Цербер - Николай Полунин

Под кустами неряшливой буйной акации, метрах в пятидесяти, сидел Зиновий Самуэлевич и мерно качался взад-вперед, сцепив пальцы на колене перед собой. Его было плохо видно отсюда, но это был он.

- Ай да Гошка! Ай да сукин сын! - Павел от всей души шарахнул ладонью по узким Гошиным плечам, отчего в груди у Гоши гулко екнуло, в горле булькнуло и в голове тихонечко звякнуло. Михаил подумал, что тут Гоше и конец, а Павел вдруг подозрительно повел носом:

- Ну-ка, ну-ка...

Из-за пазухи Гоши на свет явилась бутылка клюквенного аперитива.

- Эх, Братка, кто ж таким паразитам куртки с внутренним карманом дает. Попробовать, что ли, что ты там сосешь потихоньку...

Михаил подошел быстрыми шагами, тронул Зиновия Самуэлевича за плечо:

- Вы узнаете меня, Зиновий? Вы меня помните? Вы слышите меня?

Перестав раскачиваться, Зиновий Самуэлевич сказал:

- Угорели - значит, сперва просто потеряли сознание, а уже потом задохнулись? Или наоборот? Скажите мне точно, как вас... Паша, скажите вы.

Павел уже был тут, да и веселый Гоша терся рядом. Присев перед Зиновием Самуэлевичем на корточки, Батя взял его руки в свои, как сделал бы испуганной женщине или ребенку.

- Да, Зиновий, - тихо и очень мягко проговорил он. - Ты можешь не сомневаться. Так всегда бывает. Сперва обморок делается все глубже и глубже, а как уходит сознание, человек совсем не замечает. Это как сон, они ничего не почувствовали, не мучились. Едем с нами, да?

- Только не туда! - в ужасе отшатнулся Зиновий Самуэлевич.

- Мы поедем в лес. У меня отличный дом в лесу. "Он не ощутил, что прошли целые сутки, - подумал Михаил. - Для него это и к лучшему".

- Почему у него губы так изрезаны? - спросил он, сажая Зиновия Самуэлевича в "Альфа-Ромео".

- А, это я забыл тебе сказать. Дуры соседки кинулись отпаивать его водой, я не усмотрел, и он разгрыз стакан.

- Что там на самом деле было?

- Хрен его знает, что там на самом деле было, Братка. Похоже, когда уходили, в квартире просто оставили термитный заряд малой мощности. Так, чтоб только на внутрь и хватило.

- И женщины...

- Конечно, ты не понимаешь, что ли.

Глава 19

Это пришло к ней ниоткуда. Это не было похоже ни на далекий зовущий голос, ни на близкий вкрадчивый шепот.

Елена Евгеньевна выпрямилась, телефонная трубка соскользнула с ее колен, но она этого не заметила.

"Нужно. Нужно, нужно, нужно. Нужно идти, пора. Пора, нужно идти. Пора, пора".

Главное, она прекрасно сознавала, что никто иной, а именно она сама говорит себе это. Она никому не подчинялась, вот что было главное. Она все поняла и действовала сама.

"Нужно, пора идти. Идти пора, нужно. Нужно, нужно".

Только три слова, вполне достаточно. Она сейчас выйдет и пойдет туда, куда нужно. Потому что пора. Вот так.

Василь Василич-младший взял ее за руку и повел, но она и этого почти не ощутила. Машина? Хорошо, только побыстрее. Нужно.

Перед ее глазами проносились улицы, огни, другие машины. Она мало что замечала. Когда выехали из города, стало темнее. Не важно.

"Пора. Нужно. Она знает. Да".

Вот только жаль, что это совсем не похоже на ту синюю сумеречную страну, где она бывала счастлива.

Глава 20

Грузный крупный мужчина вытер лоб с залысинами, отбросил платок. Андрей Львович ждал.

- Все, - сказал мужчина. - Она уже едет, куда там ты ее... Этого импульса ей хватит часа на два. Успеют твои довезти?

- Должны успеть. Спасибо, Роман.

Андрей Львович еще раз оглядел с любопытством Большую Приемную Залу этого роскошного загородного дома. Бывать здесь ему еще не приходилось, хотя он знал детали обстановки по докладам своих агентов и подробному видеофильму, который его люди тайно сняли здесь, когда тот, кого он назвал Романом, оборудовал эту Залу для приема гостей и клиентов.

Здесь было огромное количество зеркал. Они многократно отражали все, что попадало в них, а также самих себя, из-за чего было трудно иметь правильное представление о размерах залы и ее форме. Простенки, не занятые зеркалами, затянуты бордовым и черным бархатом. На пятачке для посетителей выложена пентаграмма. Потолок - перевернутое нагромождение багровых и черных плит, готовых вот-вот обрушиться на вас.

Пока гость добирается по долгим узким переходам с ломаными поворотами, его сопровождает голос невидимого хозяина, указывающий путь. Едва слышно, но очень отчетливо звучит моцартовский "Реквием". Звуки льются от каждой стены, и очень скоро начинает казаться, что эта музыка рождается прямо внутри тебя...

Роман завел руку за подлокотник, включил яркий свет. Андрей Львович поморщился, и он убавил.

- А хочешь, запущу тебе по полной программе? - насмешливо сказал он.

- Прибереги для дорогих гостей.

Роман поднялся со своего кресла, которое вернее было бы назвать троном, и стал совсем не намного выше ростом. Короткие ноги.

- Можешь смеяться, но из кресла у меня лучше всего получается. Поставил в этом месте просто потому, что мне так дизайнер спланировал, а после проверил простой рамкой - точно, в этом месте энергетический узел. Совпадение?

- Нет, - коротко сказал Андрей Львович.

Он приехал сюда и вытащил Романа из постели, когда получил сообщение, что "Семнадцатый" операцию провалил. Группа нейтрализована, у двоих серьезные повреждения позвоночника, "Семнадцатый" скончался на месте. Тройка, ставшая четверкой, ушла. Подробностям верить было трудно.

Андрей Львович рассвирепел, повернул с половины дороги и приехал сюда. Это было разумное решение, потому что если он хотел сохранить Елену Евгеньевну и с нею весь проект "Антарес", то сделать это можно было только не медля ни секунды и только таким путем, которому настало время.

Специалистов, подобных Роману, фирма Андрея Львовича проводила во внутренней регистрации по файлу, имевшему негласное имя "Воспитатели". Андрей Львович догадывался, что это дело тех же остряков. Он не очень бы удивился, узнай, что его сотрудники называют всю фирму чем-нибудь вроде "Детского сада".

Почти никто из в свое время выявленных и взятых на заметку "воспитателей" не имел прямого отношения к фирме. Каждый из них жил своей жизнью, вел свое дело, в иных случаях никак не связанное с даром, которым обладал. Свою задачу Андрей Львович видел в выявлении таких аномалов, определении их возможностей и последующем контроле. А также в создании в дальнейшем таких условий, чтобы данный человек не мог отказать в просьбе, буде он, Андрей Львович, с просьбой обратится.

Если высказывалось желание сотрудничать, пройти, например, тесты, подвергнуться исследованиям, это всегда приветствовалось. Если нет - нет. Их не трогали.

Но все они были известны, и при необходимости к их услугам прибегали. Как сейчас.