Как понять ребенка - Валявский Андрей Степанович

Два гносеологических процесса мы можем отметить в связи с этим спором: изменение объема понятий в процессе развития науки или теории и введение новых понятий через употребление. Последний процесс отражает, по-видимому, более мощный способ моделирования мира, не абсолютизирующий наше видение и приводящий нас к самым к конструктивным вопросам: «Что нового можно объяснить с этих новых позиций?» Введение нового понятия - это всегда новое окно в мир. Это возможный новый качественный уровень описания реальности, это следствие открытости системы на внешний мир, на новые факты, а следовательно, возможный признак ее жизнеспособности и развития: «Когда ошибкам закрываешь вход, куда же истина войдет?» (Р. Тагор).

Человек конструктивный будет искать не способы опровержения, а позицию, с которой это можно будет оправдать или объяснить, а значит, понять, ко вовсе не обязательно согласиться. Когда же человек от имени науки абсолютизирует свое знание запретов природы, не предполагая их относительности, он поступает не совсем честно, в лучшем случае, искренне заблуждается по поводу отсутствия в природе явлении, моделей которых у него нет.

Все выше сказанное можно проиллюстрировать на примере использования всеми народами такой этической категории, как Бог. В научной картине мира можно даже указать на научные аналоги этой категории, например,на категорию «сверхсознание», сопоставимую с Богом - Духом Святым.

Есть и еще одно понятие, которым явно или неявно пользуются все науки, не отдавая себе отчета в том, что у него имеется явный прототип этической, сверхсознательной, картине мира. Попробуйте это хорошо известное Вам понятие обнаружить сами, и тогда наша аналогия не покажется Вам натянутой. Пусть Ваше правое полушарие сделает это открытие! Доверьтесь ему! В его картине мира это понятие, безусловно, есть, иначе наша интуиция будет постоянно в загоне, а Вы не сможете перейти от вывода к открытию, а от открытия к откровению. Вы не сможете без него осознать отношения между тремя системами описания мира в Вас, ведь для того, чтобы их осознать, надо скачала их предположить, чтобы потом отринуть или принять. Честность ученого требует смирения со своим незнанием, а может быть, с существованием непостижимого. Эта честность позволила, в частности, Куринскому, нашему современнику, знающему 26 языков мира, определить честность, как истинный этический критерий интеллектуального развития: «Возрастание интеллектуального потенциала прямо пропорциональнй возрастанию честности».

Я вспоминаю выступление знаменитого на весь мир, но малоизвестного у нас в стране профессора Козырева (сотрудника Пулковской обсерватории) в Ленинградском Доме писателей - рядом с Литейным проспектом, неподалеку от известнейшего Большого дома, благодаря которому этот человек, удостоенный именной золотой американской медали за подтвердившееся предсказание и объяснение вулканической деятельности на Луне, провел 15 лет в не столь отдаленных местах. Отсюда и его малая известность. На наш вопрос «Есть ли Бог?» - он честно ответил: «Наука ни опровергнуть его существования, ни доказать его отсутствие не может. Что касается моего личного опыта, то...» И он рассказал о некоторых событиях из своей жизни, после которых он еще уважительнее стал относиться к этой центральной категории этической картины мира...

Вы и без нас сможете составить длиннющий список известнейших людей отечественной и зарубежной науки, думавших так же, как Козырев. Для нас с точки зрения культуры мышления важно было бы посмотреть, что каждому из них открылось в мире через это понятие, какой смысл, явно различный и тождественный, они в него вкладывали. Я благодарен ленинградскому ученому Анатолию Павловичу Смирнову, честно поставившему вопрос перед научной аудиторией во времена чрезмерной идеологизации науки (его семинар впоследствии был закрыт): «Почему многие ученые интересуются богословием?» Вспомните Исаака Ньютона. Все свои научные открытия он сделал до 30-ти лет, все свои научные книги написал тоже до 30-ти лет. А чем же занимался этот титан мыс ли после 30-ти? Как вы думаете?.. Богословием, Богом!

Где же была наша с вами честность, еси мы долгие годы проходили мимо этого вопроса, считал честные убеждения ученых заблуждениями, случайностью? Где же наша с вами честность, если и по сей день многие из нас отрицают Библию как Книгу жизни, даже не читая ее! Узнаете общую схему идеологических убеждений советского человека: «Я не читал Солженицына и Сахарова, но осуждаю их, потому что...»

Сегодня мы имеем право выслушать системные убеждения многих ученых, описывающих мир тремя подсистемами описания, утверждающих, как, например, Михаил Яковлевич Землицкий, отсутствие пропасти между наукой и теологией. Кто-то из них, как Землицкий, идет от науки к теологии, а кто-то от теологии к науке (25, 26). Но всех их отличает честность и открытость: видя неполноту своей картины мира, они пытаются дополнить ее противоположными утверждениями с точки зрения их прежних убеждений. Возрастание их научного потенциала приводит к честному признанию своих заблуждений, к построению своей третьей этической модели мира с использованием категории Бог в дополнение к образной и научной.

Сама наука поставила этот вопрос еще более значимо: «Нельзя ставить вопрос об истинности той или иной модели... можно только ставить вопрос о совокупности моделей, более или менее истинно описывающих действительность».

В экспертных системах ставится вопрос о надежном количестве таких моделей, которые дадут на их пересечении совпадение с реальностью. При этом среди экспертных частных моделей должны быть модели взаимоисключающие, а мы теперь понимаем, что они - взаимодополняющие до целостности. При этом не ставится вопрос об истинности экспертной точки зрения, а только о системности ее описания.

Профессиональные позиции эксперта могут быть системно описаны, по-видимому, ста шестьюдесятью продукциями, играющими роль условных явных или неявных утверждений-убеждений. Чем больше количество моделей мира учитывает экспертная система, тем более надежные выводы ока делает. Знаменитая картотека Данилова, охватившая весь круг интересных во все времена людей, позволила ему утверждать: «...тех, кто «напрямую» участвовал в формировании цивилизации, во всей истории человечества не более четырех тысяч . Тех, кого мы обязаны не забывать, - тысяч двадцать. Ну, а тех, кто понадобится потомкам для цитирования или справки, -тысяч сорок, не более».*

Вернемся, наконец, к исходному, вроде бы шуточному вопросу: «Вы убеждены, что нет убеждений?» -и дополним его: «Вы убеждены, что нет более достойных убеждений, чем Ваши?»

Если Вы будете отвечать честно, то вряд ли теперь ответите: «Да!»

УЧЕНИК

Кто такой ученик?

Если я пришел учиться к этому учителю, то признаю ли я его своим Учителем?

Если я пришел в этот мир учиться, то являюсь ли я Учеником?

Как мне это определить? По каким критериям? Каждому из нас хоть раз в год, а лучше бы и каждый день, полезно спрашивать себя об этом, так как мы меняемся каждый день, и наши представления об Ученике и признаки ученичества должны углубляться в соответствии с этими изменениями.

Некоторые признаки настолько критериальны, что вряд ли будут меняться по форме. Например, спрашиваю ли я себя: «Являюсь ли я Учеником? А если нет, то почему?» и «Иду ли я за Учителем, не требуя доказательства правильности цели и пути? А если нет, то почему?»

Знаю ли я действия Ученика?

Выполняю ли я их, когда надо действовать?

Знаю ли я бездействия Ученика?

Выполняю ли я их, когда надо бездействовать? Как я отличаю первое от второго? Прав ли я?

Согласуюсь ли я с этикой Ученика и Природы? Какова моя ученическая картина мира в понятиях, образахи вопросах? Делаю ли я сам первый глоток, когда Учитель приводит меня к водопою? Не ищу ли я особых путей, избегая пути Ученика -пути преодоления трудностей, пути преодоления самого себя? Радуюсь ли я препятствиям? Что думают об ученичестве другие Ученики? Учителя? Полка ли моя ученическая картина мира в вопросах? Какие вопросы надо в нее добавить? Кто мои явные и неявные Учителя? Где они? Вижу ли я их? Осознаю ли их? Благодарю ли их? Люблю ли?