Светорада Медовая - Вилар Симона

Хозяин жестоких игрищ выкрикнул имя очередного бойца, и публика взорвалась овациями, люди стали выкрикивать ставки, спорить, даже драться.

Сидевшая подле Светорады Сара, схватив ее за рукав, воскликнула:

– О, на этого бойца стоит поглядеть! Его имя Гург, что означает «волк». Он и впрямь настоящий хищник и не проиграл ни одного сражения. За эту зиму Гург прославился настолько, что, как поговаривают, варяжские купцы даже пытались его выкупить у хозяина. Но тот не уступил, ведь этот поединщик приносит ему огромную прибыль.

Слушая Сару, Светорада заметила, что Руслана, приникшая к перилам, задрожала от волнения, так что ее бусы стали мерцать в отсветах огней.

Упомянутый раб Гург выходил на бой в четвертой паре, когда обычно зрители уже несколько пресыщались кровавым зрелищем и теряли интерес. Однако на этот раз, едва хозяин игрищ выкрикнул имена бойцов четвертого поединка, публика загалдела с новой силой.

Светорада устало приложила ко лбу холодный металл широкого браслета. От духоты, вони и криков у нее начала побаливать голова. Она уже насмотрелась на то, как в первом бою один из рабов почти загрыз соперника, как другой разбил противнику голову, нанеся тому несколько мощных ударов, а в последней схватке бойцы так изматывающе долго давили и мяли друг друга, что зрители, устав орать, принялись возмущенно упрекать их в медлительности. В результате смотритель боев расшевелил катавшихся в обхват противников, тыкая в них концами длинных пик и подбадривая, чтобы они действовали побыстрее. Закончилось все тем, что оба бойца ушли с площадки, осыпаемые градом ругани и объедков. Но оба остались живы, смогли встать и идти.

Вот тогда-то и был объявлен поединок Гурга. Сара и Рахиль тут же стали пояснять, что на этот раз хозяин зрелищ обещался выставить против Гурга настоящее чудовище, полудикого славянина-тиверца, пойманного в степях у низовий Борисфена, реки, которую на родине княжны все величали Днепром. Этот человек поклонялся тем же богам, что и Светорада, и она с невольным сочувствием посмотрела на огромного, с виду неуклюжего толстяка, которого вытолкнули на площадку специальной рогатиной, до этого удерживавшей его сзади за шею. Рахиль склонилась к княжне, стала объяснять, что этот тиверец настолько дик, что, как говорят, первое время бился о решетку своей камеры, грыз ее и даже задушил носившего ему пищу слугу. Потом, правда, смирился, но все равно остался диким, а дерется так, что и во время учений сломал хребет одному из противников. Случайно, не рассчитав сил.

Сейчас этот богатырь, мощный, с широченными плечами, блестевшими от масла, нависавшим над поясом животом, который скорее казался мешком шерсти – настолько густо покрывали его сероватые волосы, – и похожими на столбы ногами, стоял в центре разровненной и убранной после предыдущих поединков площадки. Он бешено вращал глазами, озираясь на шумевшую толпу, скалил зубы и поводил коротко остриженной головой на такой широкой шее, что голова казалась значительно меньше ее. В глазах его была одна безмерная ярость. Он вдруг тоже стал кричать, потрясая сжатыми над головой огромными кулаками, даже подпрыгнул, еще более раззадорив собравшихся зрителей.

– Дерись, зверюга! – кричали ему со скамей и лож.

– Покажи, на что ты способен!

– Я ставил на тебя против самого Гурга, так покажи нам, что ты не просто мешок с дерьмом!

И вот к разъяренному тиверцу вышел его противник. Светорада отметила, что рядом с тиверцем тот смотрится гораздо изящнее, движется спокойно, с известной долей достоинства. Он был почти раздет, как и полагалось рабу на поединке, но это позволяло видеть, как он прекрасно сложен: очень высокий, длинноногий, но с узкой талией; живот, словно броней, покрыт тугими квадратиками мышц; на широких плечах и груди витые узоры татуировки. Обритая голова Гурга имела правильную форму, ее тоже покрывала татуировка, как, впрочем, и лицо, что мешало рассмотреть черты бойца и понять, настолько ли он красив, как о нем говорят. Но то, что он выглядел величественно и грациозно, спорить не приходилось.

