Братья наши меньшие - Владимир Данихнов

— Полев, чего-то ты лоханулся, дружище, твою мать! — крикнул мент весело. — Тебе ж предлагали помочь нам узнать об этих, опухольных, а ты чего? А ничего ты, побежал к ихней дивчинке, поклеп на нас возвел. Не стыдно?

Панин продолжал улыбаться. Сдал, зараза.

— Ты разве не в заложниках должен быть? — крикнул я ему.

— Тебе какое дело, падла?

— А ну не двигаться! — заорал Прокуроров, увидев, что я бочком, осторожненько пробираюсь к гаражам. — Иди сюда! Или мы тебя подстреленного в машину затолкаем, шефом клянусь!

Пистолет лежал у меня в кармане за пазухой. Успею достать или нет? Остались там патроны или нет?

Черт возьми, я ведь никогда до этого не стрелял! В тире не считается, там мишени не живые. Голуби тоже — они еда.

— Ла-ажись!..

Приказ прозвучал как будто с неба, пришел вместе с дождем и мокрым снегом, и я послушался его, приказа этого, упал на колени и зажал уши руками, а сверху загремело. Сразу же исчез за машиной улыбчивый мент, был — и нет его, а Панин, не разбирая дороги, бросился бежать. Ноги его, обутые в легкие кроссовки, проваливались в лужи по щиколотку, но он не останавливался ни на секунду. Прокуроров почему-то не стрелял. Руки его опустились, и он стоял без движения, прислонившись к машине, что-то беззвучно бормотал и слепо водил перед собой свободной рукой.

Наверное, ему внезапно захотелось медитировать.

Мимо протопала Наташка. Она двигалась уверенно, словно и не пила. В руках сжимала мой пистолет. Когда успела достать?

Я поднялся с колен и сделал шаг. В ботинках хлюпала холодная вода. Попала она и на джинсы и пропитала правую штанину. Но холодно мне не было — было жарко. Я дрожал от адреналина, которого в крови накопилось предостаточно.

Шатаясь, я подошел к Прокуророву. Лицо его побелело, и он бормотал, совсем меня не замечая:

— Я говорил шефу: «Шеф, вы что? Вы ведь меня знаете, я за вас горой, но убить никого не смогу, не сумею, сил моральных не хватит. А если и смогу, так ведь с ума сойду, крыша сразу съедет и не вернется уже никогда». Я говорил, а шеф головой вертел, маску свою вслед за мной поворачивал и кричал: «Прокуроров, цыплячья твоя душонка, я, когда тебя к нам принимал, что говорил? Что я тебе говорил, сучье вымя? У тебя теперь один бог и царь — и это я, Прокуроров! Я скажу, прыгай в огонь, Прокуроров, и ты прыгнешь, я закажу убить кого-нибудь, и ты сделаешь это с удовольствием, а если надо — и с особым цинизмом; я прикажу тебе: стань на колени, Прокуроров, и сделай мне…

За машиной Наташка била милиционера, и его голова шлепалась в воду; мент стонал и булькал горлом. Я забрал пистолет у Прокуророва и пошел посмотреть, в чем дело. Милиционер лежал на спине на мокром асфальте головой в луже. На правом боку его полосатого свитера, с вышитым красной ниткой вензелем «3. Ф.», выделялось темное пятно и дырка с лохматыми краями. Дождь усилился, вода щедро поливала его одежду, лицо и курчавые волосы. Рядом с милиционером сидела на корточках Наташа. Лицо ее раскраснелось, а глаза стали как у бешеной. Своим фаллоимитатором она хлестала милиционера по лицу так сильно, что голова его дергалась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы.

— На, сволочь, получи! Нравится? Нравится тебе?

— Наташа… — позвал я.

— Нравится?! Дебилы… какие же вы дебилы… впервые выдался шанс что-то изменить, исправить человечество, помочь ему, а им все равно… им лишь бы власть взять… лишь бы все испоганить… любовь к женщине превратить в секс, а любовь к матери в эдипов комплекс!

— Наташа!

— Наверное, хорошо, что я ничего не вижу, — сказал Коля.

Я обернулся. Робот стоял сзади и, склонив голову вбок, прислушивался к Наташиным словам. Бедная Лиза в его руках совсем промокла, нахохлилась, но выглядела все равно жалко, будто ощипанная. Она открывала и закрывала клюв и ловила им дождевые капли.

— Наташа!! — Я схватил ее под локоть и рывком поднял; на асфальт с глухим стуком упал пистолет. Фаллоимитатор она удержала.

Взгляд у Наташи был как у затравленного волка. Казалось, еще миг, и она кинется на меня, чтобы отхлестать своей резиновой штуковиной до полусмерти.

— Надо вызвать «скорую», — пробормотал я и сделал шаг назад, опасаясь Наташиной реакции. — Парень умрет…

— Пускай умирает!

— Наташа!!!

Она склонила голову и часто задышала, высунув кончик языка, как собака.

— Прости… тошнит.

— У тебя есть сотовый?

— Не поможет, — прошептала Наташа. — «Скорая», пожарные и милиция не выезжают на вызовы. Кроме того, этот ублюдок работает в милиции. Ты все еще хочешь его спасти?

— Откуда ты знаешь, что он работает в милиции? Может, он переодевался тогда, втерся ментам в доверие, то-се… — Я умолк на полуслове.

Наташа не могла его видеть.

— Потому что этот ублюдок — мой бывший любовник, Зинченко Федор. Этот ублюдок бросил меня!.. Не важно… Из-за него эти уроды на тебя вышли. Он обычный человек, но когда-то помогал скарабейным, нам то-есть. Теперь он «желтый». Теперь эта маленькая сволочь помогает «желтым», потому что Желтый Директор нашел его и сказал: «Ты будешь работать на меня. Будешь шпионить за скарабейными…» Так было… я знаю…

Она подняла лицо к небу и шептала, глотая пресные капли и размазывая грязь по лицу.

— «Желтые» похитили мою бывшую жену, Машу, — пробормотал я.

— Тогда нам тем более надо спешить, чтобы повидать директоров. Но сначала стоит избавиться от толстяка…

Она наклонилась и подхватила с асфальта пистолет. Сделала шаг мне навстречу, но я не сдвинулся с места. Наташа уперлась взглядом в мой подбородок.

— Пропусти.

— Ты чего, Наташ? — пробормотал я. — Ты… в Прокуророва стрелять собралась? Он же ничего плохого не сделал! Наташа, да ладно тебе…

— Пропусти! — настойчиво повторила она.

Я сделал было движение, чтобы отойти в сторону, но замер и неожиданно для самого себя поднял пистолет, направил дуло на Наташу.

Она подняла свой.

С минуту ничего не происходило, все так же шумел дождь, все так же жалко скулил Прокуроров за моей спиной, а наши два пистолета смотрели черными зрачками друг на друга, и я думал, что получится, если мы выстрелим одновременно и пули врежутся точно друг в дружку.

— И долго будем так стоять? — поинтересовалась Наташа. — Может, пропустишь все-таки?

— Нет.

— Послушай, Кирилл, — терпеливо объяснила она. — Толстяк нас сдаст. Его шеф Желтый Директор для него царь и бог. Сам знаешь. Хватит того, что Панин сбежал. Подумай своей головешкой, Полев! Толстяка необходимо пристрелить. Иначе — никак.

— Прокуроров ничего плохого не сделал. Мы заберем его с собой.