Мировые войны и мировые элиты - Дмитрий Перетолчин

Управление экономической экспансии рейха прибыл на огромном «мерседесе» и определил, что малые предприятия Польши должны быть демонтированы, после чего сразу отбыл назад в Германию [15]. Wola была закрыта по указанию фон Шницлера как «неарийская», оборудование и материалы завода распроданы [4]. Такой удобный и все оправдывающий предлог применялся к предприятиям, представляющим конкурентную угрозу. Если по отношению к специализирующимся на производстве тяжелых химических компонентов предприятий в Голландии у I.G. было изначально преимущество и его директора могли себе позволить быть благородными, то бельгийский завод органических красок Terte был закрыт под давлением картеля [15]. Предметом спора с Hermann Goring Werke стала крупнейшая бельгийская фабрика Solvay [4]. Кстати, пока за обладание заводом шли кабинетные баталии, в его цехах трудился будущий глава католической церкви Иоанн Павел II [25].

«Широко известна деятельность концерна «И.Г. Фарбен»… Почти каждая отрасль германской промышленности, участвуя в составлении планов послевоенного устройства, выдвигала прямые требования, сводившиеся к насильственному ограничению возможностей своих зарубежных конкурентов и к их ограблению».

В Польше лишь Pabianice Pharmaceutical после агрессии сохранила владельца, которым был швейцарский картель красителей. Видимо аффилированное владение уже и без того было установлено [4]. Сыгравший консолидирующую роль для горнодобывающей промышленности Фридрих Флик передает польский горнодобывающий комбинат Consolidated Silesian Steel Corporation банку UBC, находящемуся под контролем Аверелла Гарримана. Новая компания получает название Silesian American Corporation, а ее шахты в последствии наполняются работниками, поставляемыми из Аушвица [26]. Гарриману также принадлежат фарфоровая фабрика, цинковые шахты и совместно с князем Янушем Радзивиллом угольно-металлургический комплекс, обеспечивающий работой около 40 тысяч человек [27].

Как происходила концентрация активов для передачи американским владельцам, видно на примере «приватизации» — термин был придуман и введен именно в Третьем рейхе [28] — горнодобывающего предприятия Rombacher Huttenwerke GmbH. Сначала комиссия под руководством Гуго Кляйна оценила завод в 23,4 миллиона рейхсмарок, стоимость была занижена в пять-шесть раз на случай компенсаций французским совладельцам. Далее арендная плата за пользование зачислялась в цену приобретения комбината. Генерал фон Ханнекен подтвердил в Нюрнберге перед судом: «Было ясно, что с окончанием войны заводы на западе, а, следовательно, и в Ромбахе, перейдут в собственность полномочных управляющих. Эта перспектива обеспечивала возможность наивысшего прироста производства… Право Флика на будущее приобретение этих заводов не оспаривалось, по-моему, никем» [29]. Примечательно, что в период кризиса Флик продавал часть своего предприятия государству для «поддержки крупного предпринимательства», но уже по завышенной цене в 100 млн. марок [30]. Румынский промышленник Николаи Малакса с 1936 года установил тесные отношения с фирмой Геринга Brunner Waffenwerke, через четыре года они заключили важный для развития немецкой военной индустрии «Стальной пакт», а у Малаксы на Манхеттене появилась своя фирма Metallax Manufacturing, куда после войны при помощи резидента военной разведки США в Румынии Греди Мак-Клауссена и переехал румынский предприниматель, получив в адвокаты Джона Фостера Даллеса [31].

В результате поглощения Европы, примерно к 1943 году валовой доход I.G. Farbenindustrie стал в 16 раз больше чем в 1932 г., достигнув цифры в 822 млн. марок, что превышало весь его совокупный капитал на момент создания в 1925 году [4]. Факт, что «I.G. и вермахт сыграли важную роль» в программе Германии по «инициации и подготовке подробных планов приобретения с помощью немецких военных сил химических предприятий Австрии, Чехословакии, Польши, Норвегии, Франции, России и других стран» был отмечен в обвинительном заключении Нюрнбергского процесса [12]. Сотрудник министерства экономики Густав Шлоттерер составил докладную с указанием, что беспорядочная и несанкционированная скупка активов стала последствием вторжения в такие страны как Бельгия, Голландия, Люксембург, Дания и Норвегия, в результате I.G. впервые столкнулся в этих странах с ограничением [15]. По поводу ограничений предположу, что оно могло быть также следствием игры за раздел активов со стороны Геринга. Как писал В.И. Ленин: «Капиталисты делят мир не по своей особой злобности, а потому, что достигнутая ступень концентрации заставляет становиться на этот путь для получения прибыли; при этом делят они его «по капиталу», «по силе»…» [32]. О возникающих трениях речь зашла на совещании имперских министров Ламмерса, Фрика, Шверина фон Крозига, Дарре, Зельдте, рейхсляйтера Лея и других высших сановников рейха, заседавших под председательством министра экономики Вальтера Функа 22 июня 1940 года. Выступающие выразили обеспокоенность, что входе грабежа Европы между отдельными ведомствами и монополиями гитлеровской Германии могут возникнуть столкновения и неурядицы. Но Функ нарисовал картину широкого урегулирования валютно-финансовых проблем после войны в интересах Германии, а Лей и Зельдте сообщили о планах решения проблемы рабочей силы на основе сохранения и развития системы трудовой повинности для народов Европы [2] на чем и успокоились.

