Ключ от всех дверей - Яна Смородина

промямлила я, — просто последние деньги у меня были в сумочке, а её, как ты знаешь, я потеряла… А до этого я некоторое время жила у Федьки, по известной причине… И поэтому… Но я совсем не хочу есть! И потом, на днях мне должны перевести деньги на карту с продажи акций, не помню каких… Жанна знает… В общем, у меня все в порядке — с голоду я точно не помру!

Всё время, пока я объясняла причины сложившейся плачевной ситуации с продовольствием, Ян, приподняв брови, недоуменно на меня смотрел.

— Так, ребёнок Поволжья, быстро собирайся — едем ко мне, — его тон подразумевал, что возражения приниматься не будут.

— Ян, ну зачем, на ночь глядя? Всё не так страшно, как кажется на первый взгляд…

Он не дал мне договорить и, взяв за руку, повел обратно в спальню. Возле шкафа развернулся и уселся на кровать.

— Если не станешь этого делать сама, я тебя одену в то, что найду, и тогда — пеняй на себя.

Я тяжело вздохнула и принялась вытаскивать и шкафа шмотки. Ян с интересом за мной наблюдал. Я натянула на себя джинсы, футболку, причесала волосы и собрала их в высокий хвост. Снова заиграла мелодия песни «Give in to me!» — я закольцевала этот плейлист. Глаза, разглядывающего меня Яна, сверкнули жёлтым, и он, подойдя ко мне, провел руками по моим бедрам и резким движением прижал меня к себе. Я удивлённо охнула.

— Чёрт! Под эту песню у меня выработался условный рефлекс, — засмеялся он. — И если ты не хочешь застрять в твоём голодном краю ещё на сутки — иди и выключи её!

— Ну, честно говоря, я не против ещё застрять, — лукаво улыбнулась я.

Он расхохотался.

— Э, нет, мой голодный ребёнок, поехали-поехали! А то оголодаю я, и мне придётся отобедать тобой! — с этими словами Ян тихонько куснул меня за плечо.

— А ты кровожадный… — шутливо обеспокоилась я.

— О, да, детка, я такой, — хищно улыбнулся он, щёлкнул зубами и натянул свои футболку и пиджак.

Поцеловав меня в шею и подталкивая перед собой, Ян повелел мне двигаться к выходу.

— Только дверью не хлопай, а то Олимпиада проснется и решит, что ты за её санками охотишься! — заговорщицким шёпотом предупредила его я, когда мы выходили из квартиры.

— А она поклонница только зимних видов спорта? Из летнего спортивного инвентаря у неё ничего на балконе нет? А то санки — уже как-то неактуально, — улыбнулся он.

— Сам у неё спроси, когда этажом ниже она на тебя нападет, — посоветовала я.

* * *

Через каких-то пятнадцать минут (такая прелесть — ночью никаких пробок!) мы уже сидели на Яновой кухне, и только сейчас я почувствовала, насколько голодна. Я в нетерпении ёрзала на высоком барном стуле, пока он колдовал над мясом с овощами — мне он ничего не доверил, поскольку решил, видимо, что с едой у меня натянутые отношения, и готовить я вряд ли умею.

— Ну, можно я хоть что-нибудь сделаю, что ли! А то чувствую себя клинической идиоткой, которой даже нож в руки дать нельзя из боязни, что зарежется!

Ян сурово на меня посмотрел.

— А ты точно не зарежешься? Я не перенесу утраты.

Я обиженно фыркнула и, скрестив руки на груди, гордо отвернулась.

— Ну ладно, можешь сделать салат, — смилостивился он и достал из холодильника фету, помидоры, сладкий перец, салат и маслины.

Я подхватилась со своего места и подбежала к столу.

— Греческий — это я умею, — торжествующе возвестила я.

Он протянул мне нож, и когда я уже почти ухватилась за рукоятку, одернул руку и осведомился:

— Точно умеешь? И не зарежешься?

Я выхватила из его рук нож.

— Если не перестанешь издеваться, то зарежу тебя, а потом сама зарежусь!

— А ты кровожадная!

— О да, малыш, я такая, — я хищно оскалилась.

— Малыш? — он удивленно выгнул бровь.

— Детка? — тоже удивилась я.

Он расхохотался, притянул меня к себе и усадил перед собой на кухонный стол. Ножи мы побросали.

— Только не трогай ничего из электроприборов, женщина-молния, — пробормотал сквозь поцелуи Ян.

— Если ты сейчас не замолчишь, я и без помощи электричества тебя чем-нибудь шандарахну, — ласковым шёпотом пообещала я, совершенно не выпадая из процесса.

Через некоторое время мы жевали подгоревшее мясо, подгоревшие же овощи и мой на славу удавшийся салат, который, по правде говоря, испортить уж очень трудно.

— Ну, и кто из нас не умеет готовить? — надменно спросила я.

— Это все из-за тебя, коварная соблазнительница! Если бы не ты, у меня бы все вышло идеально.

— Ну-ну, утешай себя этой мыслью.

Глава двадцать третья. Сон, волчья связь и возвращение красного клатча

В воскресенье я проснулась часа в два дня. Ян ещё спал, а я лежала и задумчиво грызла ноготь: мне опять приснился тот сон с дверью. Только кое-что изменилось. Кто-то хотел войти. Из-за двери доносились холодящие кровь звуки: какие-то завывания, стоны, шуршание и поскребывание. От мысли, какое существо может издавать подобное, становилось не по себе.

— Что с тобой? — Ян уже проснулся и беспокойством смотрел на меня. — Ты выглядишь испуганной.

— Просто неприятный сон.

— Надеюсь, это не я навеваю кошмары? — он поцеловал меня в плечо.

— Конечно, нет, — кисло улыбнулась я.

— Ты знаешь, я спросонья тоже испугался.

— Да? Надеюсь, это не из-за моего растрёпанного вида? — я провела рукой по волосам, отмечая про себя собственную повышенную лохматость.

— У тебя замечательный вид. Со всех ракурсов, — Ян плотоядно улыбнулся. — Нет. Я подумал, что всё, произошедшее вчера, мне приснилось. Потом открыл глаза — а ты рядом со мной. Моя, — притянул меня к себе он.

— Твоя, — согласилась я, а Ян немного отстранился, чтобы внимательно посмотреть мне в глаза. Мне почему-то стало так тепло от его взгляда и объятий, и почувствовала себя самой счастливой на свете. Будь на его месте кто-то другой, я бы возмутилась собственническим замашкам. А ему — сама хотела принадлежать всей, без остатка. В груди, в районе сердца, зрела невыразимая нежность к моему оборотню, хотелось ещё сильнее прижаться к нему, окутать всего ею. Я не стала сопротивляться порыву и потянулась к нему с поцелуями. Ян, похоже, решил, что это призыв к действию… Странное чувство в груди нарастало с каждой секундой и с волной наслаждения нас будто притянуло к друг другу накрепко, будто магнитами.

— Даже не верится. Правда, моя? — вернулся к прежней теме он, после того, как страсти утихли и пульс пришёл в норму.

— Ага, — пребывая в усталой неге,