Гурга не вытолкнули на площадку, он вышел сам, даже поднял руку, приветствуя зрителей. На исходящего яростью тиверца не смотрел, уделив все внимание вопящей публике. Однако тиверец не стал ждать, когда противник повернется, и первый набросился на Гурга. Тот каким-то чутьем уловил опасность, успел развернуться, но только для того, чтобы быть обхваченным поперек туловища, поднятым и отброшенным в сторону с неимоверной силой. Налетев на ограду и лишь чудом устояв на ногах, Гург успел сгруппироваться до того, как тиверец вновь кинулся на него, и так ловко лягнул нападавшего, что попал тому босой ногой в живот, отбросив противника на несколько шагов. Тиверец задохнулся, сложившись пополам, и какое-то время ловил ртом воздух. В этот момент Гург мог бы напасть на него, но он был мастером зрелищного боя, поэтому выжидал, когда соперник опомнится и вновь бросится на него.

Теперь тиверец был осторожнее, и противники обходили друг друга по кругу, напряженно вглядываясь и ожидая удобного момента для атаки. Первым напал Гург; он нанес резкий короткий удар кулаком под ребра и отпрянул, вынудив тиверца тоже кинуться в атаку. Тот стремился обхватить соперника, сжать медвежьей хваткой, сдавить до хруста в костях, лишив воздуха и сил. При его внушительном сложении он был достаточно ловок, чтобы поймать Гурга, и, хотя соперник какое-то время извивался и выскальзывал из его рук, тиверец умудрился сделать ему подсечку, толкнуть на песок, а затем навалиться сверху.

Зрители кричали, словно сошли с ума. Они видели, как мускулистый Гург бьется под тушей тиверца, пытаясь вывернуться, как хватает его руками, но не может оттолкнуть навалившегося на него более тяжелого противника. Многие вскочили со своих мест и начали свистеть и ругаться. Приникшая к перилам Руслана на какой-то миг закрыла от Светорады происходящее, однако Сара бесцеремонно и грубо толкнула ее ногой, чтобы она не мешала смотреть поединок. Руслана, казалось, даже не обратила внимания на это. Упав у ограждения ложи на колени, она неотрывно следила за проходившим внизу поединком.

Светорада не заметила, как и сама увлеклась боем, наблюдала за Гургом, который, собравшись с силами, нанес несколько резких ударов кулаком в голову соперника и, наконец, смог оглушить тиверца. Задыхаясь, он выбрался из-под него и теперь даже подпрыгивал в стороне, ожидая, пока тот встанет. Переводя дыхание и потряхивая сбитыми в кровь кулаками, он не сводил с противника глаз. Светорада даже обрадовалась за него, хотя тиверец, славянин, должен был вызывать у нее больше сочувствия. Только сейчас она неожиданно поняла, что болеет за Гурга. И еще… Это трудно было объяснить, однако ей показалось, что она когда-то уже видела этого воина. О том, что Гург был воином, свидетельствовали и его ловкость, и умение биться, и то, как он несколько раз уходил от напиравшего на него тиверца, при этом всякий раз нанося тому быстрые и точные удары, от которых соперник заходился громогласным рыком, перекрывающим даже рев толпы.

Зрители неистовствовали, орали, подбадривали окровавленных бойцов, которые тяжело дышали и пошатывались от усталости. Бой затягивался, но оставался столь же опасным. В какой-то миг, когда тиверец с рычанием вновь пошел на Гурга, тот резко и сильно ударил соперника прямо в переносицу сжатыми кулаками и, когда тот зашатался, с силой толкнул его на одну из подпор площадки, так что, казалось, все строение дрогнуло. Ударившись головой, оглушенный тиверец не смог развернуться и стал медленно оседать на колени, а через миг его вырвало. Сотрясаясь от спазмов, он попробовал отползти, а Гург ходил вокруг него, наблюдая за поверженным противником и поглядывая на беснующуюся толпу. Он не добивал тиверца, словно ожидая чего-то. Вскоре дверь на площадку отворилась, и появились двое мужчин в кожаных доспехах. Обойдя взволнованно мерившего шагами площадку Гурга, они приблизились к его противнику, оглядели и отошли, что-то негромко сказав Гургу.