Заговор Тюдоров - Кристофер Гортнер

Мы проехали под главной аркой. Елизавета села прямо, замерла, глядя перед собой. Кортеж миновал кучку чиновников, которые из-за цепи стражников опасливо наблюдали за нами. Мы не остановились. Мы проехали дальше, через массивные ворота, которые вели в закрытый внутренний двор. Там ждали нас йомены с алебардами, в зеленых с белым мундирах Тюдоров.

Говард спешился и помог Елизавете выбраться из носилок. Кутаясь в меха, она окинула взглядом небрежно поклонившихся стражников и гневно нахмурилась.

– Так это моя приемная? – осведомилась она. – Где же в таком случае мне отведут жилье? В подземелье?

– Вашему высочеству отведены покои, специально приготовленные для таких случаев, – ответил Говард. – Йомены будут неотлучно сопровождать вас. Вам дозволяется выбрать трех женщин себе в прислужницы; все прочие будут распущены.

– Распущены? – Голос Елизаветы дрогнул. – Не хотите же вы в самом деле лишить меня людей, в чьей помощи я так нуждаюсь?

Говард не ответил. Тогда она воинственно вскинула подбородок:

– Я желаю видеть королеву, мою сестру. Я требую аудиенции ее величества, она не может…

Стражники шагнули к принцессе. Елизавета окинула взглядом их воинственные позы и стихла. Мистрис Эшли и Бланш Парри поспешили к ней; Елизавета, по всей видимости, вдруг осознала, что ее жизнь и впрямь целиком во власти Марии, потому что вновь повернулась к Говарду:

– Умоляю, милорд, ради наших родственных уз! – Рука Елизаветы, затянутая в перчатку, легла на рукав Говарда. – Не лишайте меня хотя бы оруженосца! Мой дорожный сундук такой тяжелый, пускай он его понесет!

Придуманная наспех уловка была неубедительна, и Говард это наверняка понимал. Любой из плечистых стражников мог без труда отнести сундук Елизаветы куда требуется, однако же Говард медлил, словно и впрямь обдумывал просьбу принцессы. Взгляд его переместился на меня, стоявшего возле Шафрана. Кейт, укутанная в плащ с капюшоном, тоже застыла, не зная, что предпринять.

– Никаких мужчин, – наконец проговорил Говард. – Я получил совершенно ясные приказания: ваше высочество может взять с собой только женщин.

– Но, милорд! – взмолилась Елизавета. – Он всего лишь слуга. Что он может натворить?

– Многое, – отрезал Говард, – если он тот самый, кого я в нем подозреваю.

Он знает, кто я такой. Все время знал. Возможно ли, чтобы он тайно потворствовал моим намерениям?..

Я бросил поводья и подошел к Говарду:

– Милорд, ее высочество нездорова. Уж верно она заслуживает такую скромную поблажку. – И, понизив голос, добавил: – Быть может, когда-нибудь ее положение улучшится и она сочтет возможным вознаградить вас за проявленное сострадание.

Лорд Уильям Говард беззвучно пошевелил губами. Как я предполагал, он не был лизоблюдом, готовым на все ради королевской милости. Он оборонял Лондон, подвергая свою жизнь опасности, чтобы защитить трон. Он был человек чести. Моя просьба, по всей вероятности, пробудила в нем голос и без того смятенной совести, потому что он коротко кивнул.

– Что ж, пускай поможет отнести вещи, однако после немедленно уйдет. Я не могу, – сказал он едва не извиняющимся тоном, – противоречить воле королевы. Если я заслужу ее немилость, как же я смогу быть другом вашего высочества?

Елизавета вздохнула:

– Благодарю, милорд.

Затем она выпрямилась, высоко подняв голову. Йомены сомкнулись вокруг нее. Елизавета вошла во дворец; Кейт, Эшли и Парри следовали за ней. Поднимая с повозки обитый кожей сундук с бронзовыми скрепами, я перехватил взгляд Говарда.

Неизменно бесстрастная маска его исчезла, обнажив встревоженное лицо.

– Что бы ты ни задумал, – прошептал он, – не мешкай.

Я поспешил за Елизаветой. В коридоре было промозгло и сыро, каменный свод потолка нависал над самой головой. Нас привели в глухие, без единого окна, комнаты, обставленные только самой необходимой мебелью. В комнатах царил холод; жаровен здесь не было. Стражники молча попятились через приемную, поклонились и вышли, захлопнув за нами дверь.

Мистрис Парри с ужасом озиралась по сторонам.

– Это возмутительно! – Мистрис Эшли топнула ногой. – Неужели ее величество решила уморить нас холодом?

Елизавета без сил опустилась на табурет, будто ноги вдруг отказали ей.

Я поставил сундук на пол.

– Давайте письмо, – сказал я. – Я доставлю его человеку, который не больше Говарда желает видеть вас в заключении.

Елизавета непонимающе взглянула на меня:

– Письмо?

– Ну да, ваше письмо к королеве. То, которое я попросил вас написать. Пожалуйста, ваше высочество. Медлить нельзя. У нас слишком мало времени.

– Я… я не поверила тебе, – вмешалась мистрис Парри. – И потом, у нас все равно бы ничего не вышло. Люди короля забрали из ее спальни все чернила, перья и бумагу. Ей просто нечем было писать, поэтому я… я не передала ей твои слова.

Елизавета обожгла ее убийственным взглядом, а Кейт, упав на колени, принялась рыться в своей ковровой сумке. Она достала стопку бумаги, заостренное перо и крохотный пузырек с чернилами. Развернувшись к столу, Елизавета откупорила пузырек и обмакнула перо в чернила. Она помедлила, занеся перо над бумагой, глянула на меня, а затем склонилась над столом и начала писать. В тишине отчетливо слышался яростный скрип пера.

Кейт неотрывно смотрела на меня. Нелегко было встречаться с ней взглядом, видеть страх в ее глазах и знать, что это моя вина, что это я не сумел уберечь нас. Впрочем, время еще есть; если мне удастся встретиться с королевой и убедить ее, я, быть может, еще сумею предотвратить самое страшное.

Елизавета перевернула бумагу, между ее зубов показался кончик языка. Затем она так же внезапно, как начала, прекратила писать и принялась штудировать исписанный лист. Казалось, она взвешивает каждое слово, проверяя, нет ли в нем ошибки. Удовлетворенная, она вновь окунула в чернила перо, начертала внизу страницы несколько линий наискосок и лишь затем поставила свою подпись.

– Песок! – бросила она.

Кейт снова порылась в сумке.

– Я не взяла с собой песка, – проговорила она и выругалась. – Когда мы узнали, что случилось, началась такая суета, и мы… мы…

Она осеклась, обессилев от чувств, которые до сих пор так старательно сдерживала, и Елизавета привлекла ее к себе.

– Нет-нет, – бормотала она, – не надо, Кейт, храбрая моя девочка! Даже не вздумай, слышишь? Если ты расплачешься, заплачу и я, а мы обе знаем, что слезы нам не помогут.

Поверх головы Кейт Елизавета подняла глаза на меня. Она не могла знать, что я предал Кейт, разделив ложе с другой женщиной, но в этот миг взгляд Елизаветы словно проник в самые темные глубины моей души. В этом взгляде я прочитал примирение со случившимся, в котором отказывал себе, намек на то, что и она когда-то стала жертвой преступной страсти. И вместе с тем взгляд Елизаветы предостерегал: те, кого мы любим превыше всего, не должны страдать из-за наших прегрешений. Им незачем знать, как мы провинились перед ними.