Цветок Прерий - Эмили Кармайкл

– Прислонись ко мне и расслабься, – посоветовал Кэл.

Голова Маккензи свесилась на грудь.

– Возвращаемся на ранчо? – с усилием выговорила она.

– Да, мы скоро поедем туда. А пока мы направляемся вверх по ущелью к роднику. На прохладной траве возле воды тебе будет легче.

– А ты не отравил этот ключ? – она попыталась улыбнуться.

– Я никогда не повторяю один и тот же трюк дважды, – шутливо сказал он, а затем серьезно добавил, – та соль предназначалась не тебе, Мак.

Она умудрилась слегка пожать его руку.

– Я знаю.

Кэл ухаживал за Маккензи четыре дня. Он варил на костре какие-то припарки, пахнущие овощами, после которых боль в руке значительно уменьшалась. Он бесконечно заставлял ее пить воду, есть ломтики сушеной оленины и свежеприготовленного кролика, даже если пища выходила из желудка обратно почти сразу. Он мыл ее и согревал теплом своего тела ночью. Когда Маккензи бредила, и вскрикивала от кошмарных видений, Кэл обнимал ее и говорил о своей любви, о Фрэнки и об их светлом будущем, о том, что они всегда будут вместе, хотя оба понимали, что это сладкая ложь.

Но часто Маккензи не слышала его голоса, не ощущала прикосновений. Они не могли пробиться сквозь окружавший ее туман. Ее собственный мозг превратился в какое-то чудовище, изводившее ее. Маккензи вспоминала смерть отца, слышала свой голос, сначала прогонявший Кэла, потом звавший его обратно. Перед ней, как на параде, проходили самые тяжелые минуты ее жизни, все глупые ошибки, когда-то совершенные ею – все она переживала заново с мельчайшими подробностями.

Даже в минуты просветления ее сознание оставалось больным – яд действовал не только на тело, но и на душу Маккензи. Она казнила себя за то, что на какое-то мгновение поверила в то, что Кэл убил Тони; бранила за то, что доверилась Израэлю и сказала, где выход из тоннеля. Маккензи убеждала себя в том, что все случилось по ее вине.

Кэл пытался успокоить ее.

– Когда Кроссби сообщил мне, что это ты сказала им, где меня искать, я не на шутку рассердился, – признался он. – А когда я увидел тебя среди преследователей, я чуть не рехнулся от злости и обиды. Чего только я не передумал о тебе, пока не понял, что ты имела полное право поверить в то, что я убил Тони. Все свидетельствовало против меня. Я не мог винить тебя за то, что ты почувствовала себя преданной. Я хотел, чтобы ты верила в меня больше, чем я в тебя.

Маккензи фыркнула и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Мак, никто не может прожить жизнь, ни разу не ошибившись. Нужно научиться прощать себя за ошибки и меня тоже.

– За те годы, что мы проживем вместе, нам придется многое простить друг другу.

Оба знали, что такое будущее – лишь фантазия.

Через четыре дня Маккензи стало намного лучше, и она начала жаловаться на то, что слишком грязна. Кэл делал все, что мог, протирая ее кожу, но все-таки ей явно требовалась ванна с мочалкой.

– Если пройти вверх по течению ручья, то можно добраться до прудка, – предложил Кэл. – Думаешь, тебе пора искупаться?

– Только попробуй удержать меня!

Источник и маленький пруд выглядели, как драгоценные камни, среди грубых пластов известняка и гранита. Пруд был мелким, вода сверкала и переливалась на солнце, но имела какой-то странный цвет.

– Это из-за минералов, – объяснил Кэл. – Если ты внимательно приглядишься, то увидишь их в воде.

Кэл усадил Маккензи на краю пруда и указал туда, откуда из треснувшей скалы сочилась вода. На красноватом камне оседали грязно-белые частицы. Такие же отложения покрывали все дно этого водоема, образовавшегося в неглубокой впадине у подножия скалы. Из этого пруда вытекал ручей, который питал водой их лужок.

– Бьющий из скалы источник несет в своих водах соли. Если ты выпьешь слишком много этой воды, то…

– Это похоже на ванну из фарфора. Здесь прекрасно можно искупаться!

Кэл помог Маккензи снять одежду, затем сбросил свою и помог женщине сойти в воду. Дно водоема было покрыто мягкой скользкой растительностью. Маккензи с удовольствием окунулась в чуть теплую воду, над поверхностью остались лишь ее голова и перевязанное предплечье.

– Ничего страшного не случится, если ты намочишь руку, – сказал Кэл, – давай снимем повязку. После купания я снова наложу ее.

Маккензи вся сжалась, когда Кэл стал отмачивать в воде присохшую к ране ткань. Наконец, повязка, которую он сделал из куска своей рубашки, мягко отделилась от руки. Кэл поднял плечо Маккензи вверх и критическим взором осмотрел руку.

– Фу! – Маккензи отвернулась.

Змеиный яд действовал на кожу так, будто ее разъедала кислота.

– Мак, все это заживет. Гноя нет, рана чистая. Ничего страшного здесь нет.

Маккензи осторожно взглянула на руку еще раз.

– Ничего ужаснее этого я еще не видела.

Она уже достаточно поправилась, чтобы оценивать свой внешний вид.

– Здесь будет жуткий шрам.

– Твой муж не будет возражать против этого, – сказал Кэл с улыбкой. – Он считает тебя самой красивой женщиной в мире даже со шрамом.

Маккензи позволила себе помечтать, что скоро они вместе отправятся домой и поженятся, но почти сразу очнулась от своих грез: она выздоровела и должна ехать домой, а Кэлу придется бежать в Мексику, и одному богу известно, увидятся ли они снова.

– О, я совсем забыл, – Кэл вылез из воды, и его мокрая кожа засверкала на солнце.

Он вытащил нож, вскарабкался вверх по склону и вонзил его в алоэлистную юкку. Крепкий и худощавый, покрытый бронзовым загаром Кэл был словно кто-то из греческих богов, о которых было написано в книге из библиотеки дяди Гарольда, за чтением которой как-то поймала Маккензи тетушка Пруденс. Мускулы его тела переливались, как звуки симфонии Бетховена. Маккензи ощутила прилив какой-то первобытной гордости за то, что ее любит этот мужчина.

Через несколько минут Кэл вернулся в водоем и с довольным видом протянул Маккензи свою добычу.

– Что это? – удивилась она. Кэл улыбнулся.

– Это мыло. Ты будешь мыться соком этого растения.

Маккензи побаивалась, но Кэл оказался прав. Это «мыло» не пенилось, как изысканное мыло, которым пользовалась ее тетушка Пруденс, и не ело глаза, как то щелочное мыло, которым они пользовались на «Лейзи Би», но кожа и волосы оставались после него мягкими и чистыми.

Кэл очень осторожно вымыл ее больную руку, мягко натирая и ополаскивая ее, пока не убедился в том, что рана совершенно чистая. Маккензи морщилась и сжимала зубы, но мужественно вынесла это. Зато потом Кэл компенсировал причиненные страдания, аккуратно и бережно вымыв все остальные участки тела Маккензи. Он массажировал ее мышцы сильными руками, ласкал ее груди, рисуя на них мыльные круги, потом усадил женщину на гладкий край пруда, чтобы вымыть живот, бедра, икры, ступни и пальцы ног. Она улыбалась, видя, как вздымается грудь Кэла, понимая, что он так усиленно дышит не от усталости. Маккензи наслаждалась его ласками с закрытыми глазами и думала – неужели ей суждено испытать такое удовольствие в последний раз в жизни?