Песни хищных птиц - Рия Альв

волос, лезущую Нарро в глаз. В тот самый, под которым еще недавно была печать, а теперь, наверно, лишь едва заметный след, который пройдет через день-другой, и медленно стихающая боль.

Как только рука Сивиза исчезла, Нарро захотелось, чтобы она вернулась вместе с приятным холодом. Эта непоследовательность собственных мыслей и желаний невероятно раздражала.

– Что ты сделал с ней? С Сейлан, – проговорил он еле слышно, чтобы отвлечься.

– Немного подправил ей память. Это заняло большую часть ночи, но результатом я доволен. Воспоминания о тебе я стер. И еще немного ослабил чары матери.

– Не снял полностью? – удивился Нарро.

– Опасно. – Сивиз качнул головой. – Она использовала фамильный кинжал как усилитель. Да и столько манипуляций с сознанием за одну ночь…

Вообще-то Нарро считал любое вмешательство в чье-то сознание омерзительным. Но Сейлан ему было не жалко. Хотя ее воля подавлялась пугающе легко. Чары Леди Йарн явно оказывали на Сейлан разрушительное воздействие.

– А что с Лейси?

– Тебя правда это волнует? – усмехнулся Сивиз.

– Нет.

Нарро прикрыл глаза и попытался решить, чего он хочет больше – чтобы Сивиз ушел или все-таки остался. Остался и не бросал его наедине с собственными кошмарами.

– Ты что-то видел?

Это значило: «Ты что-то вспомнил?»

Нарро неопределенно дернул одним плечом и еще сильнее вжал голову в колени. Врать Сивизу было бесполезно, а придумывать хитрый способ уйти от ответа у Нарро не было сил. Тем не менее он обязан был рассказать. Это – основополагающий пункт их с Сивизом договора и контракта. Семь лет назад Сивиз Стормланн дал Нарро все, что у него сейчас есть, в обмен не только на его верность, но и на его память. На каждое его воспоминание, прошлое и будущее.

У Нарро была почти идеальная память. Он запоминал все, что видел, слышал или чувствовал, вне зависимости от собственного желания или состояния. Все откладывалось в его голове с детальной четкостью и оставалось там навсегда. Но все же у его памяти был один изъян. Уродливый глубокий шрам, который Нарро привык прятать.

Он не помнил ничего из того, что происходило с ним до того, как однажды нашел себя в какой-то подворотне теперь уже Вольного города, в котором тогда еще царили совсем другие порядки. Как рыба, выброшенная на берег штормом, он оказался в незнакомой, враждебной среде, которая неминуемо бы убила его. И она сделала это, позволив еще не пришедшему в себя Нарро попасть прямо в руки рабовладельца. Так что сейчас, когда он работал на Стормланнов, Нарро бы не стоило их критиковать, но он не сторонник сравнения с худшим.

Он точно не знал, насколько большой кусок жизни вырвали из его памяти. Сивиз предполагал, что лет десять-пятнадцать. И все эти годы – или хотя бы часть из них – были как-то связаны с сектой Повелителей теней. Как именно, по разрозненным воспоминаниям было трудно понять даже самому Нарро, но Сивиз с вниманием относился к каждому осколку его памяти.

Откуда у Сивиза такой интерес к секте, Нарро не знал. Впрочем, он был далеко не единственным, кого живо интересовали тайны мертвой ныне организации.

«В Моркет вас всех вслед за этой сектой», – подумал Нарро, но даже на нормальную злость сил не хватило.

Каждое воспоминание, больше похожее на ночной кошмар, оставляло его опустошенным. Дело было даже не в сути этих воспоминаний, а в том, что ключом к ним служила боль. Когда Нарро понял это, он даже не удивился. В контексте его жизни это было довольно логично.

– Можешь смотреть, если хочешь, – через силу выдавил Нарро.

Благодаря заклинанию, сделанному на заказ для того рабовладельца, память Нарро можно было читать, как книгу сильфов. Погружаться целиком в нужное воспоминание, видеть, слышать и чувствовать все, что видел, слышал и чувствовал Нарро. Будто влезать в его кожу.

Это было отвратительно.

Особенно с тем, кто приказывал называть себя хозяином. К рукам Сивиза Нарро привык, но ему все равно не нравилось делить с кем-то собственный разум.

Он думал, что после его слов одна рука Сивиза привычно скользнет к печати на солнечном сплетении, а другая – к печати между лопаток. Магическая формула была вытатуирована прямо на его теле. Когда ее наносили, Нарро было так больно, что он сорвал голос от крика. Тогда и пришло первое воспоминание про секту. Хорошо, что прошлый хозяин об этом так и не узнал.

Условия активации заклятия тоже были отвратительными. Нужно было коснуться обеих печатей и не отпускать. Контакт кожи с кожей. Чужие руки под одеждой. До тошноты мерзко.

Сивиз понимал, что Нарро неприятно. Точнее так – ему было не плевать на это. Он научился касаться его едва ощутимо, даже… бережно.

Но сейчас он не сделал даже этого.

– Отдыхай, твоя память от меня никуда не спрячется. – Сивиз сказал это легко, так, будто ему действительно было несложно отказаться.

В действительности же единственная вещь, которую Сивиз Стормланн мог контролировать с огромным трудом, – собственное любопытство. То, насколько оно может быть ужасающе и насколько странные формы принимать, мало кто знал. Но Нарро – лучше, чем кто-либо. То, что Сивиз сдержал в узде это чудовище, грызущее его изнутри, было приятно. Нарро бы обрадовался, будь у него силы на радость.

– Там не было ничего интересного, в этом воспоминании, – пробормотал он куда-то в свои колени.

– Так ты пытаешься меня успокоить? – Судя по голосу, Сивиз улыбался, тонко и хитро.

«Я пытаюсь сказать, чтобы ты катился к Абелоун», – подумал Нарро, обнаружив, что немного сил на злость у него все же есть. Даже появилось желание как бы невзначай толкнуть Сивиза ногой.

Для Сивиза Стормланна у Нарро всегда были силы на злость.

Да и с какой стати он вообще должен успокаивать Сивиза? Нарро плохо именно из-за него. Так или иначе Сивиз виноват во всех бедах Нарро. И главная причина его боли. Потому что без боли не будет воспоминаний. А без воспоминаний чудовище любопытства Сивиза кормить будет нечем.

* * *

В кабинете лекаря травами пахло так, что дышать было трудно. Кушетка казалась жесткой и неудобной, а одеяло – слишком колючим. Но это было не страшно, ведь главное, что Фриг проснулась. А это, в сущности, уже хорошо.

Она высвободила руки из-под одеяла, покрутила их перед лицом. От черных, сочащихся тьмой ран остались только белесые полосы, да и они со временем исчезнут. Осторожно приподнявшись на локтях, Фриг поняла, что боли в теле не чувствует. Даже спину, которую ночью раскроило раной, только немного кололо, только и