Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

Если рассуждать объективно, резкая перемена в действиях папы была достойна презрения и осуждения. Подвигнув французов выступить против Венеции с оружием в руках, Юлий теперь отказался дать им награды, которые сам же и обещал, жестоко обрушившись на них и излив всю свою злобу, прежде обращенную против венецианцев. Напротив, если еще недавно он был главным виновником обнищания и унижения Венеции, то теперь он неожиданно оказался ее спасителем. Он не только выступил могущественным ее защитником, которого она столь отчаянно искала, но и взял главную инициативу на себя. Теперь республика могла уйти со сцены. Отныне война должна была вестись в первую очередь между папой и королем Людовиком, а также его главным союзником в Италии герцогом Феррарским. Солеварни герцога в Комаччо и папские солеварни в Червии служили яблоком раздора между ними; более того, будучи мужем Лукреции Борджиа, герцог был зятем папы Александра VI — этого, в глазах Юлия, было более чем достаточно, чтобы подписать ему приговор.

Как всегда, папа боролся со своими новыми противниками всеми доступными ему средствами — военными, дипломатическими и духовными. Первое его военное предприятие против французов — попытка в 1510 г. изгнать их из Генуи — окончилось неудачей, но в дипломатической сфере он нанес им более меткий удар: несколько недель спустя признал Фердинанда Арагонского королем Неаполитанским, оставив без внимания давние претензии короля Людовика как представителя дома Анжу. Вскоре после этого в булле, написанной таким языком, что у святого Мартина волосы встали бы дыбом, он проклял и отлучил от церкви герцога Феррарского. К этому времени возраст папы приближался к семидесяти. В октябре, находясь в Болонье, где он тяжело заболел жестокой лихорадкой, он едва не попал в плен к французам, которые через несколько месяцев взяли город.[201] Еще один приступ болезни последовал летом 1511 г., во время которого положение казалось безнадежным. Но энергия, с которой он проводил свою политику кары и мщения, не слабела, и осенью он поправился настолько, что объявил о создании новой Священной лиги, на сей раз против Франции.

Король Людовик, однако, разыграл теперь новую сильную карту — своего племянника Гастона де Фуа, герцога де Немура, который в возрасте двадцати двух лет успел зарекомендовать себя одним из самых выдающихся полководцев своего времени. В феврале 1512 г. Немур начал головокружительную кампанию против папских и испанских войск; она завершилась в Пасхальное воскресенье близ Равенны, где произошла самая кровавая битва с момента вторжения Карла VIII, имевшего место почти двадцать лет назад. Когда она утихла, почти десять тысяч испанцев и итальянцев остались лежать на поле боя. Однако это была пиррова победа. Одна только французская пехота потеряла более 4000 человек; большая часть командиров — включая самого Немура — также погибли. Останься в живых, он, возможно, сплотил бы вокруг себя остатки своей армии и двинулся на Рим и Неаполь, заставил папу пойти на уступки и вернул королю Людовику неаполитанский трон; история Италии выглядела бы во многом иначе.

К этому времени расстановка сил среди трех главных участников войн Камбрезийской лиги менялась уже дважды. Вначале Франция и папство объединились против Венеции, затем Венеция и папство — против французов. Оставалось лишь Венеции и Франции создать коалицию против папства — что они и сделали, закрепив свой союз в марте 1513 г. Блуаским договором. Венеция, укрепив свою позицию на континенте, была решительно настроена не дать папе и императору поставить ей подножку, и так как французы более не представляли для нее никакой опасности, они, очевидно, являлись ее союзниками. Но на деле ситуация изменилась еще до подписания договора: 21 февраля 1513 г. семидесятилетний Юлий II скончался в Риме. Совершив один из самых постыдных актов официального вандализма в истории христианства, он полностью уничтожил собор Святого Петра. Новое здание работы архитектора Браманте едва начало строиться; осталась лишь одна крохотная часовня, в которой созванные кардиналы могли бы избрать нового папу. Их размышления показались чересчур долгими для тех, кто охранял конклав: пытаясь ускорить события, они постепенно уменьшали количество провизии (вначале во время каждой трапезы стали подавать только одну миску еды, а затем перевели собравшихся на полностью вегетарианскую диету). Но даже при этом прошла целая неделя, прежде чем был объявлен их выбор: он пал на кардинала Джованни деи Медичи, который принял имя Лев X.

«Господь даровал нам сан папы; будем же наслаждаться им». Произнес или нет на самом деле новый папа эти приписываемые ему в высшей степени циничные слова, неизвестно. Но если бы он и сказал это, то мало кого удивил бы из жителей тогдашней Италии. Льву было тридцать семь лет. Он был невероятно богат и могуществен — его семья вновь утвердилась во Флоренции в 1512 г., после семи лет изгнания, — и выказал куда большую любовь к великолепию, нежели когда-либо проявлял его отец Лоренцо Великолепный.

