Жизнь в эпоху перемен. Книга первая - Станислав Владимирович Далецкий

ним в тайной надежде стать его суженой: не может же молодой одинокий мужчина не увлечься кем-нибудь из них: молоденьких, свежих и привлекательных, а дальше одна дорога – под венец.

Но эти мечтания девиц были тщетны: плотскую страсть учитель тайно удовлетворял со своею служанкой, а по душе избранницу он не искал, чтобы не увлечься ненароком и не связать себя узами брака в ущерб мечтам о дальнейшей учебе.

Беспокоила учителя лишь Татьяна – дочь старосты, которая почти в открытую показывала свою увлеченность учителем: в школе на занятиях и дома, когда Иван иногда приходил на воскресные обеды, но уже не ради угощения, а для бесед с уважаемыми людьми села: старшиной волости, священником и урядником, которые тоже бывали на обедах у старосты и в свою очередь давали обеды у себя на дому.

Эта Татьяна показала хорошие знания по литературе: оказывается, она почитывала книги из библиотеки священника, и несколько книг было в доме старосты. В письме у девушки была приличная грамотность и хороший почерк; она иногда помогала отцу составить отчет в волость или уезд, в том числе и по налогам, что требовало арифметических расчетов и пояснений. На занятиях Татьяна неотступно смотрела на учителя и иногда, вскинувшись взглядом на девушку, Иван ловил на себе пристальный взор её миндалевидных серых глаз из-под припущенных пушистых ресниц. Этот взор смущал и обжигал учителя нескрываемой чувственностью юной девушки, решившей, что она нашла своего избранника и теперь нужно лишь добиться от него ответного чувства.

– Если бы не Арина на диване, – я вряд ли устоял перед обаянием и настойчивостью этой прелестной девушки, рядом с которой мне легко и свободно, – думал Иван всякий раз, встречаясь взглядами с дочерью старосты в школе или у неё дома.

На Рождество Иван отстоял службу в церкви, а остаток ночи провел в гостях у волостного старшины, который принимал в эту ночь гостей со всей волости и лишь утром Иван вернулся домой, улегся спать и проспал до самого вечера. Арина в этот день была отпущена домой, чтобы провести праздник в кругу семьи и потому Иван удивился, когда услышал, что дверь отворилась и кто-то легкими шагами вошел на кухню.

– Видимо, Арина в честь праздника зашла поваляться на диване, – удовлетворенно подумал Иван, одевая халат на голое тело и выходя на кухню, чтобы прямо с мороза утянуть служанку на диван и там разогреть её до сладостных стонов своими любовными движениями и ласканием упругих грудей и податливого нежного тела.

Выйдя на кухню, Иван с изумлением увидел Татьяну, которая застыла на пороге, смущенно отводя глаза от голых ног учителя и обнаженной его груди, покрытой между сосками рыжеватой растительностью. Иван моментально запахнул халат поглубже:

– Хорошо, что подвязался поясом, а то увидела бы меня девушка во всей мужской наготе и в раз догадалась бы о моей связи со служанкой, если я, почти голый, выхожу в кухню, – подумал учитель, а вслух сказал:

– Извините, Таня, что вышел в таком виде на стук двери. Отсыпаюсь после всенощной и никого не ждал с визитом. Служанка, которую вы видели в школе, еще со вчерашнего вечера отпущена домой. И вам, Таня, удобно ли заходить в гости одной к одинокому мужчине на ночь глядя? Что подумают мои соседи? Доложат Тимофею Ильичу и придется мне оправдывать ваш визит.

– Не беспокойтесь, Иван Петрович, я зашла к вам из церкви, по просьбе отца: он приглашает вас к нам на праздничный ужин прямо сейчас и наказал, чтобы без вас я домой не появлялась, – ответила девушка, уже смело глядя на полуодетого учителя.

– Если так, то деваться некуда, – ответил Иван. – Вы пройдите в горницу и подождите немного, пока я оденусь, и пойдем вместе к вашему батюшке.

Татьяна прошла в горницу и присела на диван в ожидании учителя, который удалился в спальню, поспешно оделся и вышел в горницу уже готовый к походу в гости.

– Удобный у вас диван, Иван Петрович, – заметила по-хозяйски Татьяна. Надо папеньке сказать, чтобы купил такой же и поставил в комнате, – там можно будет присесть вдвоем и вести разговоры непринужденно.

Иван даже покраснел от этих слов, вспомнив о прелюбодеяниях на этом диване со служанкой: хорошо еще, что в темноте его смущение было незаметно.

– Женщины сразу чуют, для чего нужен диван, – подумал учитель, – вовремя Арина убрала подстилку с дивана – по её смятости можно догадаться, что здесь не сидят, а лежат и не просто лежат, а вдвоем и занимаются богоугодным делом мужчина с женщиной.

Учитель с ученицей вышли из школы и пошли сельской заснеженной улицей к дому старосты села, здороваясь на пути с редкими прохожими.

– Завтра, уже всё село будет обсуждать мою прогулку с дочерью старосты, – с тоской подумал Иван, – и меня запишут в женихи к Татьяне. Эх, если бы не планы на учебу, то я с превеликим удовольствием взял бы эту девушку в жены: и хороша собою, и умна, и чувствует моё настроение, а потому ненавязчива. Но отец говорит, что жениться можно лишь став полностью самостоятельным и имея возможность обеспечить своим заработком семью. Можно, конечно, и жениться с выгодой на богатенькой невесте с приданым, но тогда я перестану уважать сам себя, да и не бывает такого в жизни, чтобы невеста была богата и пришлась по душе.

В дом старосты набились его родственники: ближние и дальние в честь престольного праздника, и Иван с Татьяной присоединились к застолью, которое затянулось до глубокой ночи, благо что рождественские праздники длились всю неделю.

На селе немного посудачили об учителе и дочке старосты да и стихли, поскольку появились новости поважнее: началась земельная реформа, затеянная министром Столыпиным.

Несколько зажиточных крестьян, размежевали свои наделы и подали заявления в уезд о выходе из общины со своими земельными наделами, которые оказались лучшими землями во всей общине. Власти вырезали эти земли из общинных угодий и передали в собственность заявителя, которых народ тут же окрестил отрубами – ведь они отрубили свои земли от общинных. Следом за отрубами и несколько захудалых крестьян выделили свои земли из общинных и тут же продали землю отрубам, которые и присоединили покупную землю к своим наделам, которые странным образом оказались рядом. На селе ходили слухи, что худяки поддались уговорам отрубов и выделили свои земли из общины, чтобы продать их, а деньги пустить на ветер, либо пропить.

До самой масленицы всё село обсуждало эти события и решали сходом как жить дальше, но так и не решили: