Сверстники - Марджори Ролингс

В тот вечер Пенни не лёг спать в одно время с Джоди, а ещё долго стучал, скрёб и что-то приколачивал, занятый каким-то таинственным делом, несомненно имеющим касательство к рождеству. Остающиеся до праздника три дня казались целым месяцем.

Никто, даже собаки, не услышали ночью ни звука. Когда Пенни отправился утром на скотный двор доить Трикси, а затем зашёл в стойло к телёнку, чтобы выпустить его к матери, телёнка в стойле не оказалось. Пенни подумал было, что телёнок сбросил перекладины. Они были в целости. Он вышел на мягкий песок скотного двора и посмотрел на следы. Неумолимо прямой, как стрела, перечеркивал путаницу коровьих, лошадиных и человеческих следов след старого Топтыги. Пенни пришёл с новостью в дом. Он был бледен от гнева и огорчения.

– Хватит с меня, – сказал он. – Я намерен нагнать эту тварь, пусть даже для этого придётся идти до самого Джексонвилла. На этот раз либо я, либо он.

Ни минуты не медля, он принялся смазывать ружьё и снаряжать патроны. Работал он быстро, ожесточённо.

– Положи мне в сумку хлеба и картошки, Ора.

– Мне можно с тобой, па? – робко спросил Джоди.

– Ежели не будешь отставать и ныть. А выбьешься из сил, останешься лежать там, где упал, или один вернёшься домой. Я не остановлюсь до самой темноты.

– Флажка лучше запереть или пусть идёт с нами?

– Мне совершенно наплевать, кто со мной идет. Только не ждите от меня пощады, ежели идти станет трудно.

Он пошёл в коптильню, нарезал из хвоста аллигатора полос мяса на корм собакам и был готов. Он тяжело протопал по двору к хлеву, где начинался след. Он свистнул собак и указал Джулии на след. Она взлаяла и была такова, Джоди в паническом страхе смотрел им вслед. Его ружьё не было заряжено, на нём не было башмаков, он не мог вспомнить, где оставил куртку. По виду отцовской спины он понял, что просить его подождать бесполезно. Он заметался по дому, собирая свои пожитки. Он крикнул матери, чтобы и ему положила в котомку хлеба и картошки.

– Похоже, дело идёт к развязке, – сказала она. – Отец теперь от этого медведя не отцепится. Уж я-то его знаю.

Джоди позвал Флажка и со всех ног припустил за отцом. Тот шёл быстро. Старая Джулия радовалась свежему следу. Её голос, её весёлый хвост, её лёгкая побежка ясно говорили о том, что это самое любимое её занятие. Флажок взбрыкнул и побежал с ней бок о бок.

– Он не стал бы так резвиться, вырасти старый Топтыга у него под носом, – мрачно заметил Пенни.

Пройдя с милю в западном направлении, они наткнулись на останки телёнка. Старый медведь, вероятно, не в состоянии охотиться из-за ран, нанесённых ему хряком Форрестеров, плотно поел. Туша была старательно прикрыта мусором.

– Должно, он залёг где-нибудь неподалеку и собирается вернуться, – сказал Пенни.

Но медведь не соблюдал никаких правил. След тянулся дальше и дальше. Он проходил неподалеку от Острова Форрестеров, поворачивал на северо-восток и по окраине Прерии Гопкинса уходит на север. Ветер был с юго-запада, сильный, и Пенни сказал, что Топтыга почти наверняка где-то недалеко впереди и что он учуял их.

Их поступь была так стремительна, а пройденное расстояние так велико, что ближе к полудню Пенни всё же был вынужден остановиться передохнуть. Собаки готовы были идти дальше, но их тяжело вздымающиеся бока и свисающие языки говорили о том, что и они заморились. Пенни выбрал для отдыха возвышенный островок живых дубов близ прозрачного прудка в прерии, чтобы собаки могли напиться. Он лёг на спину на припёке и лежал молча. Глаза его были закрыты. Джоди лёг рядом с ним. Собаки опустились плашмя на живот. Флажок неутомимо скакал по всему островку. Джоди наблюдал за отцом. Никогда ещё они не ходили так упорно и быстро. Куда девалась радость гоньбы, беспечная борьба человеческого ума с быстротой и хитростью животного. Тут была только ненависть, жажда мщения, и в них не было никакой отрады.

Пенни открыл глаза, перевалился на бок, развязал свою охотничью сумку и достал завтрак. Джоди достал свой. Они ели молча. Преснушки и холодный печёный сладкий картофель были почти лишены всякого вкуса. Пенни бросил собакам несколько полосок мяса аллигатора. Они ели его с удовольствием. Им было всё равно, вышел ли Пенни на обычную охоту или охотится с отчаянным намерением. Дичь всегда есть дичь, и резкий пахучий след, и добрая драка в конце. Пенни выпрямился, вскочил на ноги.

– Ладно. Пора идти дальше.

Отдых был краток. Башмаки гирями висели на ногах Джоди. След вёл в заросли, затем выходил обратно в Прерию Гопкинса. Топтыга пытался оторваться от собак. Он по-прежнему чуял их запах. Дважды за вторую половину дня Пенни был вынужден останавливаться, чтобы перевести дух. Он был вне себя от ярости.

– Прах меня разбери, было же время, когда я мог идти и идти без передышки, – оказал он.

И всё же каждый раз, как он вновь трогался в путь, его шаг был так скор, что Джоди еле поспевал за ним. Но он не смел и заикнуться об усталости. Один только Флажок резвился и забавлялся. Этот долгий поход был всего-навсего как увеселительная прогулка для его длинных ног. След доходил почти до самого озера Джордж, резко поворачивал обратно на юг, потом снова на восток и пропадал в сумраке болота. Солнце садилось, и видимость в тени зарослей была ограничена.

– Так-так… – сказал Пенни. – Он хочет снова вернуться к телёнку и покормиться. Ну, а мы пойдём домой и одурачим его.

Обратное расстояние до Острова Бэкстеров было невелико, но Джоди казалось, что ему ни за что не осилить его. На любой другой охоте он мог бы сказать об этом, и Пенни терпеливо дожидался бы его. Но сейчас отец двигался по направлению к дому так же упорно и непреклонно, как и покидая его. Они добрались домой уже затемно, но Пенни, не отдыхая, погрузил большой медвежий капкан на салазки, впряг в них Цезаря и повёз капкан к тому месту, где лежали останки телёнка. Он позволил Джоди сесть на салазки, а сам шёл рядом с Цезарем, ведя его в поводу. Джоди с облегчением вытянул натруженные ноги. Флажок потерял интерес к охоте и болтался возле кухонной двери.

– Ты не устал, па? – спросил Джоди.

– Я не устаю, когда я так взбешен.

Джоди светил ему пучком горящих лучин, пока он кольями, чтобы не оставлять запаха, поднимал искромсанную тушу, заряжал капкан и сосновым суком наскребал на него листья и всякий сор. На обратном пути Пенни сел на салазки и, бросив поводья, предоставил Цезарю идти, как ему вздумается. Он поставил лошадь в хлев, и они вошли в дом. Горячий ужин ждал их на столе, он поел наскоро и сразу улёгся в кровать.

– Ора, ты не разотрёшь мне спину пантерьим жиром?

Она пришла и поработала над ним своими большими сильными руками. Он покряхтывал от блаженства. Джоди стоял и смотрел на них. Пенни перевернулся на спину и со вздохом уронил голову на подушку.