Гангстер - Каркатерра Лоренцо

За все время, проведенное рядом с Анджело Пудджем, у меня не было ни одной минуты, когда я не знал бы точно, что они обо мне думают. Их мысли и чувства по отношению ко мне были ясными и открытыми, в них не было подтекста и обмана. Я твердо знал, что никогда и ни с кем, за исключением моей нынешней семьи, не смогу позволить себе подобной открытости. У меня никогда не было повода считать добропорядочный мир столь же достойным доверия, как мир преступный. Меня воспитали убийцы, они окружили меня любовью и заботой, выбиваться в люди я решил в сфере менее надежной и более расположенной к предательству. Но все время я был уве–рен, что ко всем достижениям меня вели сильные уверенные руки Анджело и Пудджа. Они словно шли передо мной, расчищая мне дорогу.

Глава 17

Осень, 1970

Анджело выжидал три месяца и лишь тогда сделал свой ответный ход в войне.

За это время его команде пришлось выдержать нападения, которые предпринимали со всех сторон объединенные силы Малыша Рики Карсона, Паблито Мунестро и, не столь активно, Ричи Скарафино и «Красных баронов». Встречи, устраивавшиеся на первом этапе противостояния, не помогли ничего решить, а, напротив, еще больше усилили напряженность, существовавшую между командами.

Из–за вражеских атак еженедельный доход организации Анджело и Пудджа сократился чуть ли не вполовину; среди младших членов банды началась паника, и они стали все внимательнее прислушиваться к предложениям извне. И все же Анджело словно не замечал яростных наскоков конкурентов, исполненных молодой ликующей силы, и ни на йоту не изменил своего распорядка дня: он все так же проводил большую часть времени в своем баре и подолгу гулял со мной и с Идой, трусившей за ним в нескольких шагах, словно провоцировал врагов попытаться напасть на него в открытую.

Пуддж тем временем трудился на улицах, поддерживая дух членов команды и уверяя их, что дела вовсе не так плохи, как им кажется. Но Пуддж был далеко не так терпелив, как Анджело, и его нервы тоже понемногу сдавали. Он жаждал действия и никак не мог дождаться, когда же начнется драка.

— Анджело хочет выбрать идеальный момент, — ска–зал мне Пуддж в один из тех томительно долгих дней. — Я тебе скажу, что мне уже не под силу сидеть и смотреть, как они укладывают одного за другим наших людей, как мы теряем очень даже большие деньги, и ничего не делать.

— Между прочим, часто бывает, что слишком поздно — это все равно, что никогда, — вторил ему Нико. — Уже пошли разговоры, что у босса духу не хватает, чтобы драться, что он не может защитить то, что принадлежит команде. На улицах вовсю треплются, что он уже никакой не король, а слабый старик.

— А вот это приятно слышать. — Пуддж улыбнулся едва ли не впервые за несколько недель. — Так я, пожалуй, поверю, что он действительно знает, как выиграть эту проклятую войну.

— Я никогда раньше не видел его таким, как сейчас, — сказал я. — Такое впечатление, что он не рядом с нами, а где–то далеко. Иной раз даже страшно делается.

— Анджело все раскладывает по полочкам в голове, прежде чем сделать что–то на улице, — объяснил Пуддж. — Это всегда здорово помогало ему. Ну, а сейчас мы имеем дело с такими командами,, каких никогда раньше не видали. Они на ходу выдумывают для себя правила и, похоже, не слишком далеки от победы. У них на руках серьезные козыри. И если мы не раздавим их сразу и полностью, то они раздавят нас.

— Что бы ни случилось, надеюсь, это случится скоро, — сказал Нико, покачав головой. — У меня в Бронксе осталось от силы сорок человек, а в Куинсе половина команды залегла на дно. Эти беспредельщики кричат, что замочат любого, кого заметят возле нас. Если Анджело чересчур протянет с тем, что он там затевает, у него просто не останется, что защищать.

Пуддж налил себе полную чашку свежесваренного кофе из кофейника.

