Убей-городок. Книги 1-2 - Евгений Васильевич Шалашов

— Вот эти-то фотографии и есть туфта, — зачем-то понизив голос, таинственно сообщил я. — Я, когда в учебке был, со мной один парень служил, из Москвы. У него папа какой-то там член-корреспондент Академии наук, или профессор. В общем — что-то такое с космосом связано. Так вот, наши ученые и фильм смотрели, и фотки, обратили внимание, что американский флаг на ветру колышется, а ведь на Луне ветра нет. А еще, когда астронавт прыгал, то слишком маленькая высота прыжка. На спутнике, ведь гравитация гораздо меньше, чем на Земле. Там, если вверх подпрыгнешь — метров на двадцать улететь можно, а он только на два, если не меньше.

— А зачем американцам так врать? — сверкнул очками Котиков. — Все-таки, рано или поздно это вранье раскроется.

— Так когда раскроется, уже все забудут, что это вранье. Или все равно будут верить. А американцам нужно было себя чем-то утешить. У них же и война во Вьетнаме скверно сложилась — потери большие, народ протестует, студенты митингуют, потому что служить не хотят, да и нам очень хотелось нос утереть, а нечем. Вот, президент Никсон и решил одним махом все поправить. И перед СССР похвалиться, и население от проблем отвлечь. В штатах же как раз фильм вышел о космическом путешествии, поэтому президент пригласил режиссера — сказал, снимай.

Котиков призадумался. Посидел так с минуту, если не две, а потом вздохнул:

— Заманчиво, конечно, так думать. Но если американцы сумели в космос выйти, то почему бы им до Луны не долететь? Нет, не поверю я в то, что это туфта. А с флагом, который на ветру колыхается, могло ведь так быть — американцы знали, что на Луне ветра нет, а если они просто так свой флаг поставят, так и получится тряпка на древке. Куда же годится, чтобы флаг государства тряпкой болтался? Они могли просто рамку какую поставить, а на нее ткань натянуть. Или проволоку по краям всунуть. А вот с прыжками… Ну, человек же прыгал не сам по себе, а скафандре, а тот очень тяжелый. Вон, перед войной у нас погружения были в водолазном скафандре. Вроде, под водой работать не сложно, но все равно тяжело. Даже если на Луне силы тяжести нет, то все равно, на своих плечах скафандр поднимать — тяжеловато.

Я только руками развел — мол, за что купил, за то и продаю, а заодно поразился чувству справедливости старого спортсмена. Вот, я и сам не уверен — была ли у американцев высадка на Луну (но хотелось бы верить, что ее не было!), поэтому просто помалкиваю.

А еще промелькнула одна мысль, когда Котиков упомянул о своей водолазной подготовке. Спрашивается, зачем студентам института физической культуры заниматься подводными работами? И только ли студентом вы были? Ох, Александр Яковлевич, сколько же в вас скрывается тайн. Но знаю, что эти тайны вы никогда не откроете. А жаль.

— Эх, Алексей Николаевич, жалко, что тебя от нас переводят, — вздохнул Котиков.

Так. Я же никому не хвастался разговором со Златиным, и мне пока никто официальных предложений не делал. Полуофициальное, которое сделал Джексон — оно не в счет.

— А почему вы решили, что меня куда-то переводят? — осторожно поинтересовался я.

— Так чего там решать? — пожал плечами начальник опорника. — Вон, как Завьялов на пенсию уйдет, тебя в уголовный розыск и переведут. А Завьялов, как я знаю, должен был еще в августе уйти, но приболел. Вот, как он с больничного выйдет, рассчитается, ты на его место и придешь.

Сколько же тайн скрывается за скромным обличьем моего начальника опорного пункта? Он не только спортсмен и борец с диверсантами, но и водолаз, а тут, оказывается, еще и в курсе событий, о которых я даже и понятия не имею.

Глава девятая

Письмо

Прямого приглашения писать рапорт о переводе в уголовный розыск пока нет, но такое чувство, что все уже все знают.

Николай Васильевич Златин, в преддверии моего перехода, и рад бы меня задействовать на полную катушку, не на сто, а даже на сто десять процентов, но полностью лишать выходных все-таки не стал. Не зверь же он, в конце-то концов. Правда, накрылась резиновым тазиком мечта смотаться к родителям, помочь им выкопать картошку и убрать лук. В принципе, навестить родителей не так уж и сложно, потому что живут-то они в сорока километрах от областного центра, по Московской дороге. Будь у меня машина, проделал бы этот путь за три часа. Но свое авто появится еще не скоро, а с автобусами имеются сложности. Можно, конечно, заскочить либо в электричку, либо в ленинградский поезд, добраться до Вологды, а там, не дожидаться автобуса (они все равно битком и ходят один раз в два часа), а ехать на даниловском поезде, который останавливается у каждой кочки. Около моей деревни железнодорожной станции нет, она имеется в двух километрах (если по шпалам!) — пустяк. Часикам к десяти-одиннадцати утра уже буду дома. Другое дело — как я обратно уеду? Автобуса до Вологды может и не быть, а он может и не взять, а потом еще до Череповца пилить. А утром на службу. Так что, обратно нужно с запасом, часика в три- в четыре. Получается, что я приеду в родительский дом только на четыре часа? А смысл? Как матушка говорит — приехал, как в глазу попорошил. И сделать ничего не успею. Какая картошка? И в баньке с отцом не попариться. В лучшем случае — попить чаю, пообедать, да и бежать обратно. Сплошное расстройство. Придется снова писать домой письмо — мол, не вырваться, хотя очень хотел бы. Простите. Но думаю, родители на меня не слишком-то и надеются, а сами все выкопают и выдергают. Вот, случится оказия — обязательно вырвусь, помогу по хозяйству, а в деревне всегда найдется что делать.

Но все-таки, до сих пор не могу представить, что мои родители сейчас моложе, чем я сам. Ну, тот я, чье сознание сидит в довольно молодом теле.

Так что, остаюсь в Череповце. Сегодня мне дали-таки выходной, а выпал он аккурат на понедельник. Значит — музей закрыт, в библиотеке выходной, а куда еще можно сходить, даже и не знаю. Может, в кино? Но днем кинотеатры забиты недорослями, которых, в преддверии нового учебного года, родители уже начали возвращать в город. И фильмы крутят те, которые я уже по несколько раз видел.

Ладно, что-нибудь и