Разбитые маски - Анна Малышева

– О, – протянула Таня. – Когда мне нужно будет идти в школу, мама уже сядет в тюрьму, и я вернусь домой!

Это было чересчур, даже у Ольги, не питавшей к Ирине никаких теплых чувств, занялось дыхание от неприкрытой, яростной ненависти, которая звучала в этих словах.

– Ты этого хочешь? – Она не верила своим ушам. – Добиваешься, чтобы мать посадили?!

– Пусть получит по заслугам, – твердо прозвучало в ответ. – А я не пропаду. Кого-нибудь назначат опекуном, квартира у меня хорошая, деньги есть. Да все у меня есть, не беспокойтесь. Я вас надолго не стесню.

– Но ты не понимаешь, чего добиваешься, – прошептала Ольга, не сводя с нее глаз. Ей казалось, что в Таню вселился какой-то бес, не может пятнадцатилетний подросток всерьез говорить такое, так поступать. – Ты знаешь, что такое тюрьма? Да разве твоя мама заслуживает того, чтобы туда попасть? Она ведь не сделала ничего плохого!

Последние слова прозвучали так неубедительно, что она сразу замолчала. Криво нарезала рыбу – ей было совсем не до того, чтобы заботиться о красоте кусков, – и отнесла блюдо в столовую. На этот раз Таня осталась на кухне.

Гости уже успели изрядно выпить, блюда с закусками приняли разоренный вид, над столом, как тяжелый пар, висел беспорядочный гул голосов.

– Осталась дочка, еще несовершеннолетняя. Вылитый отец! Видели ее?..

– Ну, квартира осталась неплохая, только ремонту конца не видно!..

– Они не имели права делать эту перепланировку, можно подать в суд…

– И очень подозрительно, что Виталий погиб, потому что до этого четыре месяца где-то пропадал…

– Известно, как у нас работает милиция! Им бы только деньги взять, а найти человека не могли, мы уж его заранее похоронили…

– А сегодня хороним во второй раз, никак не могу поверить! И совсем еще молодой, я же знала его мальчиком!

Ольга поставила на стол рыбу и встретила мутный, хмельной взгляд Ильи. Он впервые напился при ней до такого состояния, и она почти не узнавала этого красного распаренного лица, бессмысленных глаз, приоткрытых мокрых губ. «Ему будет плохо, зачем он столько пьет! А Камилла тоже хороша, сидит рядом трезвая, хоть бы в одном глазу, и не останавливает его! Опять они рядом, что это значит? Сбежать бы отсюда к чертовой матери, за что мне эта каторга?!»

Она осторожно обошла стол, поменяла кое-кому тарелки, поставила две непочатые бутылки водки, хотя про себя полагала, что пить уже хватит. Гости не замечали ее заботы, никто не обращал на нее внимания, никто не сказал ни слова, про нее как будто позабыли. Ей некстати вспомнились тягостные, редкие визиты к родителям Виталия, которые происходили в этой самой комнате. Вспомнилось, как тот представлял им свою будущую невесту, какими взглядами встречала ее пожилая чета… И как, выйдя на кухню, она услышала голос его матери: «Ты сошел с ума, разрушишь себе жизнь!»

«А ведь так и вышло. – Ольга продолжала собирать грязные тарелки. – С ума он, правда, не сошел, но жизнь его кончена, а ведь прошло всего полгода со дня нашей свадьбы. И родители мертвы… Я принесла в этот дом только несчастье, и нечего удивляться, что на меня косо смотрят. Уж лучше это, чем открытая ненависть…»

Она оказалась за спиной у Ирины. Поколебавшись секунду, все-таки протянула руку и поставила перед ней чистую тарелку. Та в самом деле ничего не ела, но, возможно, потому, что перед ней попросту не было столового прибора.

– Радуешься? – низким натужным голосом поинтересовалась она, не поднимая головы.

«Начинается! – подумала Ольга с привычной обреченностью. – Вот сейчас…» Но никакого «сейчас», как ни странно, не последовало. Ирина продолжала созерцать стол, по-прежнему не прикасаясь ни к водке, ни к закускам. В дверь отрывисто позвонили, явился кто-то еще.

Она совершенно не помнила, кого звала на поминки, кого нет, но что не приглашала Самохина, в этом была уверена. А именно следователь и стоял сейчас на пороге.

– Вы? – Она оглянулась назад. – Извините, но у нас как раз поминки… Виталий погиб, вы знаете?

– Конечно, – без особой неловкости заметил тот. – Но у меня важный разговор. Позвольте на минутку. – И без приглашения вошел.

Ольге удалось потихоньку увести его в спальню, минуя расшумевшихся гостей. Заметил ли кто-то приход еще одного человека, она не знала. То, что его не заметил Илья, было бесспорно, уже успел допиться до невменяемого состояния.

Женщина притворила дверь, и гул голосов сделался тише. Она тревожно смотрела на Самохина. Тот огляделся и, не увидев ни единого стула, присел на край супружеской кровати.

– Я заметил, что Ирина Юрьевна тоже здесь, – сказал он. – Не знаю, кстати или нет, но она мне очень нужна. Только не вышло бы скандала.

– Может, обойдется, – предположила Ольга. – Сегодня она тихая. Что случилось? Нашли что-то новое?

– Да как вам сказать. Нового немало. Ольга Денисовна, вы, часом, не в курсе, как близко был знаком ваш муж с Камиллой Рахметовной?

У нее упало сердце. Был задан тот самый вопрос, на который Илья попросил ее не отвечать. В сущности, солгать было очень легко, говорить прежнее «не знаю», и кто поймает ее на вранье? Но Самохин смотрел на нее так внимательно, почти соболезнующе, что отрицательный жест дался ей с трудом.

– Значит, по-вашему, они виделись редко? – повторил следователь.

– При мне только раз, и то давно, – честно ответила Ольга.

– Значит, вам неизвестно, что ваш супруг четыре месяца снимал вместе с ней квартиру?

Она машинально оглянулась на дверь, плотнее ее прикрыла. Срывающимся голосом ответила, что ей ничего не известно. Неужели это правда?

– Да, к сожалению. – Самохин все еще не сводил с нее странного взгляда. – Что ж, понятно, муж не хотел называть ее имени. Что она не призналась, тоже неудивительно. Странно то, что решилась прийти на похороны.

– Ну что же тут странного. – Ольга все еще пыталась сохранять спокойствие, хотя ее с ног до головы колотила нервная дрожь. – Она ведь его давно знала. Я ничего не подозревала… А как это стало известно?

– Это неинтересная история.

Самохин получил последние данные только нынешним утром. Удалось найти нелегальную риелторшу, которая помогла влюбленной паре снять квартиру. Телефон предприимчивой подруги Камиллы отыскался у квартирной хозяйки в каких-то старых бумагах. А риелторша, основательно напуганная предъявленными ей статьями Уголовного кодекса, выложила всю правду – и о том, как влюбленные познакомились у нее в гостях, и о том, как искали с ее помощью квартиру, и как решили не составлять никакого договора с хозяйкой, чтобы та не платила налоги… Сомневаться больше не приходилось – Камилла и была той самой эффектной незнакомкой, часто навещавшей покойного.