Возьмите нас в стаю - Варвара Мадоши

Но по доброй воле кинуться к этой штуковине, что уничтожила Плот и разбомбила черт знает сколько островов — это, извините, не надежда на спасение кого-либо или чего-либо. Это — полное безумие.

Так он и сказал ей.

— Я так не думаю, — ответила Риу. — Думаю, у нас есть шанс подобраться к этой штуке близко. И Кора тоже так думает.

Вот тогда-то до Алекса и дошла вся гнусь тлилильки.

Она не просто затаскивала его в ловушку лояльности — она еще и держала наготове замок от клетки под видом Коры. Алекс знал, насколько Кора была лояльна. Он, правда, не знал, входила ли для нее Хонда в «ближнюю семью» — вряд ли — но наверняка Кора считала ее так или иначе членом их большой стаи. Да и Леднев ей, вроде бы, нравился: доктор умудрился даже выучить несколько фраз на языке касаток и пару раз щегольнул ими в присутствии Коры. К тому же, она молода. В некотором смысле она даже моложе своих четырнадцати с половиной (что аналогичны примерно тому же возрасту у людей) — она только недавно обрела разум и вряд ли успела научиться с ним обращаться. Если, конечно, интерпретация Риу и самого Алекса верны…

Алекс смутно помнил собственный подростковый период, хотя, честно говоря, предпочел бы, чтобы его поглотила пучина забвения. Сам он особенным максимализмом никогда не отличался. Но если пятитонной касатке взбредет в голову, что она должна кого-то освободить, Алекс ее не удержит.

Решив пользоваться единственным оружием, что осталось в его распоряжении, — логикой, — он спросил у Риу:

— Объясни мне, почему ты считаешь, что проникнуть туда в самом деле возможно?

— Я думаю, что на этой штуке нет разумных существ, — сказала Риу. — Во-первых, наши сканеры — я имею в виду, правительственные — не засекли на ней никаких форм жизни. А уж это мы обнаруживать умеем.

— Да уж… — пробормотал Алекс, снова вспоминая, что стоит внутри гигантского живого существа.

— С этим согласуется и то, — продолжила Риу, — что эта штука явно действует по алгоритму.

— По какому а… — начал Алекс, и тут до него дошло. — А, то есть — уничтожила всю технику и все популяционные центры? Думаешь, она не различает ваши живые технологии? В нее это не заложено?

— Может быть, заложено, иначе она бы не стала бить чисто по центрам популяции, а выбирала бы только объекты инфраструктуры, — сказала Риу. — Ведь население с голыми руками ничем не способно ей повредить. Или уж выкашивала бы всех подряд, если она заточена именно на максимальный геноцид.

— Может быть, заточена, просто у нее ракет не хватает.

— Может, и так, — согласилась Риу. — Но велики шансы, что это что-то вроде автоматического зонда. Что он действует в соответствии с инстинктом… в смысле, с заложенной программой. И что эта программа знает, что существуют биологические технологии, но не умеет отделять их от обычных животных. Иначе эта штука уничтожала бы не наши большие города, а наши военные базы. А они остались нетронутыми. Поэтому, если мы приблизимся к этой штуке без источников энергии, она посчитает нас безобидными и не тронет.

— Или посчитает биологическим оружием и покромсает в любом случае, — заметил Алекс. — Если там действительно нет живых существ внутри, он может хоть смертельной радиацией все вокруг облучать, чтобы уж точно никто живой не подобрался. Зачем рисковать?

— Да, — ответила Риу. — Внутрь забираться я и не планирую. Возможно, там вообще внутри нет помещений, пригодных для живых существ. Но на тот случай, если Леднев и Хонда все еще внутри, у меня есть план…

И пока Риу рассказывала свой план, у Алекса все сильнее и сильнее вставали дыбом волосы. Пока он не объявил:

— Нет! Решительно — нет! Это бессмысленно! Это глупо! Это… это даже аморально!

Риу только зубасто оскалилась.

— Это единственный выход, — сказала она. — Для нас — способ когда-нибудь обрести независимость. Для тебя — способ хоть как-то помочь своим. Для Содружества — способ, может быть, рано или поздно выиграть войну с могущественной межзвездной цивилизацией. А эта война неизбежно начнется — так считают лучшие аналитики лилуна.

Она сделала паузу.

— Последнее, возможно, для тебя пустой звук. Для меня, пожалуй, тоже. Я не питаю к Галактическому Содружеству особой любви. Но я не хочу, чтобы хозяева этого проба когда-нибудь вернулись на мою планету.

— Да, пустой звук, — кивнул Алекс.

А потом он еще раз подумал о Хонде и Ледневе. И о том, что он никогда не бросал «своих» — даже в тот раз, когда шторм унес катер с двумя лаборантами по их собственной глупости, он искал их… пусть даже злые языки утверждали, что делал он это ради ценного оборудования.

Хонда и Леднев не были его лаборантами. Он не нес за них ответственности; скорее уж, наоборот, это Алекс состоял у них в подчинении и им следовало заботиться о его безопасности. Но нельзя столько общаться с китовыми и не усвоить понятие стаи.

И потом, если уж совсем начистоту, Алекс понятия не имел, как ему теперь выбираться с планеты. Да еще и с Корой.

— Ладно, — сказал он. — Но при одном условии. Когда мы с этим разберемся, ты поможешь нам с Корой. Либо укрыться здесь, либо улететь отсюда — как мы решим.

Риу кивнула.

— Да, Кора тоже мне об этом сказала. Она быстро учится.

Алекс вновь почувствовал раздражение: Кора все это время вела с Риу разговор, который ему не транслировали. Но делать было нечего — оставалось принимать условия игры. Хорошо еще хоть, эти чокнутые телепатки к нему в голову не лезли. Может, конечно, только делали вид, но он читал, что мысли землян вроде бы действительно непроницаемы для большинства галактических видов…

— Хорошо, — сказал Алекс. — По рукам.

Тиму Крюкову было не по себе.

То, как быстро организовали это совещание, говорило о том, что оно было хорошо подготовлено. Его же в эти планы не посвящали.

Еще меньше грело то, что Таня, кажется, была удивлена скоростью этого совещания не меньше — она сидела рядом с ним с максимально спокойным лицом и со сложенными на коленях руками, но это Тима уже не обманывало.

Таня была в снежно-белом платье: это у шемин-мингрелей, Тим знал, означало наивысшую степень формальности наряда. Формальных покроев они не признавали, только цвет («Раньше, когда не было грязеотталкивающих тканей, так сразу было заметно, насколько ты внимательно подошел к собственному виду…»).

Сам Тим к своему виду никак не подошел: пригладил волосы после сна, да и все. Приятно иногда быть дикарем.

Неприятно быть пешкой. Еще неприятнее, что та, кому ты доверял все это время, тоже похоже не более такой пешки. Может быть, у нее обзор побольше…