В тени больших вишневых деревьев - Михаил Леонидович Прядухин

ничего… Только оно пуль-сировало в его висках: засада… засада… засада… Вся гамма зашкаливающих эмоций, которая возникла в результате стрес-совой ситуации, спряталась за этим словом и ждала своего вы-хода на сцену… Странно то, что из всех чувств, которые были сейчас на пределе, первым из-за кулис вышел не страх и даже не чувство самосохранения, а негодование:

«Сука Кислицын! — это первое, о чем осмысленно поду-мал Сергей. — Ну, падла, удружил. До дембеля считаные дни осталось, а ты, сука, сунул меня в эту задницу. Куча чижей во взводе, но ты, гнида, почему-то нас с Азимом посыла-ешь. Рожу кирпичом сделал, мол: «А кто еще может пойти?»

У тебя что, повылазило? Какого хрена из чижей НЗ сделал? А где ты сам был там, в Кандагаре, когда пацаны погибли? Если что, я тоже с Бердалиевым вместе с ними под пулями… Сука, чувствуешь свою вину, что умотал оттуда, и пытаешься ее на нас с Бердалиевым свалить. Чистеньким хочешь быть перед своей совестью…»

Неизвестно, сколько бы еще продолжалась эта милая беседа с виртуальным Кислицыным, если бы Пожидаев отчетливо не услышал:

— Раз!.. Два!.. Три!..

Все остальное он прослушал, пока высказывал летехе все, что о нем думает. И, положа руку на сердце, как водится в таких эмоциональных монологах, Сергей слегка сгустил краски, гово-ря, что до дембеля считаные дни остались. До демобилизации ему было еще почти два месяца. И, может быть, этот факт или все же факт того, что он все прослушал, вызвал неоднозначную реакцию у Пожидаева на цифры, прозвучавшие среди грохота боя и его пламенной речи. Мгновенно он понял, что надо как-то реагировать на цифру «три». Но как? В его голове, кроме претензий Кислицыну ничего не было, и Сергей сделал то, что первое пришло ему в голову, одновременно продолжив уже вслух милую беседу:

245

— Ну, сука, если выберусь из этой жопы, я тебе всю морду разобью. И плевать на дизель1!

Конечно, с разбитой мордой Пожидаев тоже погорячился. Лейтенант Кислицын был в более тяжелой весовой категории,

к тому же обладал невероятной физической силой. При этом, как почти все сильные люди, имел мягкий характер, что созда-вало впечатление у личного состава взвода слабого человека, хотя все знали о его способности гнуть пятикопеечные монеты пальцами.

Дав очередь из своего АСКУ2 в сторону кишлака, Сергей вскочил и рванул прямо на кишлак Суфла, заорав во все горло:

— Ура-а-а-а!..

Но через несколько шагов своим периферическим зрением он увидел, что никто из бойцов не бежит вперед, а, наоборот, часть из них побежала в обратном направлении. Тогда Сергей, не меняя скорости и высоты взятой им ноты, лихо развернулся, слегка сделав пробуксовку на камнях, и тоже дернул в обратном направлении. Но и это решение было мимо цели. Пробежав все-го шагов тридцать и приблизившись к лежащему, непрерывно стреляющему бойцу, Пожидаев узнал в нем капитана, который,

в свою очередь, заметив за спиной бойца «Шмели», прокричал:

— Огнеметы!.. Сука! Стоять!.. Лежать!

Сергей, практически не притормаживая, со всего маху плюхнулся на землю недалеко от Степаненко, причем оба огнемета во вьюке долбанули его по затылку так, что яркие брызги полетели из глаз и зазвенело в ушах. Тут же сквозь звон он услышал:

— Ты что, сучара, не слышал приказ?! Приказываю подавить пулеметные точки противника! Выполнять!

И Степаненко, уже обращаясь ко всему личному составу, срывая связки, полухриплым голосом провопил:

— Отходи!.. К реке, к обрыву!.. Отходим!..

Солдаты продолжали то вскакивать, то падать, практически не отстреливаясь, лишь один пулемет слева от капитана не-прерывно работал, прикрывая на самом деле беспорядочное бегство…

1

Дизель

–

дисциплинарный батальон.

2

АКСУ

–

автомат Калашникова складной укороченный.

246

Пожидаев крутанулся на брюхе и оказался лицом к кишлаку Суфла. Когда он поднял глаза, то увидел двух бойцов, которые промчались в двух метрах от него к обрыву. И, хоть вокруг гремела канонада боя, он сверхъестественным образом услы-шал дыхание этих бойцов. Что-то было в этом срывающемся на хрип дыхании… И это было зловещим, существующим вопреки законам материальной физики. Оно моментально по-разило Сергея, наполнив его сердце страхом…

Все это время Пожидаев не чувствовал его, он был силь-но занят той несправедливостью, с которой, по его мнению, обошелся с ним летеха. Но в одно мгновение виртуальный Кислицын вместе с НЗ-чижами просто испарились из со-знания Сереги, уступая место леденящему страху. Как будто эти персонажи тоже почувствовали что-то в дыхании бойцов, ужаснулись этому и, обгоняя друг друга, пустились наутек из головы Пожидаева…

Как все же странно влияют на человека различные ситуации! Порой нас не пугают обстоятельства действительно опасные, связанные с риском для жизни, а иногда, открывая ночью ста-рый чулан, мы испытываем оторопь, хотя прекрасно знаем, что, кроме темноты и старых вещей, там ничего нет… Что-то есть

в этой тьме, что-то недоброе, существующее вопреки физике. И оно пугает нас… Так и в этом дыхании солдат, как во тьме, что-то жило… Страх не забрался в душу Сергея через неожи-данную духовскую атаку. Он не смог пролезть и через канонаду боя. Ему даже не удалось проникнуть через беспорядочное бегство бойцов. Хрипение бегущих солдат отозвалось холодком под его сердцем… Зрачки у Пожидаева расширились, и в них четко отобразился страх и пулеметное гнездо почти напротив, метрах в двухстах в кишлаке…

***

По опыту зная, что, если не сопротивляться, страх начнет сковывать волю, а потом и тело, Сергей начал действовать. Лежа, как и Бердалиев, он снял огнеметы, далее развьючил их, взвел ударный механизм, снял с предохранителя, не вставая, положил себе «Шмель» на плечо и, затаив дыхание, прицелился

247

в

зияющее чернотой окно каменного домика, откуда стрелял пулемет, по всей видимости ПК

1

.

— Ну!.. Ну что ты, падла!.. Огонь! — услышал он вопль Сте-паненко…

Но Пожидаев еще несколько секунд смотрел сквозь прицел на то, как в черном окне вспыхивали огоньки, потом сглотнул слюну и медленно, как на стрельбище, нажал на курок, зажмурив глаза…

Щелк — донеслось до сознания Сергея. Он даже вначале не поверил своим ушам… И страх, который холодком сидел