Алиенист - Калеб Карр

– Ах да, – сказал мистер Джон Пирпонт Морган, отрываясь от бумаг и вставая. – Входите, джентльмены, и давайте наконец уладим это дельце.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ВОЛЯ

Fons et origo[25] всей действительности, с абсолютной или же практической точки зрения, субъективен, заложен в нас самих. Как беспристрастные, не подверженные эмоциям мыслители, мы придаем реальность всем объектам, занимающим наше сознание, ибо все они – как минимум феномены, объекты нашей мимолетной мысли. Но как мыслители с эмоциональными реакциями, мы наделяем избранные нами объекты тем, что представляется нам более высокой степенью реалистичности, тем самым выделяя их на фоне прочих и побуждая их к жизни силой собственной ВОЛИ.

Дон Жуан, ты звал меня на ужинЯ пришел.

ГЛАВА 30

Я с трепетом сделал пару шагов к двум роскошным мягким креслам напротив камина у стола Моргана. Крайцлер же остался недвижим, пригвоздив финансиста ответным суровым взглядом.

– Перед тем, как я соизволю сесть в вашем доме, мистер Морган, – сказал Ласло, – можно поинтересоваться, входит ли в вашу обычную практику подкреплять свое гостеприимство огнестрельным оружием?

Морган дернул большой головой и зафиксировал тяжелый взгляд на Бёрнсе, который лишь беззаботно пожал плечами. Серые глаза бывшего полицейского заискрились, мол: «С волками жить, мистер Морган…»

Тот медленно и с некоторым отвращением покачал головой.

– Не входит, мистер Крайцлер, и, более того, я таких инструкций не отдавал. – И он показал рукой на стулья. – Надеюсь, вы примете мои извинения. Все, кто сталкиваются с этим делом, порой не могут удержаться от проявления достаточно сильных эмоций.

Крайцлер что-то тихо проворчал, удовлетворенный ответом Моргана лишь отчасти, но мы все же сели. Финансист вернулся на свое место и коротко представил нам присутствующих (не упомянув, однако, имен двух священников за канапе, каковых я так никогда и не выяснил). После чего еле заметно кивнул Энтони Комстоку, который немедленно переместил свою отнюдь не импозантную фигурку в центр комнаты. Голос, исторгшийся из щуплой груди, был так же неприятен, как и физиономия.

– Доктор. Мистер Мур. Позвольте откровенность. Ми знаем о вашем расследовании и по ряду причин хотим, чтобы оно было прекращено. Если вы не согласитесь, мы будем вынуждены прибегнуть к некоторому давлению.

– К давлению? – переспросил я, укрепленный своим мгновенным нерасположением к цензору. – Это, знаете ли, выходит за рамки вопросов морали, мистер Комсток.

– Нападение, – спокойно ответил инспектор Бёрнс, поглядывая на многочисленные полки, – это все же уголовное деяние, Мур. У нас есть надзиратель из Синг-Синга, который распрощался с парой зубов. И когда дело касается людей, водящих компанию с известными главарями банд…

– Пустое, Бёрнс, – моментально парировал я. Мы с ним неоднократно сталкивались, пока я работал в «Таймс», и хотя от Бёрнса у меня всегда мурашки но телу бегали, показывать это было глупо. – Даже вы не можете считать совместную поездку в карете «вождением компании»…

На меня Бёрнс не обратил внимания.

– Наконец, – продолжал он, – остается ваше злоупотребление служебными полномочиями и ресурсами Полицейского управления.

– Это не официальное расследование, – спокойно заметил Крайцлер.

В усах Бёрнса нарисовалось некое подобие ухмылки:

– Очень мило, доктор. Но нам все известно о вашей договоренности с уполномоченным Рузвельтом.

Крайцлер по-прежнему не выказывал никаких эмоций.

– Доказательства, инспектор. Они у вас есть?

– Будут, – ответил Бёрнс, доставая с полки нетолстую книгу.

– Тише, тише, джентльмены, – успокаивающе произнес архиепископ Корриган. – Нет никакой надобности с ходу лезть в бутылку.

– Разумеется, – согласился епископ Поттер, правда, без особого энтузиазма. – Я уверен, что здесь можно прийти к обоюдовыгодному решению, если мы удосужимся рассмотреть… точки зрения друг друга.

Пирпонт Морган вообще ничего не сказал.

– Я понимаю так, – объявил Ласло, главным образом – нашему безмолвному хозяину. – Мы под дулом револьвера были похищены, и теперь нам грозят уголовным преследованием за попытки разобраться в отвратительном убийстве, поставившем в тупик полицию. – Крайцлер достал портсигар, извлек сигарету и начал зло постукивать ею по ручке кресла. – Но, видимо, в этой эскападе присутствует и нечто незримое, чего я в природной слепоте своей не различаю.

