Убей-городок. Книги 1-2 - Евгений Васильевич Шалашов

— Маргарита Спиридоновна, а вы на каком этаже живете?

— На первом.

— Так у вас же балкона нет?

Гражданка Кувайкина задумалась.

— Хм… А ведь и впрямь, нет у меня балкона. Тогда откуда же они белье украли?

— А может, вам для начала уточнить — украдено ваше белье или нет? — предложил я. — Как уточните, так вы ко мне и придете.

Бабуля не стала спорить. Встала со стула, попрощалась и ушла.

Вот здесь, скорее всего, случай не милицейский, а медицинский. Но бабуля безвредная, соседи на нее не жаловалась, несмотря на то, что сама-то бабка пишет заявления, в которых обвиняет живущих рядом в разных грехах. Живет в квартире не одна, с дочкой. Надо будет поговорить с дочерью — все ли в порядке с мамой? Сам я не врач, чтобы выводы делать. Но если дочери ее мать не мешает жить — так пусть себе.

После разговора с Кувайкиной я успел попить чайку с Александром Яковлевичем, поговорить с ним о перспективах наших биатлонистов на грядущем чемпионате мира. Поговорил — сильно сказано, потому что я о биатлонистах не говорил, а только поддакивал, зато Котиков убежден, что я разбираюсь в этом зимнем виде спорта не хуже его.

— А можно на прием к участковому?

На опорном появился парнишка, лет четырнадцати. Щупловатый, слегка взъерошенный, одет в спортивные штаны и майку. На физиономии царапины, локоть сбит, на коленках дырки.

— Подрался с кем? — поинтересовался я, прикидывая, что если ссора была с ровесниками, то придется ждать «детского» инспектора, а если со взрослыми, так самому и идти.

— Не-а, мы в футбол с парнями играли.

Если в футбол, тогда ладно, это и хорошо. Парень при деле.

— А тебе участковый нужен, или инспектор детской комнаты? — поинтересовался я. Может, какой подшефный Веры Ивановны?

— А зачем мне инспекторша? Я о работе в милиции хотел поговорить.

— Чай будешь пить? — спросил Котиков, косясь на вазочку с сушками — осталось ли? Но мальчишка от чая отказался:

— Не-а, я быстренько, и домой побегу. А не то мамку голову открутит.

— Так ты в милицию хочешь пойти? — спросил я.

— Ага. Хочу узнать — со скольки лет берут, и какие условия?

Ишь ты, условия ему. Но ответил, раз спрашивает:

— Берут с восемнадцати, только парням сначала нужно в армии отслужить, поэтому получается, что с двадцати. А условия простые — зарплату платят, форму выдают.

— А форма красивая, — кивнул парень, поглядев на меня.

— Ты сам-то, кто будешь?

— А я Коля Зверев, — отозвался парень. — А футбольная команда у вас имеется?

— Как же без нее? — возмутился Александр Яковлевич. — Динамо-Череповец, неужели не слышал?

— Слышал, только Динамо-Череповец хреново играет. Третий раз вологодскому Динаме проигрывает.

Котиков, патриот местного спорта аж затрясся от возмущения, а я, слегка посмеиваясь, сказал:

— Коля, давай так с тобой договоримся. Как только подрастешь, в армии отслужишь, в милицию придешь, вот тогда наша команда всех в пух и прах разнесет. Договорились?

Я протянул парню руку, которую он пожал. Хмыкнув: «Договорились», Коля ушел.

— Вот ведь, приходят, всякие сопляки, начинают футболистов наших хулить. Попробовали бы сами!

Я улыбнулся про себя, потому что узнал Колю Зверева. Именно из-за любви парня к футболу. А ведь придет парень в милицию после армии, футбольную команду возглавит, а потом почти десять лет будет в ней играть, выводя наше «Динамо» в число лучших не только в области, но и на Северо-Западе. А еще Николай будет служить в патрульно-постовой службе милиции. Начнет с рядового милиционера, а закончит заместителем командира батальона. Только это будет позже. Но с футболом Николай будет дружить. Более того — выйдя на пенсию примется возрождать дворовый футбол.

А Александр Яковлевич, смотрю, аккуратно заносит в свой журнал фамилию и имя Николая. Может, вставит его в отчет как мероприятие, по «привлечению молодежи на службу в органы внутренних дел»?

Минут через десять после ухода Николая пришла еще не старая женщина — Людмила Сергеевна. У ней вопрос очень простой — как отправить любимого сыночка на излечение? Пьет, зараза, а с работы опять уволили. Вон, он полгода отсутствовал, пребывая в ЛТП, как хорошо было!

Быстренько беру у женщины заявление, помечаю себе — что тут дело перспективное, можно будет работать. Не прямо сейчас, чуть-чуть погодя, а в ЛТП мы пьющего сынка закатам. Думаю, что на этот раз судья влепит не полгода, а год, а то и два. Надо только парня по картотеке медвытрезвителя проверить, посмотреть — что там с наркологической экспертизой? Не помню — имеется ли какой-то срок действия? Или заключение бессрочное?

Уже заметил, что к участковому чаще всего приходят женщины. И сегодня, за исключением юного футболиста, идут заявительницы.

Я уже понадеялся, что больше никого не будет, ан, нет. Есть заявитель, и это опять женщина.

Молодая — лет двадцать семь, миловидная. Я ее не знаю, стало быть, ни она сама, ни ее семья ни в чем противозаконном не замечены.

— Здравствуйте. Мне очень нужно проконсультироваться с сотрудником милиции, — сказала женщина.

— Присаживайтесь, — показал я на стул для посетителей. — Я участковый инспектор, фамилия Воронцов, зовут Алексеем Николаевичем. Вы же с моего участка?

— С вашего, — кивнул женщина. Потом поинтересовалась: — Простите, а постарше никого нет?

Я немного обиделся — ишь, возраст ее мой не устраивает, потом сказал:

— Есть председатель Совета общественности, но он сотрудником милиции не является. Впрочем, — оживился я, — если вы так настаиваете, то можно проконсультироваться и с ним.

— Нет, мне нужен сотрудник милиции, который мне скажет — как действовать дальше.

— Я вас слушаю, — сделал я каменное лицо.

Женщина еще раз посмотрела на меня, видимо, снова оценивала мой возраст. Но все-таки решилась.

— Как действовать в том случае, если вас изнасиловали? Подавать заявление в отделение, или в прокуратуру?

Изнасилование? Вот чего мы не любим, так это изнасилований. Самые поганые преступления, и доказывать их чрезвычайно сложно. И не участковые этим видом преступлений занимаются, а следователи прокуратуры и уголовный розыск.

Но в сущности, узнав о подобном преступлении, я все равно должен принять меры. В первую очередь, конечно, убедиться, что жертва окончательно решилась на подачу заявления. Дело это деликатное, огласка нежелательна, и если отягчающих обстоятельств не было, то привлекать обидчика к уголовной ответственности или нет — решение исключительно за потерпевшей. Частно-публичное обвинение, так сказать.

Да-а, дело деликатное, огласке не подлежащее. Я тут же вспомнил, с каким придыханием некоторые наши звёзды из моего будущего вещали из телевизора на весь мир: Ах — ах, я была