Когда герои восстают (ЛП) - Дарлинг Джиана

Я чувствовала себя так, словно находилась в центре документального фильма Дэвида Аттенборо.

— Она идеальна, — закончил Данте, глядя на руку, которую он держал на коленях, где его пальцы возились с розовым браслетом из бисера, который она ему сделала, с надписью «il eroe».

Герой.

Я проплакала целый час после того, как она подарила ему этот браслет.

Гидеоне долго изучал нас обоих, затем полез в пиджак и достал сложенную стопку бумаг. Он бросил их на стол между нами и нашим кофе.

— Я уже попросил своего адвоката прислать мне документы. Они подписаны, — объяснил он, когда я пододвинула их к себе и открыла.

— Ты мог бы отправить их по электронной почте, — заметил Данте с суженными глазами, все его тело было напряжено. — Почему захотел встретиться?

Я чувствовала, что Гидеоне был человеком, который размышляет, потому что он долго смотрел на Данте, прежде чем ответить, его глаза перешли на меня.

— Я хотел посмотреть, какими родителями вы будете. Это мафия, хороших мало.

— Спасибо, — прошептала я, прижимая к груди подписанные бумаги, которые светились теплом. — Это очень... мило.

Он плоско улыбнулся мне, выражение лица было скорее угрожающим, чем приятным, но я оценила его попытку. Он резко встал, но наше дело было закончено, и мы никогда не будем друзьями, поэтому я поняла его поспешность.

Он колебался, стучал костяшками пальцев по столу, прежде чем наконец встретился со мной глазами и сказал:

— Ты должна знать, в тот день в кафе я хотел тебя проверить. Посмотреть, что ты за женщина, потому что я знал, что Джорджина обратится к тебе за помощью. — он колебался. — Она пришла ко мне, но я ни черта не мог сделать. Когда я позвонил позже, я хотел предупредить тебя, что Агосто стал pazzo, что он нес чушь о том, чтобы пригласить ее на свидание. (пер. с итал. «сумасшедшим») — он пожал плечами, его челюсть подпрыгнула. — Это не оправдание. Я должен был стараться изо всех сил. Джорджина не заслуживала такой смерти.

Он снова стукнул костяшками пальцев по столу, повернулся и пошел прочь, скрывшись в переулке через полквартала по улице.

— Я должна была ответить на его звонки, — произнесла я деревянно.

Я была шокирована его проявлением порядочности, но разве я не являюсь ярким примером хорошего человека, который может совершать плохие поступки? Почему Гидеоне не может быть плохим человеком, способным на хорошие поступки?

— Он просто пытался заставить тебя чувствовать себя плохо, — проворчал Данте, отпивая кофе и вставая, чтобы взять меня за руку. — Andiamo, lottatrice mia. Поехали домой к Роре. (пер. с итал. «поехали, мой боец»)

Мы не сразу удочерили ее.

Ей нужно было время, чтобы оплакать своих родителей и дядю, и мы не хотели давить на нее. Мы хотели, чтобы она выбрала нас так же, как мы выбрали ее. 

Я проснулась на свой двадцать восьмой день рождения от тяжести на груди.

Когда я открыла глаза, Рора лежала на животе поверх меня, подперев подбородок руками, а ее локоть больно впивался в мою грудь.

— Buon compleanno! — крикнула она мне в лицо, как только увидела, что я проснулась. — С днем рождения, ZIa! (пер. с итал. «тетя»)

Я усмехнулась, обхватывая ее руками, чтобы перекатить ее с меня на кровать, где я могла пощекотать ее.

— Gattina, ты посмела разбудить меня в мой день рождения? — поддразнила я ее визгливый смех. (пер. с итал. «котенок»)

Я посмотрела на Данте, который стоял в дверях с подносом в руках.

Я подняла брови.

— Завтрак в постель?

— Только лучшее для донны, — объяснил он, слегка пожав плечами, садясь на край кровати и ставя поднос рядом со мной.

Я перестала щекотать Аврору, чтобы наклониться и принять его теплый поцелуй. Он обхватил мою щеку одной рукой и притянул меня к себе еще раз.

— Мерзость, — крикнула Аврора, перекатываясь на мои ноги, смотря, как мы целуемся, высунув язык.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Данте отстранился и потрепал ее по носу.

— Ты мерзкая. Держу пари, ты не почистила зубы сегодня утром.

— Да, почистила!

— Если я проверю твою зубную щетку, она будет мокрой? — спросил он, сузив глаза.

Я откинулась на подушки и взяла с подноса кусок бекона, наблюдая за их обычной утренней рутиной

— Да.

— Потому что ты плеснула на нее водой или потому что ты действительно чистила зубы? — он поднял бровь. — Иди сюда, дай мне понюхать твое дыхание.

Рора секунду смотрела на него, потом зашипела, скатилась с кровати, встала и нахально вышла из комнаты.

— Тебе лучше подождать, пока я открою ее подарки, — крикнула она по дороге в свою спальню.

Данте озадаченно смотрел ей вслед.

— Боже, помоги мне, когда она станет подростком.

Я рассмеялась, запустив руку в его черную футболку, чтобы притянуть его ближе к себе для очередного поцелуя.

— Ее папа печально известный дон мафии, не думаю, что тебе стоит беспокоиться о мальчиках рядом с ней, пока она не вырастет.

— Я беспокоюсь не о мальчиках, — пробормотал он, передвигая поднос на мои колени, чтобы сесть рядом со мной, закинув руку мне на плечо и взяв концы моих длинных волос между пальцами. — Она сама по себе достаточно проблемная.

Я снова рассмеялась, потому что это, несомненно, было правдой.

— С днем рождения, cuore mia (пер. с итал. «мое сердце»), — пробормотал он, проводя носом от моего лба к уху. — Ты счастлива, двадцативосьмилетняя девушка?

Я задорно улыбнулась ему.

— Не думаю, что могу быть счастливее. Иногда я едва узнаю себя.

Это правда. Когда я по утрам смотрела в зеркало, там не было призрачных серых глаз. Я чаще улыбалась, охотно смеялась и не могла дождаться возвращения домой, в свой шумный дом, наполненный любимыми людьми, в конце каждого рабочего дня.

Он усмехнулся, когда Рора в пижаме вбежала в комнату и плюхнулась на кровать рядом со мной.

Она взяла кусок моего бекона и с любопытством жевала его, спрашивая.

— Теперь мы можем отдать ей наши подарки?

— Думаю, да. — Данте наклонился над кроватью и протянул мне длинный, широкий подарок в плоской упаковке. — Этот в основном от Роры.

Моя милая девочка улыбнулась, положив руку и подбородок на мое бедро, наблюдая, как я открываю подарок.

Я разорвала бумагу, не имея ни малейшего представления о том, что могло скрываться под ней, поэтому я не была готова, когда увидела в своих руках подписанные и нотариально заверенные бумаги об удочерении. Я подписала их несколько месяцев назад, когда мы только получили бумаги от Гидеоне, но мы еще не спросили Аврору, как она отнесется к тому, что станет нашей дочерью.

Мой рот открылся, а влажный взгляд метался между Данте и Ророй.

— Что? — прошептала я.

— Рора пришла ко мне несколько недель назад и спросила, почему мы до сих пор не удочерили ее, — объяснил Данте, протягивая руку через кровать, проводя своей большой рукой по ее голове. — Она подумала, что мы не хотим ее оставить.

Мои глаза в ужасе переместились на Рору.

— Как ты могла подумать такое?

Она слабо пожала плечами.

— Когда-нибудь у вас, ребята, могут появиться свои собственные дети. Может, тогда я буду вам не нужна. Я просто хотела знать, куда мне идти, если это случится, чтобы быть готовой.

Мое сердце разорвалось, эхом отдаваясь в ушах.

— Рора, котенок, — пробормотала я сквозь слезы в горле. Я обняла ее милое лицо, глядя в большие карие глаза, которые были слишком огромными для семилетнего ребенка. — Мы бы никогда не хотели, чтобы ты была где-то еще, кроме как рядом с нами, понимаешь? Мы не хотели торопить тебя с тем, чтобы ты стала нашей дочерью на законных основаниях. Ты столько всего пережила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— У меня никогда не было отца, не совсем. Я любила свою маму, — сокрушенно прошептала она. — Я люблю ее сегодня и всегда буду любить. Но ее больше нет, и я также люблю вас. Я хочу быть вашей дочерью. Вы оба спасли меня. Я не чувствую себя в безопасности нигде, кроме как здесь, дома, с вами.