Служба в потешных войсках ХХ века - Анатолий Отян

В караулке натопили, стало не просто тепло, а жарко. Отян поужинал, почитал и лёг спать. Ночью проснулся от холода. Потрогал печку – холодная. Встал пошёл в комнату для бодрствующей смены.

Перед печкой сидел, укрывшись шинелью, недавно прибывший в часть первогодок, москвич Дударев..

– Чего печка не горит?.

– Не знаю. Целый час колдую возле неё, сжёг уже все Уставы и газеты на растопку, а она, зараза, не горит.

Отян знал, что москвичи не приспособлены к простому быту, но не до такой же степени, что не могут растопить печь. В топке лежали толстые поленья, присыпанные углем и шевелился пепел от сожжённой бумаги. Он стал показывать Дудареву, как надо разжигать печь. Минут через двадцать стало тепло, и Анатолий лёг спать.

Перед рассветом, часов в полвосьмого его разбудила какая-то возня, шум и наверное, послышавшийся приглушённый женский голос.

– Шамсуддинов! – окликнул Отян дежурившего из бодрствующей смены солдата, работавшего до армии учителем младших классов в родном Узбекистане. Это он утверждал, что умнее Отяна и других ребят, потому что знает русский язык. А они узбекский не знают.

– Слюшаю, товарищ млядший серьжант. Чиво Ви хотели?

Он всех сержантов называл на "Вы".

– Что там за шум и какой-то женский голос. Или я ослышался?

– Я не слишаль никакого шума.

– Не валяй дурака, – строго сказал Отян и стал одеваться.

– Пойду посьмотрю, чиго там..

Шамсуддинов вышел и было слышно, что он с кем-то переговаривается.

– Шамсуддинов! Чего ты там резину тянешь?

Тот зашёл и с притворной хитростью человека с востока стал говорить:

– Ой, товарищ млядший серьжант, там какае-то девушка!

У Отяна расширились глаза.

– Какая ещё девушка, – и он стал подниматься, чтобы выйти посмотреть.

– Не ходите туда, товарищ млядший серьжант, она голая кувиркается с ребятами.

Отян всё понял. Его душил гнев и одновременно разбирало любопытство.

– Кто её впустил или привел?

– Дударев, товарищ млядший серьжант, Дударев, – с какой-то радостью сообщил он и добавил от себя:

– Он тоже с ней кувиркалься.

– От говно! Печку растопить не может, а кувыркаться…

Отян хотел поднять всех, построить и начать воспитывать, но подумал: "А что это даст? Молодые парни без женщин, увольнения только днём. Природа своё требует. Ты-то за два года уже несколько раз был дома. А построить их, значит докладывать обо всём начальству. Сам же за это безобразие получишь. Эх ма!", и сказал Шамсуддинову:

– Пусть она оденется и заведи её сюда.

Через несколько минут в комнату вошла девочка, и у Анатолия от жалости к ней до боли сжалось сердце и так сжало горло, что он чуть не заплакал.

Перед ним стояла девочка лет 15-16, с миловидным, но грязным русским лицом. На ней висела облезлая и порванная, вроде её драли собаки, заячья шубка, из-под шубки торчали две ровные, как палки ноги в порванных, с дырками, чулках. На ногах были мужские ботинки на несколько размеров больше ноги. Давно не чёсанные русые волосы сбились в брошенное сорочье гнездо. В опущенных руках она держала потёртый пуховый платок, на котором пух сохранился только по краям.

– Ты чего дрожишь?

– Не знаю. Наверное, Вас боюсь.

– А чего меня боятся?

– Ребята сказали, чтобы я тихо себя вела, а то сегодня сержант строгий.

– Свирепый? – спросил Анатолий, вспомнив характеристику, данную ему девушкой с крыши.

– Я так не сказала.

– Хорошо, садись на табурет и не бойся. Я тебя не…

Он хотел сказать "съем", но её вид остановил его, а она поняв по своему сказала:

– А чего? Можно. Вы симпатичный.

Страх у неё прошел, и она улыбалась и даже кокетничала. Отян залился краской до ушей.

– Да я не о том. Не обижу тебя.

– А-а, – протянула она разочарованно.

– Тебя как зовут?

– Клавка.

– Клава, а что другие сержанты не строгиё? Пользовались тобой?

– Ну конечно. Все пользовались.

– Кто, например?

Клава опустила голову замкнулась.

– Ну кто?.

– Не скажу.

– И не нужно. Но тебе Клава надо уходить. Здесь нельзя находиться посторонним.

– Не прогоняйте меня. Ребята обещали меня покормить. Я вчера почти целый день ничего не ела. В столовую зашла, взяла с тарелки кусочек хлеба, а тётка меня выгнала. Сукой обозвала.

– Хорошо, принесут завтрак, поешь и уйдёшь.

Она обрадовано закивала головой.

Анатолий стал расспрашивать её о ней, и она охотно рассказала.

Жила она с матерью в Заречье. Отца у неё никогда не было. "Маманя меня нагуляла", – объяснила она. Мать пьёт, в доме всегда полно пьяных баб и мужиков. Они к ней тоже приставали, но она всегда убегала. Потом её изнасиловал мамин брат, родной дядя, и она убежала из дому. Ночует по котельным, подвалам. Летом хорошо. Можно хоть на траве спать, а зимой надо прятаться. Кормится она тем, что дают.

Лучше всего у солдат. Они хоть и мучают, но не обижают. Недавно её побили две девки за то, что пришла к их солдатам. Когда она купалась? С месяц назад один добрый дедушка в котельной дал ей помыться под душем. Такой хороший был дедушка. Всегда её подкармливал. И взамен ему ничего не нужно. Он ей даже книжки интересные читал. Сейчас его нет. Она пришла к нему на смену, а другой дядька сказал, что дедушка внезапно умер от сердца. Жалко его.

Закончила всего четыре класса. В школе скучно сидеть на уроках.

Забирали в милицию, хотели отдать в интернат, но там не приняли почему-то. Как думает жить дальше? Весной получит паспорт и пойдёт работать. Её знакомая работает на трикотажной фабрике, обещала за неё похлопотать. Там есть общежитие..

Принесли завтрак. Клава с жадностью поела и попросила с собой взять хлеба. Когда она выходила, Анатолий вышел за ней. Шёл густой снег. Клава пошла в сторону аэродрома и через десяток метров только силуэт в серой шубке еле просматривался через снежную пелену. Потом и он пропал в метельной мгле.

Вернувшись в караулку, долго сидел и думал. О чём? Обо всём.

Читать Флобера о надуманных страстях богатых бездельников не хотелось. Здесь, рядом шла неизвестная ему жизнь тысяч людей, о которой он не имел ни малейшего представления. И хотя он вырос не в оранжерее, тем не менее, такой жизни он не знал. И дай Бог не знать, решил он и вместо разводящего пошёл развести караулы. Метель, которую он любил, и молодость развеяли его плохое настроение, и, вернувшись в караулку через час, принялся за чтение газет, принесённых только что военным почтальоном.

На этом дежурстве Шагиахметов вёл себя странно и подозрительно тем, что был собран, не очень разговорчив, думал всё время о чём-то и дважды переспрашивал того, кто к нему обращался. Но чёрные хитрые глазки блестели и говорили о том, что что-то "неладно в Датском королевстве", и какая-то неосознанная тревога отложилась у Анатолия в память. Но дальнейшее дежурство проходило благополучно, и, отдежурив ещё сутки, Отян вернулся в эскадрилью. Только через месяц станет ясно, что же не ладно в "нашем королевстве".