернут на 90 градусов, и они станут иметь 8 человек в ширину и 20 рядов в глубину. Впрочем, историки до сих пор спорят о сверхштатной численности римских легионов и всех особенностях их построений под Каннами.

Воинственные настроения в римском обществе привели к тому, что более сотни сенаторов оставили свои посты, чтобы пополнить офицерский корпус новых легионов. Добровольцы из плебеев шли на войну и вовсе с «шапкозакидательскими» настроениями в надежде на богатые трофеи и бесплатных рабов из солдат пунийской армии. Началась подготовка к решающему сражению в затянувшейся войне на земле Италии. Массовое бегство в предыдущих боях вынудило Рим пойти на неслыханный шаг: сенат ввел новую присягу, по которой все воины клялись не… бежать с поля боя!

Предполагается, что на тот момент у Ганнибала могло быть порядка 50 тыс. воинов: 40 тыс. пехоты (19–20 тыс. галлов, 8–9 тыс. ливийцев, 3–4 тыс. иберийцев и 8 тыс. легких пехотинцев) и ок. 10 тыс. кавалерии (6–7 тыс. галлов с иберийцами и 3–4 тыс. нумидийцев).

Понимая, что при равной численности войск одолеть вождя пунов в открытом бою будет им крайне тяжело, римские стратеги решили попытаться задавить его числом. По некоторым данным, вместе с войсками союзников Рим мог выставить на поле боя против Одноглазого Пунийца почти вдвое больше – 87 200 бойцов! (Правда, более половины их приходилась на долю плохо обученных новобранцев, но на это тогда мало кто обращал внимание.) Недаром же перед началом кампании 216 г. до н. э. консул Эмилий Павел успокоил римских солдат, что они будут драться вдвоем против одного! Такого огромного войска в ту пору не имел никто! И это при том, что пара легионов претора Луция Постума ушла воевать в Цизальпинскую Галлию, а еще два (резервных) остались оборонять Рим! В Риме предполагали, что хитроумному Ганнибалу, даже если он пустит в ход все свои коварные уловки, как это случалось при Ломелло, на берегах Треббии и Тразименского озера, не устоять против сокрушительной мощи восьми легионов, если навязать ему традиционно римский бой в правильном строю с мечами и щитами на твердой земле в открытом поле и среди бела дня!

Так думали римляне, но, как вскоре выяснится, у вождя пунов был свой взгляд на предстоящее сражение, тем более, что эту могучую силу доверили людям абсолютно чуждым друг другу.

Глава 9. Вершина полководческого искусства всех времен и народов, или «Всякие Канны имеют своего Варрона!»

В начале лета продукты питания в карфагенской армии, базировавшейся в Гереонии, подошли к концу. Пополнить их было негде: все, что возможно, пунийские солдаты в окрестностях уже опустошили и разграбили. Ганнибал был вынужден передвинуться на юг, где урожай поспевает раньше. Его выбор пал на небольшой южный городок Канны, расположенный на берегах небольшой речки Ауфид (Офанто), в ста километрах юго-восточнее Гереонии на просторной равнине – местности, идеально подходящей для применения больших масс кавалерии. Между прочим, Канны были тем самым городом, который он заприметил, когда играл в прошлом году с Квинтом Фабием (или, наоборот, Фабий – с ним?) «в кошки-мышки». Давно уже лазутчики доносили ему, что именно сюда римляне свозили зерно и прочую сельскохозяйственную продукцию из окрестностей Канн, считавшихся богатейшими в Апулии. Разграбив каннское зернохранилище, служившее нуждам римской армии, и установив контроль над главными зернопроизводящими областями южной Апулии, Ганнибал стал ждать вражеские войска.

Этим ловким маневром Ганнибал не только подорвал снабжение римской армии всем необходимым, но и явно вынуждал ее командиров совершить решительный шаг: дать врагу генеральное сражение!

…Между прочим, с предзнаменованиями для римлян сложилась весьма неоднозначная ситуация, можно даже сказать… во многом тревожная! Поговаривали, что будто бы в Риме и Ариции одновременно шел каменный дождь! Помимо этого в Сабинской области на статуях выступила кровь. Кроме того, в Цере горячий источник наполнился кровью! Более того, несколько человек погибло от молнии в Крытом переулке, ведущем к Марсовому полю! В древности ко всякого рода «знамениям» относились очень серьезно, тем более, что они обычно «всплывали наружу»… уже после того, как случалось нечто катастрофичное. Людская психика во все времена избирательно восприимчива к тем событиям, которые их травмируют как физически, так и морально…

Нам известно несколько трактовок событий, непосредственно предшествовавших каннскому побоищу.

Принято считать, что все они – результат «творчества» пропатрициански настроенных античных авторов, в первую очередь Полибия и Ливия. Так или иначе, но это надо обязательно учитывать, поскольку у них в поражении римлян виноват только и исключительно Варрон с его маниакальной жаждой вступить в генеральное сражение с коварным Одноглазым Пунийцем. Конечно, их позиция небезосновательна, тем более, что с той поры вошло в поговорку «Всякие Канны имеют своего Варрона!»

В общем, так сложилось, что «козлом отпущения» оказался именно Варрон, как зачинщик катастрофы под Каннами. Так бывает…

Итак, в конце июля огромная римская армия подошла к Каннам и встала лагерем в 10–12 километрах от Ганнибала. Рассказывали, что, изучив местность, Эмилий Павел якобы был категорически против решительного сражения именно здесь, где должно было бы сказаться превосходство неприятельской кавалерии. Зато Варрон (на этот раз консулы не стали делить армию пополам, а командовали войсками по очереди!) считал иначе и, пользуясь своей властью, на следующий день сократил дистанцию между противниками. В стычке сторожевых отрядов римская кавалерия взяла верх над нумидийской, и та, понеся потери, стремительно отошла. Не исключено, что на самом деле, ловко разыграв в очередной раз «панический отход», численно уступавшие нумидийские наездники, таким образом, готовили благодатную «почву» для решающего сражения. Радостная новость о «славной победе римского оружия над злыми пунами» немедленно передается в Рим, где сенат сообщает ее народу, толпившемуся вокруг Форума. Первый успех ободрил римских легионеров, посулил им новую удачу, и на следующий день под началом уже Павла Эмилия они приблизились к пунийцам так близко, что могли их видеть.