Заговор Тюдоров - Кристофер Гортнер

Боль отразилась на лице Кейт, и видно было, как она колеблется, мечется между моим предостережением и незримой трещиной, которая пролегла между нами и которую Кейт чувствовала сердцем, хоть и не знала причины ее появления.

– Что я должна сделать? – спросила она.

Надеясь, что наш разговор покажется вполне невинным глазеющим на нас стражникам, и отчетливо сознавая, что затягивать его нельзя, я спросил:

– Ты носишь мой подарок?

– Ты же знаешь, что ношу. Он всегда со мной, на шее… – Кейт приглушенно охнула. – Какая же я глупая! Надо было оставить листок в Хэтфилде. При обыске его могут найти.

– Сними его.

Я старался сохранить бесстрастный вид, словно мы, как положено слугам, просто обменивались сплетнями.

Кейт потянулась было к застежке, но замерла:

– Зачем тебе понадобился этот листок? Я предлагала забрать его перед отъездом из Хэтфилда, но ты отказался.

– Кейт, прошу тебя. Некогда объяснять.

– Ты не можешь творить с этим листком все, что вздумается, – возразила она. – Это ключ к твоему прошлому, к твоему подлинному происхождению; он может выдать, что ты королевской крови.

– Никто не узнает об этом, кроме королевы. Может быть, это наш единственный шанс. Брось его, Кейт, и уходи. Не спрашивай больше ни о чем, не ищи со мной встречи. Что бы ни произошло, ты должна оставаться при ее высочестве. Сейчас я сражаюсь за нашу жизнь, за каждого из нас.

Я отвернулся, краем глаза следя, как Кейт возится с застежкой на шее, а потом запускает руку в корсаж.

– Я думала, ты мне доверяешь, – прошептала она.

Порывисто отпрянув, Кейт пошла прочь, и на миг мне почудилось, что с ее уходом мир опустел. Нет, сейчас я не вправе поддаваться чувствам. Все мои помыслы должны быть устремлены на предстоящее дело.

Я наклонился, якобы для того, чтобы поправить сапог, и пока стражники улюлюкали и свистели вслед прошедшей к дому Кейт, незаметно поднял то, что она бросила на снег, – цепочку с золотым, увенчанным алой капелькой рубина листком артишока.

Уайтхолл

Глава 21

Под щелканье кнутов и свист ветра, гнавшего поземкой снег по дороге, мы покинули Эшридж. Налетела буря; снегопад пока не усилился, но ветер продувал шерстяные плащи насквозь. Мистрис тщетно выпрашивала для нас еще один день отсрочки, с мольбой твердя лорду Говарду, что, если в такую непогоду с принцессой что-то случится, вся вина падет на его голову. Говард оставался непреклонен. Врач объявил состояние Елизаветы пригодным для поездки, и если только небо не рухнет на землю, он, Говард, предпочитает вытерпеть бурю, нежели навлечь на себя гнев ее величества.

Я лишь краем глаза успел увидеть Елизавету, когда ее, закутанную в меха, с опухшим лицом, доставили из спальни и усадили в мягкие носилки. Стражники тотчас окружили ее со всех сторон. Занавески носилок были задернуты. Не было ни малейшей возможности обменяться с ней хоть словом, а даже если бы и была, меня отправили тащиться позади, с повозками и слугами, а возле носилок ехали верхом мистрис Эшли, Бланш Парри и Кейт.

Мы ехали медленно. Носилки трясло на ухабистой дороге, и Елизавета несколько раз требовала остановки, сетуя на дурное самочувствие и вынуждая лорда Говарда уделять ей внимание. Она оттягивала неизбежное, готовая на все, чтобы продлить поездку, которая обычно занимала не более одного дня. Когда стало смеркаться, а до Лондона оставалось еще много часов пути, лорду Говарду пришлось объявить о ночлеге. Нам предстояло провести ночь в ближайшем поместье; хозяева, которым как снег на голову свалилось сообщение о нашем прибытии, постарались как могли разместить нас под своим кровом, уступив принцессе супружескую опочивальню.

Наутро мы двинулись в путь при первом свете дня. На сей раз занавески носилок Елизаветы всю дорогу оставались задернуты, и она ни разу ни на что не пожаловалась. Лорд Говард с каменным лицом ехал рядом с носилками; за ним следовали приближенные дамы Елизаветы. Со своего места в хвосте кортежа я, прищурившись, мог разглядеть Кейт. Вняв моей просьбе, она ни разу не обернулась, чтобы посмотреть на меня.

На закате, алыми мазками разукрасившем свинцово-серое небо, мы подъехали к воротам Лондона.

Все здесь преобразилось; подозрение, ядовитым бубоном набухавшее в недрах минувших дней, лопнуло, явив свое омерзительное нутро. На воротах висели отрубленные руки и ноги мятежников Уайетта. Кровь сочилась на мостовую, и бродячие псы, рыча друг на друга, жадно лакали из загустевших луж. На каждом углу призраками маячили виселицы, увешанные нагими трупами со вспоротыми животами; трупы окоченели и уже начали разлагаться. То было обычное наказание за государственную измену, но когда трупный смрад ударил мне в ноздри, ужас перед тем, что нас ожидало, едва не захлестнул меня с головой.

Я боялся, что на сей раз королева не пощадит никого из нас.

Лавки, мастерские, таверны были закрыты, двери домов заперты наглухо, и ставни захлопнуты, хотя еще не стемнело. Людей на улицах почти не встречалось, а редкие прохожие, едва завидев наш кортеж в сопровождении тяжеловооруженных всадников, бросались по домам, словно вспугнутые мыши. Все же каким-то непостижимым образом распространилось известие, что это едет не кто иной, как принцесса Елизавета, и вдоль пути к Уайтхоллу собралась небольшая толпа смельчаков – безмолвные взгляды, ошеломленные лица, на которых отпечатался ужас перед волной жестокости и смерти, прокатившейся по городу. Я заметил, что Говард крепче стиснул поводья, выразительно поглядывая на носилки принцессы, как будто ожидал взрыва.

И вдруг занавески распахнулись, явив взорам Елизавету, которая сидела, откинувшись на подушки; белое платье с высоким воротом лишь сильней подчеркивало бледность ее осунувшегося лица. Волосы ее были распущены, шею, словно страшное предзнаменование, обвивало ожерелье из темно-красных, ограненных клиньями рубинов. Когда взгляд бесстрастных темных глаз принцессы устремился на толпу, несколько женщин присели в реверансе и одинокий мужской голос выкрикнул:

– Храни Господь ваше высочество!

Говард подал знак стражникам. Прежде чем они окружили носилки, загородив собой принцессу, она успела метнуть на Говарда смеющийся взгляд. Даже испуганная до полусмерти, она оставалась самой собой.

Кейт наконец рискнула посмотреть на меня – в тот самый миг, когда перед нами вырос Уайтхолл, окруженный кордонами стражников, похожий больше на крепость, чем на дворец. Взгляд у нее был вопрошающий; она ехала лишь в нескольких шагах, но казалось, нас разделяет непреодолимая пропасть.

Мы проехали под главной аркой. Елизавета села прямо, замерла, глядя перед собой. Кортеж миновал кучку чиновников, которые из-за цепи стражников опасливо наблюдали за нами. Мы не остановились. Мы проехали дальше, через массивные ворота, которые вели в закрытый внутренний двор. Там ждали нас йомены с алебардами, в зеленых с белым мундирах Тюдоров.