В отличие от Юлия он был миролюбив — в курии его именовали «Ваша Предусмотрительность», — и его избрание искренне приветствовалось всеми. С другой стороны, он реально смотрел на вещи, чтобы понимать, что король Людовик вскоре вновь вступит на тропу войны, и готов был защищать интересы папства в случае необходимости.

Однако приключениям Людовика в Италии настал конец. Император Максимилиан, присоединившийся в Священной лиге, постановил, что все подданные империи, сражавшиеся на стороне французов, должны под страхом смерти отправиться по домам, тогда как у самих французов возникла необходимость возвратиться на родную землю из-за того, что англичане — также члены лиги — вторглись во Францию и уже взяли Турне. Чтобы сражаться в Италии, попросту не осталось солдат; кроме того, король более и не хотел продолжать борьбу. Ему было уже пятьдесят два года, и он начал выказывать признаки преждевременной дряхлости, когда прошедшей осенью женился на принцессе Марии Английской, сестре Генриха VIII. Ей было всего пятнадцать, она блистала красотой и, как и ее брат, обладала неистощимой энергией. Людовик пытался показать себя в ее обществе с лучшей стороны, но усилия, которые ему пришлось прилагать для этого, оказались слишком велики: он прожил еще три месяца и умер в Париже 1 января 1515 г. Каким-то образом ему удалось снискать во Франции прозвище Отец народа; в Италии он не получил ничего подобного.

Всего год спустя, 23 января 1516 г., король Фердинанд Арагонский последовал за ним в могилу. Из всех монархов, вовлеченных в эту запутанную и бурную историю, лишь он во всех случаях выходил победителем. Он заключил с Людовиком секретный Гранадский договор, решивший судьбу Неаполя; по его условиям он получал более половины территории королевства, а также важные провинции Апулию и Калабрию. Вскоре после этого все королевство отошло к нему; оно оставалось под контролем испанцев в течение следующих двух столетий. После смерти своей жены Изабеллы в 1504 г. он правил и Кастилией (будучи регентом при своей сумасшедшей дочери Хуане) и Арагоном, а также Наваррой, Руссильоном и бывшим Гранадским эмиратом, не говоря уже о безграничных землях Нового Света. После себя он оставил Испанию, хотя и не полностью объединенную, но ставшую безмерно богаче, сильнее и могущественнее, чем когда-либо прежде; Испанию, стоявшую на пороге своего «золотого века».

Глава XIV

КОРОЛЬ, ИМПЕРАТОР И СУЛТАН

В результате кончины Людовика XII и Фердинанда Арагонского (с разницей чуть больше года) два молодых человека, до сих пор малоизвестных, выдвинулись на передний план европейской политики. Трудно представить себе более разных людей. К моменту восшествия на престол королю Франции Франциску I исполнилось двадцать лет; это был расцвет юности, и от него веяло мужественностью; он был бы куда лучшим мужем для юной Марии Тюдор, нежели его бедный двоюродный дядя Людовик, так же как и она была бы для него куда лучшей женой, нежели чопорная и набожная Клод, дочь Людовика. Он уже был законченным дамским угодником: возможно, не слишком красивый, но элегантный и франтоватый, он обладал быстрым умом, безграничной любознательностью и безошибочной памятью, повергавшей в изумление всех, кто его знал. Он любил зрелища и церемонии, торжественность и пышность; его народ, утомленный затянувшейся чередой угрюмых, бесцветных правителей, принял его всем сердцем.

Карл Габсбург, появившийся на свет в 1500 г. у сына императора Максимилиана, Филиппа Красивого, и дочери Фердинанда и Изабеллы, Хуаны Безумной, не унаследовал ничего из самых ярких качеств своих родителей. Он имел нескладную внешность; у него был фамильный габсбургский огромный подбородок и выдающаяся вперед нижняя губа; кроме того, он очень сильно заикался, забрызгивая своих собеседников слюной. Он был лишен воображения и оригинальных мыслей; мало на свете найдется правителей, в такой степени лишенных обаяния. Спасала его врожденная сердечная доброта и пришедшие с возрастом благоразумие и прозорливость. Кроме того, он был на свой лад чрезвычайно упрямым человеком, постепенно подавляя сопротивление тех, кто стоял у него на пути, с исключительной решительностью и стойкостью. Несмотря на то что Карл был самым могущественным человеком цивилизованного мира, он никогда не наслаждался своим положением императора подобно тому, как Франциск I наслаждался своим королевским саном (или, возможно, Лев X — папским), и когда он в конце концов покинул свой трон и ушел в монастырь, это не удивило почти никого из его подданных.