Сайт двойников - Вольдемар Грилелави

Зрачки следователя Дроздова заметно расширялись, хмель с лица спадал, а руки слегка задрожали и потянулись к стакану. Он тряс головой, словно пытался смахнуть наваждение. Такую аргументацию в пользу этого бреда он не смог опровергнуть, даже при сильном желании не воспринимать болтовню своего бывшего обвиняемого за факт. Но следователь всегда доверял неопровержимым фактам, которые, правда, так подвели его совершенно недавно, и именно на этого человека.

— Не возражаешь? — с хрипотцой шепотом спросил он разрешения у Сергея, словно сам боялся наливать.

— Пей, теперь можно. Догадываюсь, что сие принято за факт. Поверил, потому так и проняло.

Евгений налил чуть больше полстакана и залпом выпил, нервно передергиваясь и закусывая лимоном.

— Черт, дьявол, вот дела-то! Так это все оправдывает и объясняет. Ну, не могли же у меня из-под носа увести все неопровержимые улики и доказательства. Да глупости все. Под каждым документом мои подписи. Такое светопреставление и сводило с ума. Ведь, думаю, не такой уж крупный авторитет, чтобы ради него некто пошел на такой подлог. Но как, как вообще такое возможно, как оно произошло?

— А я знаю? — уже без эмоций и без интонации в голосе спокойно отвечал Сергей. — Мне и самому хотелось бы получить какие-нибудь ответы или намеки на правду. Ничего не знаю и не догадываюсь. Думай сам, как пожелаешь, но он случилось и существует.

— Погоди! — вдруг встрепенулся Евгений. — Ладно, мать, она ничего понять не могла и не успела, а жена, а дети? Они как отреагировали на такую подмену. Уж им не вперишь того Митяева.

— Женя, ну согласись, что жена и дети, вдруг обнаружив, что их папа и муж из алкаша и скверного папаши неожиданно превратился в доброго, нежного, любимого и любящего не станут обращать внимания на такие незначительные мелочи и детали. И прибавь факт, что полюбил я их по-настоящему, о чем твержу почти ежедневно, если не по нескольку раз в день. Сейчас у нас крепкая, дружная и нормальная советская семья. Тьфу, здесь такое словосочетание как-то не звучит. От такой привычки еще не скоро отвыкну. Какая же женщина от таких метаморфоз будет заниматься анализом?

— Позволь, позволь, а кто же ты, в таком случае, на самом деле? Ты же не из ничего появился? У тебя должна быть своя биография, свое прошлое и настоящее. Почему же ты не пытаешься связаться, списаться или созвониться? Амнезия? Полная потеря ориентировки?

— Наверное. Будем считать, что там, где я жил, меня уже нет. Пропал, растворился, и там просто про меня забыли.

— Как это? Ты что, и сам про себя не знаешь ничего? Или не хочешь возвращаться в прошлое?

— Знаю, все знаю с мельчайшими подробностями. Да сказать боюсь, так как это известие тебя, догадываюсь, еще больше шокирует, что даже водка в чувство не приведет. Та правда пострашней будет.

Евгений быстро налил себе еще с полстакана и залпом влил вовнутрь, готовясь к любым неожиданностям.

— Ну и что еще может оказаться после такого бреда еще более фантастичней и невероятней? — требовательно, но уже слегка пьяным голосом, просил он у Сергея. Водка оказывала свое действие.

— Я прибыл в этот мир из прошлого. Или на чужую планету, вырвавшуюся на много лет вперед нашего мира.

Евгений словно слюной подавился и надолго раскашлялся, не в состоянии произнести ни слова. А говорить ему очень хотелось, поскольку такого объяснения он вовсе не ожидал. Его провел инопланетянин. Пусть из прошлого, но из другого мира. А после таких фактов и метаморфоз не доверять словам Митяева он уже не мог.

