Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник) - Сергей Лукьяненко

Роквуд сидел на диване. На столике перед ним стоял бокал виски с тающим льдом. Рядом лежали обе камеры. У выхода на веранду валялись сапоги Маскуито с высовывающимися из голенищ протезами. Только сейчас Роквуд понял, зачем хозяин таскал такие широкие штаны – в них легко было спрятать ходули, увеличивающие рост почти на пятнадцать дюймов. Расхаживающий сейчас по комнате человечек был совсем невысок. Челка у него над глазом подрагивала, и весь он дергался – при этом не забывая, впрочем, направлять на Роквуда ствол винтовки. Без накладного носа и грима лицо его было столь узнаваемо, что Роквуд недоумевал: как он сразу не догадался? И тут же напоминал себе, что происходящее – лишь наркотический сон, бред, потому что реальностью это быть никак не могло.

…Очнувшись от первого шока, Роквуд просипел:

– Это невозможно. Вы умерли. Вы покончили с собой шестьдесят лет назад, и ваш труп сожгли. Я это еще в школе проходил.

Человечек визгливо расхохотался.

– Сожгли? Дорогой мой, конечно же, сожгли. Иначе проклятые русские быстро бы поняли, что меня упустили. А так – найти подходящего двойника, вставить ему парочку золотых зубов и хорошенько подпустить огоньку, чтобы уже ничего нельзя было сказать наверняка. Бедняжка Ева так до конца и была уверена, что обвенчался с ней именно я. Но я, увы, не склонен к брачным узам.

Роквуд сжал голову ладонями. На мгновение он пожалел, что не может расколоть свой череп, как орех.

– Это бессмыслица. Даже если вы выжили и ухитрились сбежать в Бразилию… Сколько вам сейчас должно быть лет? Сто десять, сто двадцать?

Человек усмехнулся.

– Сто восемнадцать, если быть точными. Милый мой американский дурачок, вы и не представляете, чего достигла наука рейха. Когда вы помогали русским громить мои войска, вы отбросили человечество на сто, на тысячу лет назад. Если бы наши ученые могли продолжать исследования, люди давно бы уже вышли в космос и покорили галактику. Человек был бы велик, неуязвим, бессмертен. Посмотрите на меня – и это то, что наработали за десять жалких лет. Если бы мы продержались еще немного, если бы Шуман довел до конца свои опыты… Э, да что говорить. Вместо того чтобы вести человечество к звездам, я вынужден был прятаться в грязном лесу и якшаться с дикими колдунами. Но, знаете, в конечном счете все вышло не так уж плохо. Вы не слышали, что когда-то тут была территория инков? У этих инкских мошенников с их резиновыми мячами были в запасе неплохие трюки…

Человечек снова захихикал. Плечи его затряслись, ствол винтовки заходил ходуном. Роквуд подумал, что древнее ружье вполне может дать осечку. Если быстро пересечь комнату и перехватить винтовку…

Бывший синьор Маскуито перестал смеяться так же резко, как начал. Он выпрямился и стал как будто выше. Смешной клок волос над бровью уже не казался смешным. В глазах старика медленно разгоралось темное пламя – и Роквуд понял, что, тот самый или нет, этот человек совершенно безумен и смертельно опасен.

– Мне надоело прятаться. Надоело корчиться в норе, как загнанный зверь при звуке рога загонщика. Надоело скрывать под маской свое лицо. Я ждал слишком долго. Но теперь час настал. Ваше появление было знаком. И вы – именно вы, представитель народа, который считает себя господами Земли, – вы понесете миру эту весть. Возьмите камеру, Роквуд. Я хочу, чтобы вы сфотографировали мою армию.

Он отступил от двери, и в глаза Роквуду ударило низкое солнце. Розовые лучи отразились от листьев, от оконных стекол, от полированной крышки стола и от бесчисленных резиновых шаров. Молчаливое воинство заполнило веранду, лестницу, площадку перед домом, рощу и дорожку, ведущую к реке. Смуглые тела стояли ровными рядами, резиновые головы застыли на обрубках шей, и мириады нарисованных глаз глядели на Роквуда. Он задохнулся.

Человечек ступил на порог и вскинул руку в давнем приветствии. Сотни рук взметнулись в ту же секунду в едином жесте, как плавник подпрыгнувшего над водой дракона.

– Разве это не прекрасно, Роквуд? Одно тело, одно сознание – видели ли вы еще где-то подобное?

В первом ряду стояли Ллон и Лина. Новая голова Ллона была чуть больше прежней, и Роквуд подумал, что ему не хватает оттопыренных ушей. На одежде паренька запеклась кровь. Он держал свою невесту за руку, и та прислонилась к его плечу, как могла бы прислониться и в жизни.

Роквуд шагнул к двери.

