Сверстники - Марджори Ролингс

Её объятия были сердечны, но несколько сдержанны. Бэкстеры-мужчины были тут более желанны без матушки Бэкстер. Блюда с домашним печеньем нигде не было видно, однако с кухни шёл запах приготовляемой пищи. Бабушка Хутто снова села и продолжала разговаривать с матерью с тем терпением, когда невольно поджимаются губы. Мать вела себя не лучше. Она критически оглядела на хозяйке белый передник с оборками.

– Где бы я ни была, утром я всегда люблю одеваться просто, – сказала она.

– А я помирать буду, так непременно чтоб на мне была оборка, – колко ответила бабушка Хутто. – Мужчины любят, когда женщина одета нарядно.

– Когда меня воспитывали, считалось неприличным, чтобы женщина одевалась для того, чтобы угождать мужчинам. Ну что ж, нам простым людям, суждено ходить бедными по этой земле, а уж оборки мы будем носить в раю.

Бабушка Хутто быстро-быстро качалась в кресле-качалке.

– Ну а я вовсе и не стремлюсь попасть в рай, – заявила она.

– Похоже, вам это и не угрожает, – ввернула матушка Бэкстер.

Бабушка Хутто сердито хлопнула своими чёрными глазами.

– Бабушка, а почему тебе не хочется попасть в рай? – спросил Джоди.

– Перво-наперво из-за компании, которую там придётся водить.

Матушка Бэкстер игнорировала выпад.

– Затем – из-за музыки. Там, говорят, не играют ни на чем другом, кроме как на арфах. Ну, а я люблю только флейту, виолончель да губную гармошку. Если ваши проповедники не поручатся за такую музыку, тогда спасибо – не надо мне этой прогулки.

Матушка Бэкстер глядела туча тучей.

– И ещё из-за еды. Даже сам господь бог любит запах жаркóго перед своим лицом. А если верить проповедникам, в раю кормят только молоком да мёдом. Ну, а я терпеть не могу молока и мёда, у меня от них живот болит. – Она с довольным видом разглаживала передник. – По-моему, рай – это одно только мечтание людей о том, чего у них не было на земле. А у меня было почти всё, чего может желать женщина. Может, потому-то он мне и неинтересен.

– Как и то, что Оливер убежал с этой желтоволосой вертихвосткой, – ввернула матушка Бэкстер.

Кресло-качалка бабушки Хутто прямо-таки отбивало по полу какой-то мотив.

– Оливер прямодушен и хорош собой, и женщины всегда бегали и будут бегать за ним. Ну, а что до Твинк, то её нельзя за это винить. Никогда-то она ничего хорошего в жизни не видела, а тут Оливер приголубил её. Отчего же ей не побежать за ним? Она сирота, бедняжка. – Матушка Хутто расправила оборки. – Сирота, выданная на милость христиан.

Джоди ерзал на стуле. Всегда уютный дом матушки Хутто теперь казался ему остывшим, словно все двери были растворены настежь. Чего ещё от них ждать, подумал он. Женщины хороши, пока готовят вкусные вещи. В остальное время от них одни неприятности. На крыльце послышались шаги Пенни. Джоди с облегчением вздохнул. Быть может, отец сумеет их развести. Пенни вошёл в комнату, потер у огня руки.

– Ну не красота ли? – сказал он. – Две мои самые любимые женщины ждут меня у очага.

– Всё бы хорошо, Эзра, если б только эти две женщины так же любили друг друга, – сказала матушка Хутто.

– Я знаю, что вы не ладите между собой, – сказал он. – Хотите знать почему? Вы ревнуете меня, матушка, потому что я живу с Орой. А ты, Ора, ревнуешь меня потому, что в тебе нет обходительности матушки Хутто. Женщине, чтобы быть обходительной – я не говорю: красивой, – надо войти в возраст. Когда Ора войдёт немножко в возраст, может, и она станет обходительной.

Перед лицом такого добродушия было просто невозможно ссориться. Обе женщины рассмеялись и взяли себя в руки.

– Я хочу знать, приглашают ли Бэкстеров «есть тук земли»[1], или им придётся возвратиться домой к холодному кукурузному хлебу?

– Ты же знаешь, что вы здесь всегда желанные гости, и днём и ночью. Большое вам спасибо за оленину. Единственное, чего бы я ещё хотела, – чтоб Оливер ел её с нами.

– Что о нём слышно? Нас очень обидело, что он не зашёл к нам перед выходом в море.

– Он ещё долго оправлялся после драки. А потом пришла весть, что его ждут к себе на одном корабле в Бостоне.

– А во Флориде, случайно, не было девушки, которая тоже ждала его к себе?

Все рассмеялись, не исключая и Джоди. В доме матушки Хутто снова стало тепло. Обед прошёл сердечно.

– Мы решили встречать рождество у вас, – сказала матушка Бэкстер. – Прошлый год мы не могли, не хотели ехать с пустыми руками. Как по-вашему, если я внесу свою долю фруктовым пирогом и сластями из сахарного сиропа, этого хватит?

– Лучше и не может быть. Что, если вы заночуете у меня, а рождество пойдём справлять вместе?

– Очень хорошо, – сказал Пенни. – Насчет мяса можете положиться на меня. Индюшку я раздобуду, пусть даже мне пришлось бы самому её высидеть.

– А как же быть с коровой, с собаками и курами? – спросила матушка Бэкстер. – Рождество или не рождество, а ведь нельзя же уйти всем и бросить их одних?

– Собакам и курам можно оставить корма. Не помрут же они с голоду за один день. Ну, а с коровой я вот что надумал: она ведь должна отелиться, и мы попросту подпустим к ней телёнка, чтобы сосал молоко.

– И отдадим его медведю или пантере, чтоб им пусто было!

– Я слажу в хлеву загон, так что никто их не побеспокоит. Конечно, если ты хочешь остаться дома сторожить скотину – оставайся, ну, а я намерен как следует справить рождество.

– Я тоже, – сказал Джоди.

– Я против них всё равно что кролик против двух диких кошек, – пожаловалась матушка Бэкстер хозяйке.

– А мне казалось, это мы с Джоди как два кролика против одной дикой кошки, – сказал Пенни.

– Вы резво скачете и всегда выигрываете, – сказала матушка Бэкстер, но не могла удержаться от смеха.

Было решено, что они зайдут за матушкой Хутто, чтобы вместе отправиться на празднование рождества в общине, а затем вернутся к ней и проведут у неё ночь и следующий день. Джоди ликовал. Но тут его радость омрачила мысль о Флажке.

– Ну, а я не могу прийти, вот и все, – вырвалось у него. – Я должен оставаться дома.

– Что это на тебя нашло, сын? – спросил Пенни.

Матушка Бэкстер повернулась к хозяйке:

– Это всё оленёнок, будь он неладен. Глаз с него не сводит. Отродясь не видала, чтоб ребятёнок был так помешан на животинке и всё время возился с ней. Сам будет ходить голодный, а её накормит, спит с ней, разговаривает с ней, точно с человеком… Ну да, я слышала, там, в сарае. Ни о чём другом не думает, кроме как об этом шкодливом оленёнке.

– Ора, не шпыняй мальчика так, будто он прокаженный, – мягко сказал Пенни.

– А почему бы не взять оленёнка с собой? – спросила бабушка Хутто.

Джоди бросился обнимать её: