Благими намерениями - Эмиль

- Я стоял у окна, а Бордул искал какие-то документы в шкафу, - начал вспоминать кромник, - потом он подошёл ко мне, взглянул на солнечные часы, вон их из окна видно, встрепенулся, закричал, что опаздывает на ужин и убежал. Потом в кабинет к нам вошел Сарош. Без стука вошел, это я помню.

Молчавший всё это время сыскарь встрепенулся.

- А кто такой этот Сарош?

- Это один из наших аналитиков, совершенно заурядный специалист. Не понимаю, почему Бордул с ним так возился и вообще приблизил его к себе. Если бы мы не ходили с Бордулом в один бо..., то есть, я хотел сказать в один приличный кабак, где можно познакомиться с целомудренными женщинами, я мог подумать, что он предпочитает мужчин.

- Вошел Сарош и что? - перебил Мольх.

- Ну да, вошел. Я ещё обратил внимание, что он не по форме одет. В камзол стеганый, и еще с волосами распущенными, что на службе категорически воспрещается, - Бартольд снова потер виски.

- Ты продолжай, продолжай, Бартольд. Складно говоришь.

- Я не стал делать ему замечание, - Бартольд проигнорировал вызывающий тон Мольха, - ну не по форме одет и не по форме, к окну отвернулся, а потом очнулся уже связанный среди этого бедлама с кляпом во рту.

- А почему ты был уверен, что это именно Сарош оглушил тебя, а не Бордул? Вдруг он сделал вид, что уходит, а сам...

- Сыскарь, а ты бы стал подозревать в чем-то человека, с которым бок о бок проработал полтора десятка лет?

Мольх, пропустив вопрос мимо ушей, присел на корточки у скамьи, делая вид, что чего-то осматривает, принюхался, незаметно взял несколько перепачканных кровью бумаг и сунул за пазуху. Встал, опёрся одной рукой обо стол, откинул волосы за плечо, взмахнув головой, и сказал, поморщившись от боли в шее.

- Уважаемый Бартольд, оставайся-ка ты в замке. Это для твоей же безопасности. Ситуация крайне напряжённая. Охрана усилена, вокруг стен организуются тяжёлые отряды патрулирования. Здесь был Сурдан, что подтвердит кто угодно, хоть король, который чуть меня не убил.

- Кто чуть не убил? Сурдан или король? - съязвил Бартольд.

- Я тебя чуть не убью, Бартольд! Я тебе ещё допрос припомню, обещаю! - ответил Мольх металлическим голосом, останавливая побагровевшего Ровида, - Всего хорошего!

- Ты себе слишком много позволяешь, гардарийский граф!

- Не больше, чем когда-то позволял себе ты. - Мольх с каменным выражением посмотрел в глаза Бартольду немигающим взглядом. Кромник моргнул и отвернулся наводить порядок.

***

- Ну, и что теперь? - спросил король графа, когда они вышли в сад прогуляться и подышать свежим воздухом.

- Что теперь? Я скажу вам, что теперь, король. Есть у меня один осведомитель, парнишка, молодой совсем, познакомился с ним в первый день после госпиталя. Надо снова его повидать, поспрашивать. Ну, я вам рассказывал странный разговор, который он подслушал. Король, я всё понимаю, и очень сожалею, что так затянул следствие! Не пройдёт и суток, как мы всё окончательно выясним, уж поверьте мне!

- Что мне ещё остаётся кроме веры, мой мальчик? - король грузно сел на лавку, любуясь прудом, - Знал бы ты, как я устал от всего этого. Но я верю, что ты распутаешь этот узел. Помнишь, как я тебя взял к себе на службу, Панкурт? Да ты присядь.

- Это было так давно... - пристроился рядом Мольх.

- Ты, когда был маленьким, зашёл на королевскую кухню, когда твои родители были у меня в гостях. Зашёл, осмотрелся и говоришь: "Эти блинчики для короля, их есть нельзя!". Все посмеялись. Потом вышел, вернулся чуть погодя, и закатил истерику, что нескольких не хватает. Повар недолго отпирался. Сию минуту доложили про это мне. Я тебя спросил, как же ты догадался? Пересчитать их ты не мог. Подглядеть - тоже, ибо ты вышел за дверь.

- Что-то припоминаю, Ваше величество, но смутно.

- Так ты сказал мне: "Дядя король, я считать-то не умею, я же ещё маленький. Я просто перевернул верхний блинчик!". Ты незаметно для всех перевернул верхний блинчик более прожаренной стороной вверх, потом через какое-то время посмотрел ещё раз, а его нет! - рассмеялся Ровид, - После этого я понял, что из тебя вырастет первоклассный сыщик, и уломал твоих родителей отдать в университет, на факультет сыскного дела. А повара я даже наказывать не стал, только пожурил.

Посмеялись от души.

- Твои родители гордились бы тобой... - резко сменил тон король, перестав улыбаться, - Очень жаль, что всё так получилось.

- Да, наверное... - только и смог выдавить Мольх.

Помолчали.

- Я, пожалуй, пойду. Надо дальше работать.

- Опять без охраны? Панкурт, тут небезопасно вот так разгуливать в одиночку!

- Король, если меня от похищения не спас целый гарнизон, вы думаете, что пара-тройка стражников предотвратят нечто подобное?

- Ну, как знаешь. Просто беспокоюсь.

- У меня же глотка лужёная, Ваше величество! - подмигнул Ровиду сыскарь, с трудом встал и тяжёлой походкой направился к воротам.

ГЛАВА 11

За воротами замка кипела столичная жизнь. Ощутимо увеличилось количество стражников, рьяно бросившихся выполнять приказ Гинеуса по усиленному патрулированию. Больше народу стало и в торговых рядах: как продавцов, так и покупателей. Сверкали глазами из под широкополых шляп лавессиды, хохотали дварфы, торгующие старинными книгами и оружием, но больше всего, конечно, было местных верузийцев.

Сыскарь пьяно улыбнулся и дотронулся до шеи:

- Все-таки хорошая и дружелюбная страна, хоть я и получил здесь увечий больше, чем за всю предыдушую жизнь. Главное, в трущобы не заглядывать. Когда Тествера станет княжной - выпрошу у Ровида отпуск и снова приеду.

Внимание Мольха привлек смуглый, усатый лавессид, обособленно стоявший под одинокой липой.

Лавессидов не любили нигде и сыскарь не был исключением. В отличие от групп радикально настроенной молодежи, которые ненавидели южан, уже за то, что они отличаются от них внешностью, неприязнь Мольха была вполне рациональной. Цивилизация, зародившаяся на изобиловавшем пустынями острове, опаляемом жаркими лучами светила была другой с точки зрения культуры. Гардарийцы, которые уезжали в Тагорн или Реевел, реевельцы, переселялившисьв Меневию и Роегнэ, даже патриархально настроенные дварфы в чужой стране вели себя сообразно обычаям и правилам тех земель, которые их приютили. Лавессиды были не такими. Они отказывались ассимилироваться. Занимающихся, как правило, торговлей, черноволосых загорелых, представляющих несколько разных этносов, которые соединила империя, лавессидов объединяло одно: в любой стране они селились в гетто и жили по своим родовым обычаям. Преступников, процент которых значительно превышал средний, они не выдавали никогда, а если уж кто-то попадался страже, то в дело шло всё: подкуп, шантаж, угрозы. Представители империи были на редкость дружными, но в ущерб тем, кто позволил им жить среди себя.