Дневник путешествия Ибрахим-бека - Зайн ал-Абилин Марагаи

Я спросил, к примеру, в Ардебиле у одного местного жителя, каково население этого города. Он, не моргнув глазом ответил, что более двухсот тысяч. Когда я с сомнением усмехнулся, он крайне удивился этому. Я сказал:

— Я смеюсь над твоим непониманием чисел; ты, верно, плохо представляешь себе, что такое тысяча.

— Почему это я не представляю? — возразил он в крайнем раздражении.

— Не будем спорить, дорогой баба, — сказал я. — Двести тысяч — это ведь очень много, посчитай-ка сам по справедливости!

— Ну, коли не веришь, пойди завтра утром на базар, где торгуют дровами. Увидишь, какая там теснота — не протолкнешься среди людей! — рассердился он.

Помню, я спросил еще кого-то о численности жителей этого же города, и тот ответил мне, что она составляет, вероятно, тысяч тридцать. Хотя и этот человек говорил лишь наобум и по догадке, но он, по-видимому, был ближе к истине.

То же относится и к расстояниям между остановками. В течение всего путешествия, когда бы я ни спросил у возницы, сколько фарсангов от одной остановки до другой, он неизменно отвечал: «Шесть». Ехали мы восемь часов или десять.

Оказывается, эти люди усвоили такие цифры от своих отцов и дедов, а правильного счета нет у них и в помине.

Более того, большинство жителей не знает своего возраста, и годы рождения определяют чаще всего по тем или иным событиям. К примеру, говорят, что такой-то родился, когда произошло землетрясение, или эпидемия, или такая-то война, или в такой год, когда умер такой-то знаменитый человек, или это было в правление такого-то губернатора.

Можно подумать, что у них у всех не нашлось ни пера, ни бумаги, чтобы записать год рождения ребенка, чтобы не припоминать потом какие-то памятные события, случившиеся на их родине. Лишь очень немногие люди знают свой возраст.

Не меньшая неразбериха царит здесь и с паспортами, или, как их называют в Иране, «тазкире». Я не раз видел в руках у семидесятилетнего человека паспорт сорокалетнего с чужим описанием примет. Чиновники пишут в паспортах все, что взбредет им в голову, часто не церемонятся даже с именами владельцев этих паспортов. Точность никогда и никого не интересует, так как главная цель во всех таких делах — не порядок, а сбор денег.

Несчастные в простоте души полагают, что и в других странах паспорта учреждаются только ради взимания налогов, — да истребит господь само это зловредное слово! — и не ведают, сколь велика польза, которую извлекают другие народы и страны из подобных разумных мероприятий.

Государство вводит паспорта главным образом для всех передвигающихся и меняющих место своего жительства, а также ради порядка и устройства положения народа. При всех превратностях судьбы и во всех случаях это позволяет иметь сведения о положении народа и знать, что и где случилось с каждым человеком. Вот почему в этих странах получение паспортов, позволяющих ехать за границу, связано с большими трудностями и в отношении человека, испрашивающего паспорт для такой поездки, производится тщательная проверка.

В Иране же производство паспортов выглядит до крайности занятно: во-первых, здесь каждый может получить аренду на их печатанье и может печатать паспорта такого вида, какого ему заблагорассудится, во-вторых, паспорт выдается без всякой проверки любому, кто его просит, лишь бы он уплатил за него деньги, а что там написано — роли не играет.

Один из моих друзей рассказывал о том, что в порту Джедда он видел в руках у иранских паломников паспорта самых разнообразных видов. Другой знатный человек из Мазандерана, лично мне знакомый, записывал во время путешествия суммы, которые он потратил на паспорта. Я видел эту тетрадь с записями и клянусь, что только подписывание паспорта в разных местах ему стоило сорок пять туманов. Этот же человек рассказывал, что многие понуждаемые духовенством крестьяне, не зная истинного счета деньгам, как только заведется у них в кармане сотня-полторы туманов, тотчас отправляются в Хиджаз.[214] На первой же остановке из этих бедняг выколачивают все деньги, и они оказываются нищими. Он был свидетелем того, как несколько таких иранцев, не вынеся лишений и мук голода, скончались на пароходе уже на обратном пути из Джедды, и тела их бросили в море. В карантине возле какого-то города он встретил также несколько паломников, просивших милостыню, которые потом еле живые добирались до дому.

— Если бы я был муджтахидом, — добавил мой знакомый, — то издал бы указ, запрещающий отправляться в Мекку всякому, у кого в кармане на путевые расходы есть меньше, чем семьсот туманов.

— Брат, — пошутил я, — хорошо, что господь не сделал вас муджтахидом, не то вы и впрямь наложили бы запрет на это богоугодное дело.

— Позвольте, дорогой земляк, — загорячился он, — я ведь это говорю только из чувства сострадания. Если бы вам самим довелось их видеть и понять те мучения, которые они терпят в Мекке и Медине от безденежья, вы сказали бы еще и не то. Клянусь творцом, когда увидите сами, поймете все, что я сказал! Их нищета и лохмотья так ужасны, что всякий содрогнется от стыда за этих босых и с непокрытой головой паломников.

Я счел небезынтересным занести весь этот разговор в мой путевой дневник, хотя он вроде бы и не касается непосредственно моего путешествия по Ирану. Но в течение четырех дней, проведенных в Батуме в ожидании парохода, других дел у меня не было, и я коротал время над своими записями.

Уповаю на то, что упоминание подобных фактов принесет какую-нибудь пользу, ибо главная моя цель — направить стремления моих соотечественников к просвещению.

Как я уже успел убедиться, получить в Иране какую-либо должность, титул или управление областью может всякий человек из любого сословия и класса. Трудность заключается лишь в том, чтобы достать большую или меньшую сумму денег на подношения и взятки. Всякий, кто отрицает это, попросту «наводит тень на светлый день», ибо вопрос этот безусловно ясен.

Все же одна должность составляет исключение из общего правила: никто не может ее получить ни взяткой, ни подарком, потому что она требует специальных знаний и образования. И только она одна защищена от посягательств богатых недоучек.

Если вам еще не пришло в голову, что это за должность, то я подскажу, — это заведывание иранским телеграфом, так как именно здесь без образования не обойтись.

Если случится так, что в один прекрасный день откажутся от работы десять министров или сто военных,