Дорога дней - Хажак Месропович Гюльназарян

Москва — сказочный город…

Пять лет я пробыл в Москве. Возвратился оттуда счастливый и окрыленный. Я привез в своей душе тысячи песен, которые мечтал поведать миру…

КВАРТАЛ

Нет старого тутового дерева, нет нашего дома и двора… Нет квартала… Соседи все живы, умер только старик Багдасар.

Да, соседи живы. Но словно какой-то озорной великан разбросал людей во все конца города. А то и в другие города.

Хаджи и Србун живут теперь в Айгестане. Говорят, Србун собирается открыть там новый институт сплетен.

Мариам-баджи и Вардан-Карапет получили квартиру. Каринэ и Сурен тоже переехали. Баджи говорит с ними по телефону, который она упорно называет «тилипон».

— Алло, кто это? Анаит, ты? Как поживаешь, детка? Хорошо, да? Ну-ка позови маму…

В нашем городе живут и Погос, и Амо, и Пап, и Шаво, и другие.

У Погоса вечно хлопот полон рот.

— Слушай, а еще говорят, что нет наследственности. Эти пострелята (речь идет о двух его сыновьях) с утра и до вечера гоняют голубей.

Я вспоминаю тех двух голубков — подарок Погоса.

Нет квартала. Ну, а что же там? Асфальтированные улицы, швейная фабрика, новостройки, недостроенные здания и… детский парк.

Мой рассказ покажется странным этим играющим в парке малышам…

Кантар, лысый Пион, жареная требуха, «дядя» Цолак…

НАШИ

В нашей новой квартире стоит неуклюжая старая тахта. Моим постаревшим родителям она дорога, как память о прошлом.

И Шушик рьяно отстаивает ее. Я понимаю, она просто хочет сделать приятное старикам.

Шушик так заботливо относится к моим родителям, что мать всегда ставит ее мне в пример.

День отца разделен на две половины.

Первую он проводит на обувной фабрике, где недавно даже выступал на общем собрании…

Мы вполне можем обойтись без его зарплаты — я и Шушик хорошо зарабатываем, Шушик работает детским врачом, — но попробуйте-ка уговорить отца оставить работу. На новой квартире он вовсе забыл, что такое «простуда» и «липовый чай».

На мои осторожные намеки он отвечает возмущенно:

— Занимайся-ка своим делом зурначи, а я свое знаю.

Вторую половину дня он проводит с внуками — с Зарик и Араиком.

Зарик всего два года, она очень похожа на покойную Зарик. Дедушку она называет папой, а меня — просто Рачем. Араик большую часть дня бегает во дворе.

По вечерам бабушка с трудом приводит его домой, грязного, с разодранными штанишками, в царапинах и синяках. Зато глаза его блестят, как два уголька.

— Весь в отца! — довольно улыбаясь, ворчит моя мать.

Она тащит Араика купаться, пообещав рассказать сказку, если он будет умным мальчиком.

Когда бабушка и внук выходят из комнаты, Шушик говорит с упреком:

— Ты во всем виноват…

Мне кажется, что я тут ни при чем, но Шушик настаивает: она говорит, что я очень балую детей, особенно «этого сорванца» Араика.

…Дети спят.

Я ухожу в свою комнату заниматься.

Я знаю, что скоро придет Шушик.

Она всегда первая слушает мою новую песню, и, если песня ей понравится, Шушик прощает мне все, даже то, что я балую «этого сорванца» Араика.

ЧКО, АСАТУР И ТОВАРИЩ ШАХНАБАТЯН

Ну не странно ли, что Асатур и Чко работают вместе? Чко уже не строит планов, как бы «всыпать» Асатуру, нет больше случая подраться, несмотря на то что Асатур «руководитель», а Чко все такой же вспыльчивый и горячий. Чко стал артистом. Он иногда шутя говорит, что своей профессией обязан моей жене.

— Я бы никогда не стал артистом, если бы в «Петко Званове» Шушик не играла роль матери. Вы, как олухи, ни о чем не догадывались. А я ведь тайком посвящал Шушик стихи…

Чко особенно удаются характерные роли. Дайте ему сыграть башмачника Месропа или дголчи Газара, и он их изобразит с таким мастерством, что отец и Газар только диву будут даваться, а Газар, прервав спектакль, закричит от восторга:

«Маладэц, Чко, здорово!..»

А Асатур… Он так и не стал артистом, хотя и поныне убежден, что он был бы лучший Борис Званов. Асатур работает администратором и имеет все возможности командовать. Самые счастливые минуты в его жизни наступают после окончания спектакля, когда зрители толпятся у раздевалок. Растерянные гардеробщицы путают номера, галоши Маркоса отдают Киракосу. Киракос возмущается, протестует — галоши Маркоса ему малы.

Раздается возмущенный голос:

— Я спрашиваю, где администратор?

Толпа расступается, и, поскрипывая элегантными туфлями, важно выступает вперед Асатур.

Он с достоинством выслушивает протест Киракоса, сразу все улаживает, так же гордо направляется в свой кабинет и по пути, наверно, думает о том, как он проберет незадачливую гардеробщицу…

Жива и товарищ Шахнабатян. Она уже не учительствует — ходит за внуками, — но читает. Читает только педагогические газеты и книги, читает и пишет. Ее книга, которую она все-таки надеется издать, называется «Воспоминания из моего педагогического прошлого».

ТОВАРИЩ ПАПАЯН И ЕГИНЭ