– Да, вы слепы, доктор, – провозгласил Энтони Комсток с возмущением праведника. – Здесь все как на ладони. Много лет я отдал тому, чтобы писанина таких людей, как вы, не увидела свет. Абсурдное в своей небрежности толкование Первой поправки так называемыми слугами народа свело все мои труды на нет. Но если вы даже на миг способны предположить, что я просто буду стоять и смотреть, как вы активно вмешиваетесь вдела общества…

По лицу Моргана скользнула тень искреннего раздражения, и Поттер ее уловил. Как предупредительный лакей, ибо Морган выступал одним из главных благодетелей его церкви, епископ шагнул вперед и положил конец стенаниям Комстока.

– Мистер Комсток говорит горячо и бесцеремонно – это речи праведника, доктор Крайцлер. Но я тоже опасаюсь, что ваша работа встревожит духовный покой многих граждан этого города и поколеблет сами устои нашего общества. В конце концов, благочестие и цельность семьи наряду с личной ответственностью каждого за свое поведение перед Господом нашим и законами этой страны есть два столпа, на которых покоится благоденствие нашей цивилизации.

– Меня ужасно печалит нехватка покоя у наших сограждан, – ехидно ответил Крайцлер, прикуривая. – Но мы уже знаем о семерых зарезанных детях, а ведь их, возможно, было значительно больше.

– Но это уже, согласитесь, дела полицейские, – вмешался архиепископ Корриган. – К чему сюда примешивать такую сомнительную работу, как ваша?

– Да потому что полиция не может раскрыть это дело! – не выдержал я, и Ласло не успел меня остановить. Я привык, что работу моего друга критиковали, но эти люди меня просто разозлили. – А мы с помощью идей доктора Крайцлера – можем. Бёрнс на это еле слышно хмыкнул, Комсток же, напротив, побагровел:

– Я не верю, что вы стремитесь именно к этому, доктор. Я убежден, что вы с помощью мистера Пола Кедли и прочих безбожников-социалистов, которых только можно найти, собираетесь вызвать беспорядки и волнения, дискредитируя ценности американской семьи и американского общества!

Если вас удивляет, что ни Крайцлер, ни я не расхохотались в ответ на эту абсурдную тираду человечка, не говоря уже о том, чтобы физически поставить его на место, необходимо вспомнить, что Энтони Комсток, невзирая на безобидный титул «Почтовый Цензор», располагал чудовищной политической и распорядительной властью. Уже позже, к концу его сорокалетней карьеры, он похвалялся, что довел больше дюжины своих врагов до самоубийства; гораздо большему числу несчастных своей манией преследования он отравил жизнь и испортил репутацию. Мы с Крайцлером понимали: уже попав в прицел Комстока, мы, тем не менее, пока не стали объектом его постоянной фиксации, но если мы будем упорствовать, его неуравновешенное внимание обратится на нас, и в один прекрасный день, вернувшись на обычные рабочие места, мы вдруг обнаружим, что на нас уже заведено дело по федеральному обвинению в каком-нибудь из пальца высосанном нарушении общественной морали. Так что я просто не решился ему отвечать, а Крайцлер лишь устало выпустил клуб дыма.

– А почему, – все же не удержался он, – вы полагаете, я должен желать подобных беспорядков, сэр?

– Из тщеславия, сэр! – воскликнул Комсток. – Дабы способствовать распространению ваших нечестивых теорий и привлечь внимание малообразованной и прискорбно смятенной публики!

– Мне кажется, – тихо, но властно сказал Морган, – что доктор Крайцлер уже сейчас предпочел бы, чтобы внимания публики к его персоне было меньше, мистер Комсток. – Никто даже не сделал попытки согласиться или опровергнуть это утверждение. Морган подпер голову рукой и продолжил, глядя на Крайцлера: – Но это серьезные обвинения, доктор. И если бы их не было, поверьте – я вряд ли бы так настаивал на нашей встрече. Я понимаю, вы все же не состоите в сговоре с мистером Келли?

– Некоторые соображения мистера Келли не лишены здравого смысла, – произнес Крайцлер, зная, что это прозвучит для собравшихся чуть ли не оскорблением. – Но он по сути своей – преступник, и я не вижу смысла с ним сотрудничать.

– Рад слышать это. – Казалось, Морган искренне доволен словами Крайцлера. – А как быть с другим, в частности – с общественным звучанием вашей работы? Должен признать, я не вполне просвещен в этих вопросах. Но вам должно быть известно, что я – церковный староста в церкви Святого Георгия по другую сторону Стайвесант-парка от вашего дома. – Угольно-черная бровь финансиста вопросительно взделась. – Однако я ни разу не видел вас среди прихожан, доктор.