Яблоки из чужого рая - Анна Берсенева

– Не-а, – отказался Матвей. – Я тебя боюсь, ты ругаться будешь.

– Буду, – подтвердила Анна. – А ты бессовестный и трусливый ребенок, боишься в глаза мне посмотреть!

Его зеленые «подзаборные» глаза представились ей при этом во всей их бесстрашной красе.

– Конечно, боюсь, – легко согласился Матвей. – Поэтому излагаю по телефону. Приносят мне тут как-то повестку…

– Как тебе могли принести повестку, если ты прописан у нас? – перебила его Анна.

– Так давно ведь ловят, – объяснил Матвей. – Меня ж не вчера из универа выперли, я тебе просто говорить не хотел. Ну, и вычислили как-то. Может, в деканате реальный адрес узнали, хрен теперь поймешь. Приносят, говорю, повестку. Я-то сам тоже баран – спросонья дверь открыл, не спросивши. И куда уж было деваться? Расписался в получении. А тут как раз все совпало… Депутата посылаю подальше, а он, скотина, давай меня грузить – кто, мол, я такой, да такими, как он, не бросаются, да без него я пропаду, как щенок подзаборный… Мало-мало в морду ему не заехал – сдержался нечеловеческим усилием воли. Дай, думаю, схожу в военкомат, погляжу, что там и как.

– Поглядел? – спросила Анна.

Ребенок говорил о совершенно ужасных вещах, ведь вся его жизнь могла дать жуткий крен! Но он каким-то удивительным образом рассказывал об этом так, что она слушала почти спокойно. И что за невозможное это их ермоловское дарование?!

– А то! Я и не думал, что где-нибудь такая советская власть живет и побеждает, – все так же весело сказал Матвей. – Кругом чисто унтеры Пришибеевы сидят. Одно приятно: среди красивых девочек голый погулял.

– Унтер Пришибеев у Чехова, советская власть здесь ни при чем, – машинально сказала Анна. – И откуда голые девочки в военкомате?

Матвей захохотал.

– Маманька, я из-за тебя еле в поворот вписался! Не девочки голые, а я перед ними голый! Медкомиссию же я проходил, не будешь же после каждого врача одеваться.

– И что? – еле выговорила Анна.

– Да ничего, здоров как бык. Хотя, скажу тебе, не больно-то эти Айболиты меня изучали. Руки-ноги есть, голова на плечах виднеется – значит, здоровый.

– Матвей, прекрати надо мной издеваться! – воскликнула она. – Ты что, в самом деле в армию собрался?

– Так я тебе о чем же толкую? – подтвердил он. – Какая ты, мамуля, у меня непонятливая! И что ты так волнуешься? Я же в познавательных целях. Учиться я уже поучился, бизнесом тоже позанимался, даже в коридоры власти краем глаза заглянул. Теперь посмотрю, чего там в армии творится.

– Господи… – Анне показалось, что она теряет сознание. – И ты вот так спокойно, мимоходом, с мобильника, мне об этом сообщаешь?! Да ведь Чечня, да и без Чечни… Ведь там одни наркоманы, сплошные убийства каждый день, деда… до… дедовщина!..

Тут она наконец заплакала, и Матвея это, конечно, сразу проняло.

– Мам, ну перестань, – расстроенно попросил он. – Ну извини, не буду больше стебаться. Вот правильно я сделал, что по телефону сказал, а то б ты меня в слезах утопила! Во-первых, в Чечню меня не посылают. Во-вторых, ты глянь на меня, какая может быть дедовщина?

– А куда? – всхлипнула Анна. – Откуда ты знаешь, что тебя в Чечню не посылают?

– Вот если б ты не плакала, а внимательно слушала, то и дослушала бы до счастливого конца, – назидательно заметил Матвей. – Посылают в Таджикистан.

– Куда?! При чем Таджикистан к Российской армии?

– Так в погранцы берут, я ж тебе говорю, а ты не слышишь. В Пянджский погранотряд. Кто окно в Европу сторожит, а я буду дырку в Азию. Еще, может, и собаку дадут, Мухтара какого-нибудь. А что, я собак люблю. Все-все, мам, сказал же, что стебаться не буду! – закричал он, расслышав, как она всхлипнула, почти вскрикнула. – Ну, мне предложили в погранцы, я и согласился. Там они все контрактники, в этом Таджикистане, а я им, видно, подхожу. Все-таки постарше, чем обычно в армию идут, универ почти что закончил. Пройду учебку и поеду. А куда мне податься, мама? – вдруг совершенно серьезно сказал он. – Пусть меня научат? Уже учили. Ничего я сейчас про себя не знаю. А раз не знаю, то и нечего пристраиваться куда зря.

Анна поняла, что все это уже решено и обсуждению не подлежит. Вообще-то в самом факте его необсуждаемых решений не было ничего нового, но такого она от него все-таки не ожидала. Матвей, с его упрямством, с его нежеланием и даже, она подозревала, неумением подчиняться чужой воле – в армию!

– Ты папе уже сказал? – вздохнула она.

А что ей оставалось, кроме вздохов?

– У него пока мобильник выключен. Может, он в самолете. Включится – скажу. А ты на меня не сердись, а? – жалобно попросил он. – Что поделаешь, такой уж я у вас уродился. Ничего, вернусь с рубежей нашей родины и сразу начну лелеять твою старость! Или это вроде бы уже не нашей родины рубежи? Ладно, там разберусь.

– Старость! Бессовестный ты нахал, – сквозь слезы улыбнулась Анна. – И когда… все это будет?

– Да в общем… довольно скоро. Но не завтра. Не попрощавшись, не уеду, – заверил ее Матвей. – Завтра предстану пред твои гневные очи. А ты пока за ночь переваришь информацию и поостынешь, так что тактика моя правильная.

– С ума я сойду за ночь, а не информацию твою переварю. Ты лучше сейчас же… – начала было она.

– Все, мамуль, у меня телефон разряжается, – предупредил Матвей. – Завтра буду.

– Ты куда сейчас едешь? – спросила она, но ответом ей были только гудки.

Пока Анна слышала его голос, хотя бы и по телефону, она только умом понимала кошмар того, что он говорил. Но как только не стало слышно и голоса, все, что ожидало ее сына, предстало ей совсем в другом свете.

Сколько угодно он может смеяться, и шутить, и уверять ее, что все восхитительно, потому что ему вот-вот дадут собаку! Она-то прекрасно понимает то, чего он, с его мальчишеским любопытством и бесстрашием, совсем понимать не хочет! Что в армии может случиться все что угодно. Что произойдет какая-нибудь неразбериха с документами, и его все-таки отправят в Чечню. Что все его навыки рукопашного боя не помогут, если какой-нибудь остервенелый наркоман начнет поливать сослуживцев из автомата. Что даже и двадцать лет назад, в тихом белорусском гарнизоне, от военной техники вечно что-то отваливалось кому-нибудь на голову, что-то замыкало не там, где надо, и било током, или взрывались какие-нибудь боеприпасы, которые взрываться не должны. А уж теперь, нетрудно догадаться, подобное происходит в сто раз чаще!

При мысли о том, что все эти опасности ожидают ее сына – да не ожидают, а уже просто стеной его обступают, – у Анны потемнело в глазах.

«Господи, и как я могла так спокойно все это слушать? – покрываясь холодной испариной, подумала она. – Надо сейчас же его отговорить! Может быть, еще не поздно все исправить – Сергей, может быть, знает каких-нибудь людей… Нельзя же идти на поводу у ребенка!»