Сбоку хмыкнуло:

– Этот дрессированный павиан Доминго думал помешать мне. Скрывал от меня свои жалкие секреты, воровал мой латекс. Ха. Сам же и поплатился. Девочка порезвится у него в поселке, порезвится, пока там не останется живых. А потом она приведет еще…

Роквуд и сам не заметил, как ноги вынесли его на веранду. Нарисованные глаза Ллона оказались совсем рядом. Сейчас, вблизи, фотограф увидел, что резиновые шары пришиты к телам желтоватым волокном, тем самым, которым стянуты были шейные отверстия мертвых голов. Концы нитки торчали, шов был грубым, но крепким. Роквуд обнаружил, что сознание его плывет. «Я сплю, – подумал он. – Или спятил. Или и то, и другое одновременно». Поэтому он не особенно удивился, когда угольные губы Ллона дрогнули. Две черные полоски шевельнулись еще и еще раз. Роквуд не умел читать по губам, однако эти два слова он понял без труда. Нога трупа дернулась, и к ботинку Роквуда подкатилась пустая бутылка из-под виски, забытая на веранде. Он посмотрел на бутылку. На Ллона. Снова на бутылку. А потом одним быстрым движением нагнулся, сжал в кулаке узкое горлышко и, распрямившись, что было силы ударил по улыбнувшемуся шару.

В бильярде Джерри Роквуд был не силен, зато его всегда выбирали отбивающим школьной команды по бейсболу.

Бутылка свистнула и упруго отскочила от мяча. Удар был так силен, что Роквуду чуть не вывернуло плечо. Нитки затрещали. Лопнули всего два или три волоконца, но и этого оказалось достаточно – уже по собственной воле мяч поднатужился и выдрал оставшиеся нити. Безголовое тело еще не успело упасть, а мяч подпрыгнул и легко, будто играючи ударил по каучуковому шару на плечах стоящего в следующем ряду. Вот уже два мяча разлетелись в разные стороны, сшибаясь и отскакивая, и вскоре воздух над рощей заполнился мечущимися во все стороны шарами. Они отлетали от стволов пальм, пружинили от стен дома и друг от друга и сбивали все новые и новые шары. Роквуд отстраненно подумал, что чем-то это напоминает пляжный волейбол. Кругом стоял оглушительный грохот. Бились стекла. Лопались доски веранды. Трещали сломанные ветки, и низко гудели шары. Сзади закричали. Роквуд обернулся – как раз вовремя, чтобы увидеть, как человечек вскидывает к плечу винтовку. Что-то тонкое и легкое пронеслось мимо американца, что-то быстрыми шагами пересекло веранду. Девушка в испачканном землей комбинезоне. Выстрел грохнул, и взвизгнула пуля, отлетев от матовой поверхности шара. А потом Лина настигла человечка, и двое повалились на пол, и человечек заорал пронзительно и ужасно, и винтовка грохнула еще раз. И все затихло.

Солнце опускалось за верхушки рощи. Роквуд, прищурившись, смотрел, как сотни каучуковых шаров, нарушая все законы физики, поднимаются в небо, плывут над деревьями, над крышей и исчезают в расплавленном солнечном золоте. Роквуду показалось, что один из шаров обернулся и подмигнул ему на прощание, но это уже наверняка было обманом зрения.

Американец сел на ступеньку, обхватил колени руками и стал ждать, что будет дальше.

Николай Желунов

ФИОЛЕТОВАЯ РУМБА

14 июня 1941 года, пригород Гаваны, Куба, 20:45

Едва Рохо увидел свет фар на шоссе внизу – одним ударом кувалды выбил ось из трака гусеничной ленты, и кусок металла глухо стукнул о спрессованный грунт горной дороги. Я сделал шаг навстречу приближающимся огням, вскинул руку вверх.

Длинный красный «роллс-ройс», не замедляя хода, пронесся мимо – но затем резко затормозил и рывками откатился назад. В полумраке я смутно видел, как заскользила вниз непроницаемая пленка над пассажирской дверцей.

– ¿А usted el problema?

– Простите за вторжение, господа, – сказал я по-немецки, – у меня возникли небольшие трудности с техникой. Мне нужно в Альмендарес, нам случайно не по пути?

Силуэт на фоне мягкого света, льющегося из салона, шевельнулся и замер. Человек с явным сомнением смотрел на мою гусеничную колымагу у обочины и перемазанную физиономию Рохо Санчеса рядом. В белых скалах над дорогой сонно скрипели цикады – словно катались сухие семечки в маракасах.

Я знал, что нам по пути, и пассажиры автомобиля знали – но человеку окна не спешил оказать мне помощь.

– Прошу тебя, Генрих, поможем этому господину, – раздался глубокий женский голос у него за спиной, женщина говорила по-немецки. – Мы тоже едем в Альмендарес. Вы ведь на прием к послу?

Я кивнул:

– Вы весьма догадливы, фройляйн.