— Они стреляли в каждого, кто входит в нашу команду, — сказал он, неторопливо направляясь к выходу из комнаты. — Во всех, кроме меня и Анджело. Мы можем спокойно прогуливаться по безлюдной улице безоружными, и никто даже не посмеет подойти к нам.

— Вы не опасны для них без команды, которая вас поддерживает, — отозвался Нико. — Если разделаются с командой, то можно сказать, что и вас не станет.

— Возможно, ты прав, — кивнул Пуддж. — А может быть, что кое–кто из них все еще слишком боится нас и не осмеливается сыграть по–крупному. И если это так, значит, они у нас в руках.

— Надеюсь, что это не весь план, — заметил я.

— Это план на ближайшее время, — ответил Пуддж.

Тони Петля перешагнул через кучу снега, которую нагребли как раз у него на дороге, и, увязая по щиколотки, добрался до водительской двери своего четырехдверного «Плимута». Тони был в армейской куртке кофейного цвета, коричневых штанах, ботинках на толстой каучуковой подошве от «ЛЛ-бин» и промокшей от снега пополам с дождем бейсболке «Янки». Сигарету он держал точно в середине губ. Он открыл дверь, прошуршав ее нижним краем по подтаявшей ледяной корке, и шлепнулся на сиденье. Потом щелкнул сигарету на самую середину улицы и лишь после этого захлопнул дверь. Некоторое время он сидел, грея руки в струе теплого воздуха, и поглядывал на безлюдный бульвар, засыпанный толстым слоем снега после продолжавшегося всю ночь снегопада. Потом посмотрел на наручные часы «три студж» и ухмыльнулся — до великого момента оставалось меньше часа.

Он был главным «бойцом» Ричи Скарафино и три последних месяца руководил неторопливым и скрытно осуществляемым истреблением перестарков из команды Анджело и Пудджа. Теперь наконец–то было решено осуществить прямую акцию против двух главных гангстеров, к чему Петля стремился с самого начала этой односторонней войны.

— Можешь мне поверить: нет у них больше духу для войны, — сказал Петля Скарафино, когда двоюродные братья, сидя в своем ресторане неподалеку от Бруклинской набережной, приступили к составлению плана. — У них слишком много денег, о которых нужно заботиться, и слишком мало времени им осталось жить, чтобы тратить его попусту на борьбу с нами.

— Хотел бы я получать хотя бы по «никелю» каждый раз, когда слышу, что Скелет Вестьери и Пуддж Николз годятся только для того, чтобы выращивать цветочки на своей ферме, — отозвался Скарафино.

— Ричи, их же лупят с трех сторон. — Чтобы придать своим словам убедительности, Тони Петля хлопнул ладонью по накрытому накрахмаленной снежно–белой скатертью столу. — Это ж не драка один на один, к которой они привыкли. Тут три команды, все упакованные по самое некуда, и им нужно только одно — мочить, мочить и мочить. От них же просто никто не сможет отбиться. Будь это хоть самая классная команда. Останется то же самое, что от Перл—Харбора.

— Эй, профессор, ты лучше вспомни, кто победил в той войне, — ответил Ричи, отхлебнув кофе–эспрессо. — Знаешь, пусть колумбийцы и черные делают что хотят. А мы будем придерживаться моего плана — помаленьку поколачивать их снаружи и постепенно углубляться внутрь, как делали до сих пор. Пока что ни Вестьери, ни Николз вроде бы ничего не просекли. Если мы сможем еще немного покрутить им мозги, то когда ты пойдешь на них в открытую, у них будет куда меньше толковых «бойцов», чем было сначала. И если, как ты говоришь, им обоим больше не нравится драка, то все сведется к переходу очень весомого куска их бизнеса из рук в руки. Наши руки.

— Как ты скажешь, Ричи, так я и буду работать, — сказал Тони Петля, слегка пожав плечами. — Я просто смотрю, как бы нам поскорее выкарабкаться на верхушку.

Ричи Скарафино перегнулся через стол и приобнял Тони за широкие плечи.

— За это я тебя и люблю, — сказал он. — Только давай будем подниматься постепенно, не прыгать через ступеньки. Поверь, так мы получим гораздо больше удовольствия.