Карта костей (ЛП) - Хейг Франческа

— Я Палома, — представилась она, поворачиваясь, чтобы пожать руку Дудочнику.

Я не могла оторвать от нее взгляд. Дудочник, казалось, ничего не почувствовал — почему у него не бегут мурашки по коже, как у меня?

— У нее нет близнеца, — произнесла я вслух, и, сама того не желая, расслышала нотки страха в своем голосе. Но я словно видела на теле Паломы рану, невидимую больше никому. Она была неполной. Половинкой человека.

— У нас на Независимых Островах вообще нет близнецов, — сказала Палома. — Так понимаю, вы называете их Далеким краем.

***

Томас и Палома поведали свою историю первыми. «Розалинда» не отыскала Далекий край, хотя прошла мучительный путь по закованным льдом северным проливам дальше, чем когда-либо забирались другие корабли Сопротивления. Корабль Паломы нашел «Розалинду» сам.

— Даже после взрывов сохранились машины, способные получать и передавать сообщения, — объясняла Палома. — Но до нас никакие сигналы не доходили, и мы не знали, слышит ли кто-то наши призывы. Потом машины перестали работать, поэтому Конфедерация почти каждый год посылает разведывательные корабли, сколько мы себя помним.

Тембр ее голоса разительно отличался от всех, что мне доводилось слышать, но это неудивительно. Даже на материке акценты разнились. Голоса людей с востока, живущих близ мертвых земель, свидетельствовали о тяжелой жизни не хуже оборванной одежды и исхудалых лиц. Они говорили протяжно, музыкально выпевая отдельные слова. Ближе к северу гласные становились все короче. Мой отец разговаривал с отрывистым акцентом северных регионов, где он вырос. Акцент Паломы же был намного сильнее любого из местных. Знакомые слова казались чужими, растянутыми в неожиданных направлениях.

— Когда мы нашли «Розалинду», моя команда поспешила назад в Брокен-Харбор, доложить о новостях, — продолжила Палома, — но двое из нас перешли в вашу команду, чтобы стать первыми эмиссарами. А потом Калеб погиб во время бури. — Она опустила глаза. — Поэтому осталась только я.

Повисла тишина. С чего нам начать? Какие вопросы стоит задать при знакомстве с новым миром? Сама мысль о Далеком Крае казалась слишком дерзкой, поэтому я никогда не позволяла себе представлять тамошнюю жизнь. Эта женщина без близнеца, бледная и одинокая, походила на нас больше, чем мне воображалось, но одновременно казалась совершенно иной.

Томас показал Дудочнику карту; они с Паломой наклонились над ней, чтобы ткнуть в примерное расположение Далекого края за пределами листа. Зои стояла неподалеку, наблюдая.

Я была не в силах слушать рассказ Дудочника о Ковчеге и о том, что мы там нашли. Возможно, с моей стороны это было проявлением трусости, но отсутствие близнеца у Паломы казалось высокой нотой, слышной только мне, и когда я стояла рядом, зубы невольно сжимались, а дыхание застревало в горле. Поэтому я оставила компанию и вернулась на нос корабля, чтобы разделить тревогу с беспокойным морем.

***

Спустя некоторое время на палубе раздались шаги Зои.

— Дудочник рассказал нам о Ковчеге, — сказала она. — И о взрыве.

Я кивнула, не сводя глаз с воды.

— Я рада, — продолжила Зои, встав рядом со мной у перил. Я вздернула бровь. — Естественно, не новости о грядущем взрыве. Но я рада, что теперь знаю о нем. Думаю, так мне проще понять Лючию. — Она помолчала. — Почему видения о взрыве свели ее с ума. Отчасти она, должно быть, понимала, что он из будущего.

Я кивнула, думая о Ксандере и его растревоженном разуме. Мы все трое — он, Лючия и я — видели то, что грядет.

— Дудочник рассказал мне, что ты нашла Кипа, — продолжила Зои.

— Я нашла не Кипа, а всего лишь его тело, — возразила я.

Зои не стала меня утешать, и я была ей благодарна. Она сама пережила потерю близкого человека и понимала, что эту боль никак нельзя смягчить. Поэтому просто осталась стоять рядом со мной и смотреть на море.

— Хотя он был совсем на себя не похож, — продолжила я, — я впервые смогла как следует его вспомнить с того дня, когда Исповедница рассказала о его прошлом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Она рассказывала не о Кипе, — нетерпеливо перебила Зои. — Парень из ее воспоминаний — не Кип, как и тот, кого ты нашла в Ковчеге. Почему до тебя до сих пор не дошло? Кем бы он ни был раньше, из резервуара ты освободила совсем другого человека. Баки меняют всех. — Она повернулась ко мне: — Исповедница его не знала, и в этом заключалась ее главная ошибка. Она позволила вам с Кипом подобраться к ней в зернохранилище той ночью, поскольку считала, что ее неразрывная связь с ним лишит тебя преимущества. Ей казалось, она заманивает тебя в ловушку. Тот Кип, с которым она выросла, не поступил бы так, как твой Кип. Он не прыгнул бы с высоты ради твоего спасения.

Низко над водой пролетела чайка.

— Считая, что Кипа определяет его прошлое, — неумолимо продолжила Зои, — ты совершаешь ту же ошибку, что и Исповедница. И позволяешь ей забрать его у тебя дважды. — На горизонте море отражало облака, из-за чего небо казалось двойным. — Я знаю, что ты делаешь, вцепившись в прошлое Кипа. Потому что я вела себя так же: постоянно думала о плохом, чтобы не страдать по Лючии. — Зои подняла на меня глаза: — Вместо снов о море мне бы хотелось видеть во сне ее. Не ее гибель, не безумие, но ее настоящую. Как морщился ее носик при улыбке. Как она могла уснуть где угодно в любое время. Как ее вспотевший затылок пах сосновой корой. — Она слегка улыбнулась. — Безумие отняло Лючию у меня, а потом ее окончательно забрало море. Но я тоже ее предала, когда вспоминала только плохое. Стоило бы мне помнить ее всякой, пусть это и сложнее.

***

Солнце взошло уже высоко, когда к нам присоединился Дудочник. Он встал с другой стороны от меня, широко расставив ноги на раскачивающейся палубе.

— Палома тебе рассказала? — поинтересовалась Зои.

Он кивнул и повернулся ко мне:

— На Независимых Островах нашли способ прекратить рождение близнецов, как хотели попробовать люди из Ковчега. Он непростой и вовсе не чудесное исцеление. Все так, как в бумагах Джо: никакой фатальной связи, но мутации есть у каждого. Возможно, так будет всегда. И связь между уже рожденными близнецами разорвать нельзя, речь только о следующих поколениях. Но это мы уже знали.

— А ты рассказал ей о Синедрионе? — спросила я. — И о взрыве?

Дудочник кивнул:

— Не знаю, все ли она поняла, но сказала, что остается с нами. Мол, хочет помочь.

Моя жизнь представляла собой карту жертв, на которые шли другие люди. На всем ее протяжении верстовыми столбами стояли тела. Теперь в опасности оказался и Далекий край.

— Есть кое-что еще, — продолжил Дудочник. — Томас рассказал мне новость о песне Леонарда. Помнишь, он говорил, что отправил разведчиков к безопасному дому? По пути туда они услышали песню в одном из поселений. Так им стало известно о битве при Нью-Хобарте: из куплета о поражении Синедриона.

— Но в песне этого не было, — возразила я. — Леонард сочинил ее за месяц до освобождения Нью-Хобарта.

— История меняется, как и пророчил Леонард, — улыбнулся Дудочник. — Прибавляются новые строфы. Все больше и больше людей слышат ее и дополняют.

— Но не Леонард, — вздохнула я.

Дудочник заметил, как сжались мои губы.

— Все не так безнадежно, Касс. Мы вступили в альянс с Инспектором и его армией. Освободили Нью-Хобарт. Новости об убежищах и резервуарах быстро распространяются. Мы узнали правду о планах Синедриона насчет взрыва. Ты уничтожила Ковчег со всеми его баками и деталями взрывной машины, которые альфы не успели вывезти. И мы нашли Далекий край.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Да, это верно, но, как и все в наши дни, двоякое. Нью-Хобарт освобожден от Синедриона, но я не уверена, как долго мы сможем доверять Инспектору. Он одобрит уничтожение Ковчега, но неизвестно, как воспримет Палому и новости о принятой в Далеком краю отмене рождения близнецов.

Мы нашли Далекий край, но Синедрион и его взрывная машина тоже не прекращают поиски. Или люди оттуда станут нашими спасителями, или мы — их погибелью.