Совещание 2 мая 1941 года началось с речи майора Абвера Блоха с благодарностями «И.Г. Фарбен» «за ценное сотрудничество и поддержку в области военной разведки в вопросах экономики, и в особенности военной экономики» [б]. Корпоративная система экономической разведки концерна I.G. настолько превосходила соответствующие государственные системы, что последние вынуждены были подражать I.G. Farben и догонять концерн, у которого, к примеру, давно функционировал Комитет Юго-Восточной Европы. Руководивший им глава разведывательной структуры концерна I.G. Farben «Бюро HW-7» Макс Ильгнер официально рассуждал от имени всего немецкого государства:

«Директивы, определяющие будущие германские экономические отношения со странами Юго-Востока, разрабатываются ныне в рамках позиций Великой империи, точнее в рамках внешней политики Великой Германии в Европейской экономической зоне в целом. Германскому частному хозяйству была этим оказана существенная помощь, и его задача состоит ныне только в том, чтобы заполнить существующие рамки возможно больше и возможно лучше».

В Югославии прусский концерн Preussag AG (с 1929 года VEBA AG) получил медные рудники франко-швейцарского банка Mirabaud & Cie. Конфискованные генеральным уполномоченным по вопросам экономики в Сербии хромовые рудники Мозеса Асско достались фирме Jugohrom, созданной в равных долях Круппом и Герингом, а концерн I.G. Farbenindustrie получил Боснийский электрозавод с электростанцией и боснийской химической фабрикой «Зорька» [6][33].

7 ноября 1941 года в рамках имперской группы «Промышленность» Третий рейх обзавелся Комитетом Юго-Восточной Европы, во главе которого встанет все тот же Макс Ильгнер, разъяснивший, что комитет «должен был обеспечить единую ориентацию всего планирования на Юго-Востоке». Комитету Юго-Восточной Европы, управление которым отводилось Отделу по внешнеэкономическим связям имперской группы «Промышленность», подчинялись семь комитетов по отдельным странам: Болгарии, Греции, Хорватии, Румынии, Сербии, Словакии и Венгрии. Но, согласно документально зафиксированному мнению тайного советника Феллингера, они должны были лишь «действовать как исполнительные органы», став «корпорациями специалистов при правительствах».

Реальное же управление было сосредоточено вообще вне стен государственных зданий Третьего рейха. 14 июля 1941 г. имперская группа, оценивая свою способность к плановой работе сама определила, что «на эту руководящую роль особенно подходит Общество Юго-Восточной Европы, как по его официозному характеру, так и в особенности из-за географического положения его резиденции (Вена)». Нужно обратить особое внимание, что отнюдь не Берлин был центром планирования экономического захвата и экономической эксплуатации Европы, а австрийская столица, в которой Экономическое объединение Центральной Европы, или Центральноевропейский экономический конгресс существовал с 1929 г, как объединение монопольных кругов и банков. Общество Юго-Восточной Европы объединяло под своим крылом также Берлинский институт конъюнктурных исследований, Берлинский институт международных проблем, Институт мировой экономики г. Киль, Институт Юго-Восточной Европы г. Бреслау, Институт Центральной Европы г. Лейпциг, Юго-восточное сообщество высших школ Остмарки г. Вена, которое должно было охватить все (!) университеты и высшие учебные заведения рейха [2]. Если вы не находите знакомым пафос риторики и методику подхода в этих названиях, то необходимо заметить, что г. Вена — это традиционный центр оппенгеймеровской и впоследствии ротшильдовской финансовой империи, и возникновение Третьего рейха не изменило географию экономического ядра его военной машины. При том, что авторство термина «приватизация» принадлежит Третьему рейху, показательным является то, что после Второй мировой в Австрии эти институты возрождаются в лице Института прикладных системных исследований (NASA) -альма-матер подготовки печально знаменитого своими реформами Е. Гайдара, которые неплохо бы сравнить с положениями плана «Ост»: