Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики - Александр Никонов

В конце августа, когда студенты уже стали приезжать после каникул и заполнять общежитие, мы с Настей лишились нашей комнатушки. Часто просить Зину о «прогулке» было неудобно, да и потом мы с Настей уже привыкли оставаться вместе ночами. Поэтому Настя решила на пару-тройку дней уехать в Иваново, навестить свою маму, которая там жила. К тому же у нее наступили «особые дни» и все обстоятельства были за поездку.

Я снова переселился в свою большую комнату к ребятам, грустил вечерами, не зная, куда себя девать. Заводить какие-либо знакомства было ни к чему, и я принимал участие в коллективных выпивках по вечерам среди своих в нашей же комнате. Естественно, разговоры у нас в мужском коллективе были скоромные, мы обсуждали животрепещущие проблемы сексуального характера и сопутствующие вопросы. По прежним целинным воспоминаниям ребята знали, что я «самосовершенствовался» по индийской методике, повышая геометрию и силовые характеристики того, что я назвал «хвостиком». И как-то сам по себе возник спор, может ли мужчина подвесить на этом «хвостике» ведро с водой. Нет не так, как вы подумали — завязать «хвостик» узлом на ручке ведра и подвесить его, как на веревочке — так, оказывается, нельзя, и об этом известно еще со времен целины.

Был «у нас на целине» шофер — Васька Пробейголова, веселый парень, любимой поговоркой которого была: «Все можно, только «хвостик» узлом завязать нельзя!». Мне запала в душу эта присказка и я, как человек склонный к исследованиям, решил подтвердить или опровергнуть этот тезис.

Теоретические расчеты и многочисленные эксперименты (фу, как вам не совестно даже подумать такое! Конечно же, эксперименты на толстых веревках и резиновых шлангах!) показали, что завязать даже самый простой (не «морской» или «двойной»!) узел можно только тогда, когда длина абсолютно гибкого цилиндра раз в 10 превышает его толщину. Но даже самые элементарные анатомические познания свидетельствуют о том, что такого соотношения для рассматриваемого предмета не бывает. Кроме того, в предложении об «абсолютной гибкости» цилиндра есть определенная натяжка, которая еще более усугубляет выведенное соотношение. Поэтому «гипотеза Пробейголовы» оказалась однозначно справедливой.

Стало быть, речь идет о подвешивании ведра, не как на веревке, а как на кронштейне, или если использовать отечественные термины — на рычаге, болте, костыле и т. п., укрепленном в стене под небольшим углом (около 20°) к горизонту. Тут возникает новый вопрос, а на каком расстоянии от «заделки» надо подвешивать это ведро? Ведь из сопромата известно, что момент растет по мере удаления точки подвеса от заделки. Чувствуя, что дело идет к эксперименту, спору на этот счет, и тому, что мне никак не остаться в стороне от этого спора, я естественно, высказал мнение, что подвес должен осуществляться именно в точке заделки. Там теоретически изгибающий момент равен нулю и действует только перерезывающая сила. Иначе задача становится неопределенной, решение которой будет зависеть от выбора точки подвеса.

Мои предчувствия не обманули меня. Мы заключили пари — я против «старика» Калашяна — подвешу ли я, будем называть так, на своем «кронштейне» ведро воды в точке «заделки» этого кронштейна, с выдержкой в две секунды. Как в соревнованиях по штанге. Приз — две бутылки водки с распитием в нашем же коллективе. Комсорг Абрамян взял из комсомольской копилки, куда он складывал взносы, шестьдесят рублей, а Толик Лукьянов быстро принес на эти деньги две бутылки водки и буханку черного хлеба на закуску.

Пока шли приготовления, Левон и Крисли принесли из общественной кухни оцинкованное ведро с надписью масляной краской «кухня», наполненное водой по каемочку, после чего Левон куда-то изчез. Серож Калашян поставил две настольные лампы на тумбочки близ окна, осветив место предполагаемого эксперимента. Согласно условиям эксперимента, руки — у меня за спиной, а Крисли показывает мне фотографию эротического содержания из журнала «Плейбой». Помню, это была фотография обнаженной Брижжит Бардо конца 50-х годов в коленно-локтевом положении, вид сбоку-сзади, голова повернута в профиль к фотоаппарату. Мне очень нравилась Брижжит Бардо, а особенно эта фотография; я уже два дня не встречался с Настей, и результат не заставляет себя ждать. Затем Толик наносит ручкой метку, куда вешать ведро, и Крисли с Серожем осторожно, без динамики вешают ведро. Считают: «двадцать один, двадцать два», отмеривая секунды взмахами руки, и снимают ведро.

Все так и произошло; ведро, к счастью, не упало; его сняли, торжественно поставили на стол, за которым мы и распили выигранные бутылки. Рассчитаться с Левоном Абрамяном — комсоргом, должен был Серож Калашян — «старик». Меня несколько смутило отсутствие комсорга при эксперименте и распитии, но Серож сказал, что комсоргу на таких сомнительных экспериментах, а особенно на распитии, присутствовать нежелательно. Меня это только обрадовало — делить две бутылки на четверых — понятно и привычно, а вот как мы поделили бы эти же две бутылки на пятерых — сложно сказать!

Все было путем — поспорил, выиграл, выпил, но тайна исчезновения Левона все-таки осталась. А ведь все тайное рано или поздно становится явным! Тайна исчезновения комсорга Левона Абрамяна открылась только через двадцать три года — в 1983 году.

Я, уже сорокатрехлетний профессор, доктор наук, еду с циклом лекций от общества «Знание» по стране, конкретно — на юг России. И вот в городе Ростове-на-Дону мне забронировали в центральной гостинице «Московская» на главной улице Ростова, носившей славное имя Энгельса (теперь — Большая Садовая), трехкомнатный номер-«люкс». Я читал лекцию в конце рабочего дня на каком-то транспортном предприятии. Чемодан свой, конечно же, с выпивкой на вечер, я оставил в номере, а на лекцию отправился налегке.

Лекция была в актовом зале предприятия, прошла она, как обычно, с успехом, было много празднично одетых людей, задавали вопросы по теме и не совсем, и я уже, собрав свой нехитрый реквизит, намеревался выходить из зала, как ко мне вдруг подошла стройная симпатичная женщина лет сорока.

— Профессор, можно мне задать вопрос не совсем по теме? — слегка зардевшись, спросила она, — не жили ли вы в 60-м году в общежитии МИИТа на Вышеславцевом?

Я с интересом посмотрел на нее, понял, что не ошибся в оценке ее внешних данных — румянец еще более украшал ее, — и ответил еврейским вопросом на вопрос:

— А что?

— Знаете, — она зарделась еще больше, — дело, конечно, прошлое, люди мы уже взрослые, но я видела, как вы ведро с водой подвешивали … на этом, ну вы понимаете, на чем?