Ад в очень маленьком месте - Бернард Б. Фолл

ни в одном из которых (за исключением 2-го батальона 1-го парашютно-егерского полка, получившего еще 177 бойцов) не было более 300 человек; двух батальонов Иностранного легиона, общей численностью около 600 человек; и ненадежные остатки подразделений тай и североафриканцев, в общей сложности менее 2600 пехотинцев. Фактически, эти крошечные силы пехоты все еще удерживали периметр протяженностью почти десять километров, а также защищали более тысячи раненых и 2200 военнопленных коммунистов, содержащихся в лагере. Эти войска также охраняли «Нам-Юмских Крыс», дезертиров и разоруженных горцев-тай до конца битвы. В дополнение к нехватке хорошей пехоты, Дьенбьенфу также продолжал медленно истекать кровью из-за нехватки специалистов. Битва поглощала с невероятной скоростью артиллеристов, экипажи танков, корректировщиков и радистов. В 19.30 6 апреля Дьенбьенфу запросил трех командиров танков, двух танкистов-наводчиков, одного водителя и одного радиста.

Даже в этот спокойный день не обошлось без волнительных минут, так как в этот день в Дьенбьенфу приземлился последний самолет. Это был разведывательный «Кузнечик», «Моран-500» из 23-й группы артиллерийских наблюдателей, базирующихся на лаосской взлетно-посадочной полосе Мыонгсай, примерно в 120 километрах на юго-восток от Дьенбьенфу. Крошечные разведывательные машины из алюминия и ткани 21-й и 23-й групп наблюдателей французской армейской авиации продолжали летать над полосой зенитной артиллерии противника, чтобы предоставить минимум информации для артиллерии Дьенбьенфу, которая не имела наблюдательных пунктов с момента потери французских позиций на высотах. Поскольку за появлением невооруженных «Кузнечиков» над полем боя, обычно следовал более точный огонь французской артиллерии, они стали приоритетной целью для зенитного огня противника. Именно 21-я группа потеряла семь самолетов в Дьенбьенфу и еще шесть в результате диверсионного рейда Вьетминя 7-го марта на французскую авиабазу в Кат-Би. Многие из ее пилотов теперь летали на самолетах 23-й группы. Таким образом, сержант Рибьер, пилот из 21-й авиагруппы находился за штурвалом «Кузнечика» и летел с артиллерийским наблюдателем Шуе де Ла Местри, из 23-й авиагруппы. В этот безоблачный день зенитный огонь противника был чрезвычайно редким, и возможно, пилот «Кузнечика» стал слишком самоуверенным и снизился ниже, чем следовало; внезапно, маленький самолет оказался в окружении черных клубов разрывов зенитного огня коммунистов, за которым последовали трассирующие пули крупнокалиберных пулеметов. Через несколько секунд Рибьер сообщил, что де Ла Местри тяжело ранен, и он попытается совершить аварийную посадку в Дьенбьенфу. Быстро снижаясь, самолетик почти вертикально устремился к земле, и начал свой короткий посадочный вираж на южном конце полосы. Спасательная команда из подразделения ВВС бросилась к самолету, в надежде спасти не только экипаж, но и машину, но было слишком поздно. С безошибочной точностью орудия коммунистов уже переключились на свою излюбленную мишень и начали кромсать самолетик в клочья. Лейтенант де Ла Местри погиб на месте, но сержанта Рибьера извлекли из-под обломков живым. Через несколько минут «Кузнечик» яростно пылал.

За пределами Дьенбьенфу переговоры с Соединенными Штатами о крупной операции по бомбардировке войск, осаждающих Дьенбьенфу забуксовали (см. главу 9) и генерал Наварр теперь начал разрабатывать план диверсионной операции из Лаоса в направлении Дьенбьенфу, предназначенной, если уж не удастся прорваться к осажденным войскам, по крайней мере, отвлечь от них части дивизий коммунистов, окруживших долину. Наварр решил доверить эту операцию командующему французскими войсками в Лаосе, полковнику Буше де Кревкеру, старому специалисту по Индокитаю, с почти двадцатилетним опытом службы в стране. Новая оперативная группа должна была состоять из трех батальонов, усиленных рядом французских диверсионных групп. Когда Наварр разговаривал с Кревкером на авиабазе Сено в южной части Лаоса в 13.00 6 апреля, он не питал особых иллюзий относительно ее успешного завершения, но приказал начать ее 13 апреля. Ее кодовое название должно было быть «Кондор». Кревкер, кстати, переводится на английский как «Разбитое сердце».

Необычное затишье в Дьенбьенфу продолжалось 7 апреля. Все больше и больше траншей теперь появлялось вокруг ОП «Изабель». Их пришлось снова зачистить в дорого обошедшейся контратаке с рукопашной. На «Югетт-2» произошла еще одна незначительная катастрофа, в виде дезертирства того, что оставалось от 12-й роты 3-го батальона тай капитана Гильмино. Гильмино был ранен несколько дней назад, после чего горцы почувствовали, что их узы верности французам разорваны. Для них война была очень личным делом: они сражались за Гильмино, а не за какое-то абстрактное правительство в Сайгоне (городе, о котором они никогда не слышали), или в абстрактной войне между «свободным миром» и «коммунизмом». К счастью, «Югетт-2» еще не был на линии огня, и хотя люди дезертировали с большей частью своего личного оружия, ситуация была быстро взята под контроль. Капитан Бизар и его маленькие крутые вьетнамские десантники из 1-й роты 5-го вьетнамского парашютного батальона, окружили и разоружили оставшуюся часть роты, отправив ее присоединиться к «Нам-Юмским крысам». Те, кто остался добровольцами, были переведены в артиллерию. Смешанные с африканскими орудийными расчетами, они больше не могли причинить вреда.

В 10.50 де Кастр отправил краткий личный запрос в Ханой: «У меня на руках 60 раненых коммунистов. Могу ли я вернуть их врагу?» Действительно, проблема раненых коммунистов в руках французов была дополнительным крестом, который должен был нести гарнизон. Вопреки практике 1961-1967 годов, когда обе стороны действовали так, будто не существовало правил ведения войны и конвенций об обращении с военнопленными, как французы, так и Вьетминь, предпринимали некоторые усилия для ведения войны в рамках, по крайней мере, некоторых гуманитарных правил. Следовательно, Ханой не возражал против того, что бы де Кастр направил радиосообщение противной стороне со следующим текстом:

«Командующими осадными силами Народной армии. Мы сообщаем вам, что двадцать ваших раненых будут доставлены на носилках в Бан-Бан сегодня вечером в 22.00. Люди, которые придут за ними, должны быть без оружия. До полуночи в этой зоне не должно происходить никаких боевых действий или стрельбы.»

Передача состоялась. Когда французы с носилками во главе со старшим сержантом прибыли в Бан-Бан, там в полной тишине стояла с носилками группа бойцов Вьетминя. Не обменявшись ни единым словом с французами, вьетнамцы забрали своих раненых и исчезли в ночи.

Учитывая этот опыт, 9 апреля де Кастр отправил пленного офицера Вьетминя под белым флагом во главе небольшой колонны грузовиков с оставшимися ранеными коммунистами. Конвой дошел до позиций противника в 800 метрах к югу от «Элиан-2». Аванпост противника пропустил офицера Вьетминя, но французских медиков и их раненых подопечных оставили ждать на открытом месте, в тишине и неприкосновенности. Когда офицер Вьетминя не вернулся и стало ясно, что со стороны коммунистов никто не придет за оставшимися ранеными, французы также вернулись на свои позиции. Позже, той же ночью пришло радиосообщение со стороны противника: