Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

Внешне он очень элегантен и хорош собой, свободно и уверенно держится.

Обдумывая потом увиденное и услышанное, я понял: Англия никогда не уйдет из «Общего рынка», а «братский союз» двух крупнейших социал-демократических партий — это огромная политическая сила в Европе, причем сила демократическая. И если мы действительно желаем Европе добра и мира, хотим «социального прогресса» на континенте, мы должны учитывать в своей политике (и увы, идеологической борьбе) и то, и другое.

Вечером мы уже были в посольстве, ожидая Хейворда. Кубейкин его привез. Он сходу заговорил о закончившейся конференции, о том, что еще удалось нажать на правых, на правительство. Вновь, как и в Москве, повторил свое кредо: смысл своего пребывания на посту генсека он видит в том, чтобы Британия, наконец, получила «настоящее социалистическое правительство». А для этого надо поломать традицию, когда лейбористское правительство и парламентская фракция позволяют себе не считаться с решениями лейбористской конференции и не признают контроля со стороны Исполкома. Он уже много сделал, чтоб поднять роль и авторитет ИК, воспользовавшись левым приливом, который на этот раз небывало длительный в ЬР. На этой почве у него нарастает конфликт с Вильсоном, с которым они друзья молодости. (Вильсон на первом заседании, как только Хейворд начал свою речь, встал и вышел из зала. Вернулся — как только тот кончил).

В этой же связи он сделал ставку на развитие связей с КПСС. Думаю, что никаких идейных симпатий он к нам не имеет. Но относится и без предубеждения, с позиций «здравого смысла». Советский Союз не только реальный и длительный фактор в мировой политике, но и супердержава, да еще явный гарант мира. Никакой угрозы с нашей стороны для Англии, как и вообще угрозы коммунизма в своей стране он не видит. А хорошие отношения с такой страной, т. е. если она его, Хейворда, признает за величину, могут дать большие дивиденды с точки зрения популярности и внутриполитических перспектив. К тому же по натуре он плебей, искренне ненавидит британский аристократический стиль и капитализм. И хотя он прекрасно знает цену нашему «плебейству», мы ему, как народ, в душе, видимо, симпатичны. С нами можно быть «откровенным», можно держать себя попросту. Может быть, впрочем, он сознательно играет на этой карте, как бы ловит нас на слове: раз, мол, вы объявляете себя большими и главными демократами, так давайте и держаться друг с другом соответственно, поскольку я тоже демократ.

Много говорили об ответной делегации КПСС к ним. Он хочет ее иметь на «высоком уровне», думаю, он «мечтает» о Суслове во главе. Но пригласили они ее по линии института Иноземцева, т. е. таким же образом, как и сами были приглашены в 1973 году, настояв именно на этом: правые в лейбористской партии не хотят пока прямых и открытых связей с КПСС, хотя фактически и они сами были на очень высоком уровне, и обещают самый высокий уровень приема у них — открыто и публично. Тут есть и элемент спеси, престижа, а главное, есть, действительно, нежелание у многих уж очень-то с нами родниться

Хейворд утверждает, что «масса» примет делегацию на ура. И вообще, мол, не судите о нашем отношении к вам по прессе. В народе антисоветизма уже нет.

Но «проиграть в этом деле» (его слова) я не могу, ибо тогда все у меня пропало. Этим воспользуются, чтоб меня смять: мол, пыжился, а советские с тобой всерьез и знаться не хотят.

Говорил, что ему приходится действовать с оглядкой. В ИК у него большинство в 1–2 голоса, стоит кому-нибудь из этих одного-двух заболеть или отлучиться — и любой вопрос могут повернуть против него. Правда, он готовит молодых, расставляет их на нужных местах, помогает «стать заметными» (прямо таки ленинская кадровая политика). Однако, до ключевых постов им далеко, нужно время.

Так беседовали мы более трех часов, перемежая «дело» отступлениями. Я ему, как бы невзначай, кинул несколько крупных комплиментов. Например, когда он стал доказывать, какой он социалист, я его прервал и сказал примерно такое: нам не надо это доказывать. Мы еще в Москве убедились, что вы действуете таким образом не ради тактики или выгодной конъюнктуры, а по убеждению. Мы верим в вашу верность своим идеям, рабочему делу. И т. п. Он весь даже вспыхнул, хотя, казалось бы, что ему моя похвала. Впрочем, я говорил «голосом Москвы».

Вспомнили войну. Он был летчиком. Я сказал: я впервые в Англии. Подлетая к Лондону вчера утром, я поразился его необъятным размерам. И это ведь буквально насыщено жизнью. Миллионы домов, десятки миллионов людей. И подумал: какое же надо было мужество и какая нужна была самоотверженность и преданность, чтобы прикрыть этот город от фашистов. Вы это сделали. И весь мир будет всегда вам благодарен за это. Мы выстояли в 41-ом. Вы — в 40-ом. И это наш общий вклад в спасение цивилизации.

Мой Хейворд чуть не прослезился.

Поговорили об их отношениях с коммунистами. Он чуть закипел: я первый за всю историю лейбористский лидер, который не стесняется выступать с одной платформы рядом с коммунистами. Среди них есть активисты, которых я считаю лучшими борцами за социализм, за интересы рабочего класса. Я бы их с радостью принял в I. Р. Назвал Макгихи (член ПБ КПВ, вице-президент профсоюза горняков). Я и с Голланом дважды выступал на митингах. А на собрании, посвященном 50-летию англо-советских дипотношений, я говорил лучше его. И показывая пальцем на Кубейкина и Мишу, добавил: Так ведь? Разве не правда?! Но в политике, на выборах они наши противники. И понес их за поведение на последних выборах: выставили кандидатов как раз там, где для нас (LP) каждый голос был дорог, и в результате проскочил тут тори, там либерал.

Я не стал с ним спорить. Да и как спорить? В КПВ — 30 тысяч (и то, как говорится, кто их считал!), а Хейворд представляет 10 миллионов. Доказывать ему, что они большие и лучшие борцы за социализм, бесполезно и. оскорбительно. Потому, что он искренне считает себя лучше их в этом смысле, нужнее, надежнее, сильнее. Ему ни с какой стороны компартия в Англии не нужна. Вот он собирается на Кубу по приглашению Дортикоса, добился посылки Микардо(левый лейборист) наблюдателем на съезд Румынской компартии. Он встречался с Берлингуэром, когда тот приезжал к Голлану. То есть он хочет иметь дело с реальными величинами. На остальное у него нет времени.

Говорил, что в Кенте у него от родителей осталась ферма. Он приспособил ее под дачу. Пригласил съездить, когда появимся в Англии вновь.

Рассказывал о своей поездке в Чили (еще при Альенде), крыл матом британское посольство в Сантьяго и вообще всю английскую дипломатическую службу, которую обещал всю разогнать, когда будет у власти.