— Вот видишь, — виновато развел руками Сергей. — Верить в такое очень сложно, но возможно. Кратко поведаю биографию того Митяева, если желаешь выслушать.

— Желаю, — наконец-то он избавился от помех, возникших в горле, и сумел выговорить это слово.

— Жил и работал я в том мире, как и все советские люди. Мы тогда еще так назывались. И произошло все это в 1985 году. Тогда и произошла подмена. Если правду, то в тот миг я уже не жил. Банально и тривиально погибал, то есть, скорее всего, так и было.

— В том смысле, что запил?

— Нет, я погибал натурально. Мой вертолет отказался слушаться меня и падал, как кирпич, сброшенный с крыши на землю. Вот только соприкосновения с ней я не ощутил. Вместо всего этого наступил длительный сон, затем пробуждение, и уже вместо матушки земли сырой постель подсудимого в камере одиночке. И тетя Дуся, словно ангел в белом халате, пришла со шприцом и указанием самого всевышнего определить меня в камеру грешников. Однако, я все-таки сумел оправдаться и уговорить ее погодить с таким распределением. Числились за мной грешки, но не настолько суровые, чтобы сразу без разговоров и последнего слова упекать в ад. Она мне не просто поверила, но и помогла оправдаться и полностью реабилитироваться. И теперь, Женя, я хочу дожить непутевую жизнь этого Сергея Митяева. И самое любопытное, что и в той своей жизни я так же был Сергеем Владимировичем Митяевым. Так что, мне не пришлось особо перестраиваться. Просто из того придурка превратился мгновенно в хорошего мужа и отца. Даст бог, и с мамой сумею помириться и найти общий язык. Ей почему-то тот скверный мальчишка был ближе к сердцу и любимей. Он, как я понял, был послушным и податливым, чего маме нравилось. Но я ради такого благополучия не вернусь в его облик.

Они помолчали. Евгений хотел еще налить себе водки, но неожиданно передумал и сходил к барной стойке еще за двумя чашечками кофе. Затем предложил Сергею сигарету и, получив отказ составлять компанию, прикурил свою. Звенели ложечки в чашках, Евгений дымил. Уже, когда гасил сигарету в пепельнице, вдруг неожиданно таинственно и с некой опаской, чтобы никто не услышал, спросил:

— А у тебя там семья была? Мать, отец, жена, дети? С ними-то, что теперь будет? А вдруг они где-то здесь живут? Ты не пробовал хотя бы поинтересоваться их настоящим? Ведь если пролетело почти четверть века, то они, поди, состарились, повзрослели, ну, и прочее.

— Нет, Женя, нет их в этом мире. Я улетел, а они остались там. В этом мире нет моего родного города, как и города Маринки, нет такого населенного пункта на карте, и, как я интересовался, его и не существовало. Так что, и моя Маринка осталась там, где я погиб.

— Любовь? Любимая женщина, или жена?

— Да нет, хотя и любовь, но не такая, о которой ты подумал маленькая славненькая девочка-ребенок. Дружба у нас была настоящая. Ей почему-то показалось, что если она погибнет вместе со мной под этим вертолетом, то мы не расстанемся никогда. Ошиблась, — Сергею стало грустно и тоскливо, что защипало глаза. Но он не позволил слезе предательски выкатиться на щеку. Придержал ее внутри. — А мама с папой умерли еще давно. В том смысле, что по моим измерениям. Жена? Ушла к другому как раз перед последней командировкой. Назвала свой акт любовью, внезапно возникшей к чужому и старому мужику. Мне такое ее решение даже противным показалось, настолько невероятным, что смерти желал ей. А погиб сам, не успев даже развестись. А теперь не согласен со своим первым мнением, так как в этом мире встретил свою Наталку. Значит, любовь существует. Еще там остался сын, но уже достаточно взрослый, чтобы осознать и принять мою гибель по-взрослому. Кстати, там я был на пять лет старше этого Сергея. Просто этот много пил и неправильно жил, вот рано и состарился.