Карта костей (ЛП) - Хейг Франческа

— «Знаниями нашего времени»? — Я поняла, что смеюсь: видимо, мой разум пробовал окончательно отгородиться от реальности смехом. — Они все это время ждали, что человечество их отыщет? Когда сами все знали о тех, кто выжил на поверхности? — Я кинулась к Дудочнику, стоящему у баков. — Должно быть, они в конце концов поняли, что за ними никто не придет. Они слышали сообщение из Далекого края, но больше ничего. Все эти годы. Десятилетия.

Я, скривившись, посмотрела на тела. Несмотря на одутловатость, люди не имели мутаций — ни дополнительных конечностей, ни недостающих глаз. Каждый — экземпляр замаринованного совершенства. Они берегли себя, но не для нас. Я стояла рядом с Дудочником; его единственная рука касалась стекла неподалеку от моих рук. Для этих людей мы с Дудочником были лишь мерзостью.

Он посмотрел на запястье ближайшего мужчины, где то ли трубка стала продолжением плоти, то ли плоть — продолжением трубки.

— Если они живы, может, попробуем их разбудить? Побеседовать? Черт побери, если это действительно люди из Ковчега, из времен До, думаю, у них найдется, что нам рассказать. Хотя бы поподробнее о Далеком крае.

— Синедрион уже пытался. — Я указала на три пустых бака. — Но я могла бы им и так сказать — эти люди уже ничего не поведают потомкам. — Я подошла ближе, заглянув в белесые глаза плавающего человека. Прижала руки к стеклу, но ничего не почувствовала. В бессознательных телах омег в резервуарах под Уиндхемом чувствовались проблески жизни. Понимание того, что в ловушке каждого тела, пронзенного трубками, теплится разум, вызывало ужас. Но человек, который сейчас плавал передо мной, представлял собой лишь мешок плоти, без сознания, которое можно разбудить.

— Они не мертвы, — повторила я. — Но от них уже ничего не осталось.

Это были уже не люди, так же, как коряга не была деревом.

Мы оставили их там, в баках. Приторная вонь еще долго преследовала меня по дороге.

Мы миновали наполовину разобранные комнаты и гулкие коридоры, добравшись до южного края секции А, когда снова раздался взрыв. Дудочник прошел в просторную комнату прямо передо мной. Когда я проследовала за ним, у дверного проема меня настигло воспоминание о пламени. Взорвалось так, что у меня закатились глаза. Я отпрянула и наверняка вскрикнула, потому что почувствовала, как Дудочник схватил меня за талию, когда я падала. А потом все закончилось. Не потемнело — просто закончилось. Мир разорвало пламенем, и, прежде чем Дудочник успел опустить меня на пол, я потеряла сознание.

Ω

Я очнулась на бетонном полу. Дотронувшись ладонями до лица, нащупала на потной коже пыльный налет.

В голове мелькнула еще одна вспышка.

— Не могу сейчас с этим справиться. — Я потрясла головой, словно могла прогнать видение.

— Успокойся, — произнес Дудочник. — Слушай меня.

— Не рассказывай, как мне справиться, — рявкнула я. — В моей голове происходит конец света. Раз за разом. Ты понятия не имеешь, каково это.

Только Ксандер знал. И Лючия, пока ее не поглотило море. Сейчас меня могли понять лишь покойница и юродивый.

— А может, это не то, что ты думаешь? — тихо предположил Дудочник.

Я посмотрела на него:

— Ты не живешь этим каждый день. Думаешь, лучше знаешь, как мне справиться, хотя даже не догадываешься, что я вижу и чувствую?

— Я этого не говорил. Просто прошу подумать. — Он наклонился ближе. — Почему прошлое приходит к тебе только в этом видении и ни в каком другом?

Как сосредоточиться на вопросе, когда на задворках разума все еше горит огонь, когда сверху на меня вот-вот обрушатся земля и река?

— Иногда мне видится прошлое. — Я села. — По крайней мере, у меня такое впечатление.

Мне не всегда удавалось распознать, что ко мне пришло: видение, сон или воспоминание. Время играло злую шутку. В запретном городе на вершине холма я чувствовала жизнь и смерть четырехсотлетней давности, которые витали над городом, будто туман. И когда Дудочник поведал мне о бойне на Острове, спустя неделю или около того все развернулось у меня перед глазами. Иногда я видела события, происходящие в данный момент. Я прекрасно знала, что, если увижу гибель человека, в голове тут же предстанет картина смерти его близнеца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Знаю, это не так просто, — согласился Дудочник. — Но почти все твои видения — реальные видения — из будущего, а не из прошлого. Почему же со взрывом по-другому?

Я покачала головой:

— Взрыв — не только прошлое. Он не вписывается в единое время, как другие события.

Дудочник ехал со мной через обугленные мертвые земли; ему лучше всех известно, что взрыв не заканчивается. Он здесь. В наших уродливых телах, в нашем оскверненном мире. Мы живем им каждый день.

— Послушай. Ты всегда предполагала, что твои видения о взрыве — картины прошлого. Но перестань наводить тень на плетень, пытаясь объяснить, почему они отличаются от остальных видений. Вдруг они вовсе не отличаются? — Он не сводил с меня глаз. — Почему взрыв приходит все чаще и чаще? Не только к тебе, но и к Ксандеру. Даже к Лючии до ее смерти.

Повисла тишина. Я услышала реку над нами и гул электричества. Пульс стучал у меня в голове, настойчивый, как торопливые шаги.

— Что-то грядет, Касс. Вдруг ты видишь не прошлое, но будущее?

— Нет! — воскликнула я. Голос звучал удивительно даже для меня самой — высокий, дребезжащий.

— Проект «Пандора», над которым они работали в секторе А — не поиск Далекого края, не разделение близнецов. Это взрыв. Машины нужны, чтобы его повторить.

— Нет! — Это был крик, мольба. Я хотела заткнуть Дудочника. Казалось, одни только слова могут пробудить пламя. Если бы он видел то, что видела я, если бы воочию наблюдал мировой пожар снова и снова... Он не смог бы стоять тут на коленях и строить безумные догадки, вновь пробуждающие взрыв к жизни.

Но внутри меня на фоне дикого ужаса зародилось принятие. Мой разум, много раз видевший взрыв, наконец признал: это не воспоминания, а видения.

Кошмар произойдет снова.

Глава 35

Мы сидели на полу в пыли — крошеве распиленного бетона. В ушах звенело. То ли отголоски видения о взрыве, то ли гул электричества.

Я уставилась в стену. Хотелось сосредоточиться на чем-то одном в мире, где все имело собственную противоположность. Зак — мой близнец и мой враг. Я любила Кипа, но тот тоже оказался чужаком. Взрыв был нашим прошлым, а также будущим. Ксандер потерял рассудок, но его слова сбудутся. «Бесконечный огонь».

— Именно этого я и боялся, — произнес Дудочник. — С тех пор, как взрыв стал приходить к тебе все чаще. Но я до сих пор не понимаю. Альфы не могут использовать против нас взрывные механизмы. С их стороны потери будут не меньшими. Единственный плюс связи между близнецами: бессмысленность массовой резни. Для них взрыв окажется таким же катастрофичным, как и для нас. Если бы они могли поступить так с нами, то сделали бы это давным-давно. Именно поэтому их никогда не интересовало оружие времен До.

— Сейчас интересует, — возразила я.

— Но почему? Зачем прилагать столько усилий, чтобы воссоздать взрыв, когда они не могут применить его против нас?

Я посмотрела на него снизу, и на меня обрушился ужасный вес его слов. Мне не хотелось говорить Дудочнику то, что я знала. Его бремя достаточно тяжело. Но я не могла вынести это в одиночку.

— Они не нас собираются взорвать, а Далекий край. — Я указала в сторону комнаты и других, которые вели от нее, большинство из которые разобрали подчистую. — Они знают, что он где-то существует, вероятно, даже выяснили, где именно. Им известно, что в Далеком краю справились с рождением близнецов, и что мы его ищем. Если альфы решили, что Далекий край может стать угрозой их власти, они не колеблясь его взорвут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я вспомнила Воительницу, ее неподвижные, как у ящерицы, глаза, когда она улыбнулась. И Зака, в котором гнев ревел, как река над нами по трубам.